***
Паша выжимает газ до упора, хоть и понимает, что будь Костенко трижды чемпионом по спринту — не догнал бы. Из динамиков доносятся непонятные звуки музыки, и Паша делает громче, чтобы хоть как-то отвлечь себя от мыслей о мёртвых друзьях. На часах, что так кстати встроены в приборную панель машины, — начало одиннадцатого. Он думает о том, что Зона не выпустит его, ведь до аварии ещё три часа — есть время, чтобы всё исправить. Словно в подтверждение, справа уже во второй раз мелькает дорожный знак, предупреждающий о неровной дороге. Было бы неплохо, думает Паша, видеть такие знаки в жизни. Намереваешься что-нибудь сделать, и тут на тебе: опасность. Не суйся мол — предупреждает тебя. Стольких проблем удалось бы избежать. А перед Припятью вообще необходимо разместить огромный плакат с черепом и подписью «не влезай — убьёт». Если бы кто-нибудь сказал им не соваться в треклятую Зону отчуждения, прислушался ли к этому хоть кто-то? Гоша, разве что. Паша улыбается. Вот только Гоши больше нет. Нет и Лёши с Настей с их вечными ссорами, что так бесили на протяжении всего пути. Нет Ани с её долбанным гуманизмом и удивительным везением на проблемы. Даже подкастера, сука, нет. Хотя он единственный, кто заслужил такой исход. Паша до боли прокусывает щёку за такие мысли. Он не прав. Есть теперь только он. А ещё Костенко, что сейчас, наверное, локти кусает от досады. И на данный момент это единственный пункт, что немного поднимает Паше настроение. Он возвращается ко въезду в город и бросает джип там, предварительно осмотрев его на наличие полезных вещей. Однако, кроме пары бутербродов, термоса с остывшим кофе и айфона с изрядно покоцанным экраном, в машине не обнаруживается ровным счётом ничего. Предусмотрительная тварь, думает Паша, от досады с силой захлопывая дверцу. Одними бутербродами сыт, конечно, не будешь, а вот телефон мог пригодиться — с утра нужно вызвать спасателей и ментов. Останется забрать деньги и мотоцикл из Припяти. Прибор Паша решает взять с собой в Москву. Отыщет там кого-то из учёных или того же Рахима, а дальше пусть сами разбираются, что с этой долбанной машиной делать. Пусть хоть на аукцион выставляют — без разницы. Паша фыркает, зачем-то представляя, как Костенко поднимает ставки, чтобы выкупить Прибор. Чушь какая. Он оборачивается из-за внезапного шороха позади, но в темноте густого леса не видно ни черта, поэтому лишь ускоряет шаг, надеясь, что бункер уже близко. И действительно — через пару минут Паша чувствует наклон земли под ногами и выдыхает. Дверь бункера открыта. Он поднимает руку и проводит ладонью по её верху — небольшой камешек падает на землю. Значит, дверь никто не закрывал, однако стопроцентной гарантии, что в бункере никого не было, это не даёт. Фонарик айфона Костенко лишь слегка рассеивает темноту помещения, но этого достаточно, чтобы различать дорогу и не влететь головой в стену. Значок батареи становится беспокойного жёлтого цвета, но Паша помнит, что видел на рабочем столе учёных провода для телефонов. Наконец, датчик движения засекает его, и помещение озаряет свет. Всё осталось так, как запомнил Паша со своего последнего пребывания здесь. Он закрывает обе двери и только после этого понимает, насколько сильно устал, поэтому не раздеваясь идёт к ближайшей кровати и, толкнув под неё сумку с Прибором, ложится спать. — Система очистки воздуха выключена. Включите систему очистки воздуха. Включите систему очистки воздуха. Паша открывает глаза и пару секунд просто смотрит на верхнюю койку. В бункере темно, только экраны мониторов сбоку от него излучают слабый синий свет. Сколько времени он проспал — неизвестно, однако чувствует себя намного лучше, что уже хорошо. Он ещё раз прогоняет в голове голос компьютера. Почему отключилась система очистки, Паша не имеет никакого понятия, но ещё большего понятия он не имеет о том, что теперь с этим делать. Бездействие не кажется ему наилучшим решением проблемы, поэтому он лениво поворачивает голову в сторону мониторов, чтобы глаза начали привыкать к свету перед тем, как включатся основные лампы. Всё, что он успевает заметить — это тёмный силуэт, что спустя секунду оказывается рядом. Неизвестный с силой давит на горло коленом, отчего каждый Пашин вздох превращается в хрип. Хаотичные движения рук не приносят результата. Искры перед глазами становятся ярче, и вскоре застилают собою всё пространство. Паша совсем теряется в них. Проходит от силы минут пятнадцать, прежде чем он вновь приходит в себя. На этот раз свет люминесцентных ламп падает прямо на лицо, отчего виски болезненно пульсируют. Руки за спиной, как и ноги, крепко стянуты верёвкой. Ожидаемо. Паша до хруста разминает шею, попутно осматриваясь. Пара секунд, и он понимает, что оказался на месте некогда избиваемого Лёхой подкастера. До чего иронично повернулась судьба. Нет сомнений, что его ночным гостем был Костенко. Вопрос лишь в том, где он сейчас. Паша изо всех сил нагибается и пытается разглядеть пространство за рабочими столами. Связки кабелей и прочего хлама, что учёным, некогда здесь обитавшим, наверняка было просто жалко выбрасывать, не позволяли увидеть даже кровати. Паша, в принципе, в большем и не нуждался — отсутствие сумки под койкой уже сказало бы о многом. — Живой. А я боялся, что переборщил. Паша поднимает голову и встречается с уже привычно диким, но довольным взглядом Костенко. Тот смотрит на него без улыбки, что-то жуя, и держит в руке алюминиевую кружку — видимо, с чаем. — Подавись, — скалится в ответ Паша и выпрямляется так, что спина откликается болью. Сергей чуть наклоняет голову в сторону и вместо ответа лишь делает глоток. Пашин бесстрашно вздёрнутый подбородок его ни капли не пугает и даже бросает толику забавы на плотно сжатые губы. Он ещё какое-то время молча смотрит на юношу, после чего разворачивается и шагает в сторону кухни. Трюк сработал, потому что в спину тут же доносится возглас: — А что теперь? Меня тоже убьёшь?.. Костенко отвечать не спешит — оставляет кружку на столе и смотрит на часы. Злость уже отступила, сменившись горечью поражения. Он опять всё просрал. Мужчина садится на стул и устало опускает голову на руки. Выход из ситуации остаётся один — взять Прибор и затеряться на просторах некогда родной страны. Пацан однозначно побежит к ментам, а найти фотографию бывшего офицера КГБ не составит труда даже ребёнку. Сергей жмурится, представляя, сколько последствий понесёт за собой его розыск, если он не сможет договориться с органами. Он снова лишится всего: личности, работы, дома. Спокойной жизни. И во второй раз причиной всему этому станет Павел Вершинин. Заноза в заднице. — Судьба у нас, что ли, такая? — шепчет Костенко и поднимается с места. Паша его появления ждал, пусть и пытается теперь скрыть это за напускным равнодушием. Однако заинтересованный — хоть и злой — взгляд не укроешь, и Сергей замечает это сразу. Он берёт за спинку ближайший стул и садится напротив. — Зачем ты отключил систему очистки? Как вообще попал сюда? — не выдерживает Паша. Ему досадно, что он не в силах усмирить своё любопытство, но ещё обиднее то, что это самое любопытство берёт верх над злобой в сторону убийцы его друзей. — Мозги у бункера не настолько мощны, как ты думаешь. Не стоит их понапрасну перегружать. Воздух здесь чистый, так что бояться нечего. Прости уж, что прервал твой сладкий сон — забыл отключить голосовой помощник. — Ты здесь уже был, — Паша не спрашивает. Паша не дурак. Костенко в ответ кивает — скрывать что-либо уже нет смысла. — Этому бункеру много лет. Насколько мне известно, последним здесь работал Сергеев с напарниками. До них были другие: те, кто основал всё это. Ещё до аварии. — Ты не ответил на вопрос. Как ты оказался внутри? Есть ещё выходы? — Есть, но о них никто не знает. — Тогда откуда знаешь ты? — Одним из основателей бункера был мой отец. Паша умолк, в задумчивости опустив взгляд. Новая деталь паззла в образе Костенко оказалась неожиданной. По сути, ему одинаково всё равно как на жизнь Сергея, так уж тем более его отца. Паша видит, что целью этих откровений вовсе не является вызов жалости. Жалость вообще не пересекалась с образом бывшего капитана. Выходит, что Костенко действительно только по доброте душевной (если у такого как он вообще есть душа) отвечает на вопросы. — Ладно, это уже не важно. Что дальше? Всё-таки убьёшь меня? — А ты так хочешь умереть? — У меня выбора нет. — Я просто его ещё не предоставил. Да и не предоставлю. Убивать тебя мне нет резона, разве что злость выместить, но в этом тебе повезло, — на этих словах Паша в недоумении хмурится и не может понять, есть ли подвох в словах Костенко. — Так что выход у нас с тобой сейчас один — я забираю Прибор, и мы тихо и мирно расходимся. Просить тебя не звонить ментам смысла нет, я так понимаю? Вершинин молча кивает, Сергей отражает этот жест. — Зачем тебе Прибор? Он же бесполезен теперь — авария уже произошла. — А ты предлагаешь тебе его оставить, как памятный подарок? У меня есть ещё неделя, пока меня там шпыняют по всем верхушкам. Уж себя-то я вытащить смогу. На этих словах Костенко смотрит на часы и с выдохом поднимается: — До рассвета четыре часа, у тебя ещё есть время выспаться. Телефон оставлю тебе — пароль я убрал, сим-карту вытащил, но ты и без неё до МЧС дозвонишься. Паша смотрит с прищуром. Он чувствует, как от осознания собственного — проигрышного — положения злость снова нарастает. Костенко отодвигает стул в сторону и достаёт из-за пазухи нож. Вершинин надеется, что хотя бы ноги ему сейчас освободят, однако Сергей демонстративно кладёт ножны на рабочий стол учёных, разворачивается и уходит. Паша провожает его напряжённым взглядом и ещё минуты три слышит непонятные шорохи со стороны рабочих помещений. Впрочем, с каждым разом они становятся всё тише, пока вовсе не исчезают. И только сейчас он замечает чёрный рюкзак на полу у стола. — Мать моя. Деньги.***
Уже немолодой лейтенант записывает в миниатюрный блокнот каждое Пашино слово. Временами прерывает его, грея руки дыханием — холод этим утром стоит жуткий. Вершинин же пьёт чай из термокружки, что вручил ему один из спасателей, и сильнее кутается в плед, так же подсунутый кем-то из них. Сегодня он увидел друзей в последний раз, прежде чем их лица скрыл чёрный полиэтилен. Сегодня он наконец-то смог вздохнуть спокойно, потому что всё позади. — С какой целью вы приехали в Припять? — Да так просто. Посмотреть на город после катастрофы, развеяться. — Шо, в Москве больше развеяться нехде? — качает головой лейтенант и снова делает пометку. — Получается так. — Вы знаете нападавшего? Зачем ему потребовалось вас убивать? — У нас при себе была крупная сумма денег, может, кто-то узнал об этом. А насчёт нападавшего… понятия не имею, кто это. Псих какой-то.