Арктическая пустыня

      Ранбу постоянно ломался. Будучи полукровкой, он был крайне милым и добрым парнем, считая многих своими друзьями. Каждому стараясь помочь, он отдавал себя полностью этим добрым делам.       И ключевое слово — отдавал. Потому как больше нет в нём того альтруизма и веры в каждого, так как именно они считали должным ранить, пнуть или обидеть за то, что он старался сделать добро для каждого друга.       Они заставили его шаткий разум посеять семена сомнений, а Дрим решил их взрастить и сделать его своей новой марионеткой.       И почему-то именно это отношение к нему дорогих сердцу людей и друзей ломало и резало его душу хлеще всяких мечей и клинков.       Ранбу, быстро разбежавшись, прыгнул на обломок здания, отталкиваясь от него, дабы запрыгнуть чуть выше на более устойчивую платформу. Некогда прекрасная мостовая, милые речки, красивый прудик, теплица и его дом — всё и даже больше было разрушено. Война. О Боги, какая же глупая война. Люди, уговаривающие его перейти на их сторону, сами же покинули её в самый важный момент. И даже больше, они ухудшили её состояние, подсобляя тем самым врагу. Раздражение всколыхнулось с нервным животным рыком, но, тряхнув головой, Ранбу лишь прищурился, оглядывая кратер после взрыва.       Глубокий, если грохнуться оттуда, где был сейчас полукровка, то можно не то что шею свернуть, самому в лепёшку разбиться. Вздрогнув от нерадушных представлений, Ранбу поудобнее уселся, свешивая ноги над обрывом, он достал книгу памяти.       Маленькими буквами снизу на обложке была выведена каллиграфическим подчерком надпись: «Не читай».       Закладка быстро открыла книгу на том месте, где были пустые листы, он достал из кармана ручку и огляделся, задумавшись о том, зарисовывать ли это место или нет. Обладая скудными познаниями в живописи и принципе рисовании, Ранбу боялся напортачить, особенно ручкой, но всё вышло довольно сносным. Так хотя бы есть ещё и то, что могло бы показать и всколыхнуть в его в очередной раз опустевшей голове ужас глупого теракта.       Почему глупого? Полукровка, подперев кулаком щеку, уставил красный и зелёный глаза на те платформы, что повисли в воздухе — магия воздуха, а также руны сделали её безумно устойчивой, да настолько, что Дрим смог разрушить пару нитей судьбы. Играючи он захватил контроль над многими и над ним тоже… Он не отрицал, что большее количество приступов, что именно это шаткое состояние психики Ранбу добивалось Дримом. И пока голова его была трезвой и свободной от всех волнений и навязанных обвинений, Ранбу устало глядел на Лемембург.       Будучи родом из Арктики, он знал о затерянной империи, разрушенной бесконечными реформами, восстаниями, монстрами, жестоким отношением к людям, работорговлей и всем тем, что пошатнуло некогда империю, которую никто не мог сдвинуть с её территорий. И камнем преткновения для Арктического государства стали частые эпидемии, а также неурожайность десятилетия — обычно со всем этим можно было справиться, но только если бы империя работала слаженно и складно.       В его книге памяти ещё была пара записей, но этого было мало для того, чтобы окунуться с головой в причины всего того. Однако одна из них была яркой — империя стала делиться на стороны. Разные слои общества, разное отношение к каждому из них — абсолютно всё предполагало к скорейшей гражданской войне и Ранбу понимает, что с учётом того, что там происходило тогда, этого было не избежать.       Но глядя на Лемебург сейчас, ранее подающий столько надежд, теперь он казался таким же, как та империя — всё на грани.       Рушится, отламывается кусками, а после крошится. Крошки эти подобны железным, и каждый раз, пытаясь из них сделать целый слиток, который нельзя было бы просто так сдуть ветром раздолья, он сам, подобно лёгкому бризу, отталкивал их от себя.       Глаз нервно дернулся, при очередном осознании своей беспомощности и тщетности попыток сформировать крепкое, сильное и целое государство. Все мнения разнятся, это очередная гражданская война. Она уничтожила центр Лемембурга, но не людей, а потому ещё не всё обреченно и потерянно. Возможно.       Длинная рука приподнялась, ловя на себе солнечный луч. Контраст глубокой тени, в которой он сидел, и ослепительного солнечного света, в который он окунул одну из ладошек — это было красиво. Повертев немного ей в воздухе, создавая незамысловатые фигуры, неожиданно для себя заметил маленькую пташку, кажется, трясогузка, что села на его замерший палец. Не делая лишних движений, он глядел, как та напевает свои песни, получая ответ откуда-то снизу. Аккуратно переведя глаза на обломки здания и густую траву, поросшую здесь ещё до взрыва, он заметил среди них свитое гнездо, откуда шёл писк птенцов.       Ещё немного пропищав что-то, она слетела прямо туда. Сухие двухцветные губы тронула робкая, но от этого не менее счастливая улыбка.       У всего есть шанс, и везде расцветёт жизнь. И если он не сплотит своих некогда друзей, то он… Он создаст новую империю и жизнь снова появится в этом городе мечты и маленьком королевстве.       Взяв в руку ручку поудобнее, он открыл новую страницу и подарил ей первые эскизы, которые можно было бы воплотить в жизнь. Даже в обломках может скрываться своя красота, стоит лишь её, как алмаз, обработать, а после любоваться, вкушать и просто жить.       Но лишь стало вечереть, как Ранбу очнулся от своих несбыточных грёз и мечтаний, окунаясь в жестокую реальность. Потеря дома, и место, где он бы смог переночевать, была лишь комната паники. Сморщившись от подобной перспективы, он посчитал верным посидеть здесь подольше и поисследовать обломки побольше — так он настолько устанет, что не сможет даже думать нормально, а это то, чего Ранбу хотелось с самого начала новой войны.       Устало потерев ладошками лицо, он осознал, что уже давно плачет. Мокрые щеки тому доказательство. Устал, он так устал, что уже от напряжения готов взорваться. И, видимо, терпение дало пробоину, коли появились первые слёзы, то скоро появятся и вторые. Самый верный способ успокоить или заткнуть терпение — это продолжить изучать обломки, полностью отвлекаясь от проблем, чтобы в голове возник или вакуум, или такая нагрузка на мыслительный процессор, что на всё станет пофиг.       Но что делать, если он обычный парень, пусть и полукровка, но это не отменяет, что ему только семнадцать или восемнадцать лет, что на него давят все, что его пытаются сломить, делая марионеткой. Из городского солнца его пытаются перелепить в кого-то… Кого-то, кто будет угоден кукловоду.       В конце книги вырван лишь один единственный лист — тот, на котором была подпись Дрима. Неприятная и пугающая улыбка, а также сообщение: «Ранбу, я твой единственный друг :)»       Дрим не испортил книгу, но… Тот факт, что теперь Дрим знал о Ранбу буквально всё, пугал.       Непрошеные слёзы постепенно стали стекать по щекам, марая белый ворот рубашки, в которой он постоянно ходит, в еле заметный оттенок зелёного. Боль от слёз давила ещё больше на его истерику. Дойти бы до комнаты паники, да вот настиг его приступ не в то время и не в том месте. Обломки окружали его, а паника уже дышала ему на ушко. Тихий скулеж вперемешку с не то булькающими звуками, не то помехами доносился от высокого парня, согнувшегося пополам и обхватившего свою голову руками.       Медленно опускаясь на землю, он лишь немного завывал и, кажется, издаваемые звуки, которые свойственны эндерменам, шли именно от Ранбу.       Длинный хвост с кисточкой на конце оплел ногу хозяина, немного подрагивая, пока полукровка покачивался из стороны в сторону. Столько стресса за последние пару дней, сказались на нём. Он уже даже забыл большую часть из того, что пережил, но подсознание хранило тот страх, ужас, панику, горечь, разочарование и осознание собственного краха.       Книга памяти неожиданно приобрела новую функцию — подушка или игрушка, как угоднее, но прижимая её к себе, когти бессознательно впивались разом в прочную обложку, оставляя небольшие борозды.       Неожиданно, крепко зажмурившись и резко открыв широко глаза, он сидел уже у кратера, а не посреди обломков взорванного здания.       Из открытых глаз лились слёзы, по-прежнему причиняя боль, и, зная это, Ранбу всё равно не мог остановиться. Это походило на замкнутый круг. Вот всё хорошо, вот недовольные, вот война и вот срыв, а это без упоминания того, что из него верёвки вьют, что его много предало друзей, что его много отвергло людей.       И вот он, брошенный всеми подросток, сейчас сидит у кратера, где ранее был его дом, где был его новый смысл существования, плачет от переизбытка эмоций, от истерики, от обречённости, чувствуя себя бездомным щенком, которого жизнь решила попинать, а после оставить скулящим и никому не нужным у обочины дороги.       Эти мысли надорвали ещё больше что-то глубоко в его душе, и он не сдержал нарастающего воя.       Ранбу не знал, сколько прошло времени, он знал лишь то, что ему всё не становилось легче. Всё хуже и хуже, хотя, казалось бы, должно быть, наоборот, лучше.       И он, наверное, ещё долго бы отдавался поглощающей его разум истерии, пока неожиданно кто-то не притянул подростка вперёд, ненадолго заключая в теплые объятия. Именно тогда он немного расслабился и затих.       Только он заткнулся, как его подняли за плечи на ноги и куда-то повели. Кто это был и куда его вели, Ранбу уже не беспокоило, ему лишь хотелось покоя и мира, а не всего этого. Не крови, не взрывов, не предательств, не ссор, хотелось простого житейского счастья.       Но, кажется, он следовал за человеком, или кто там, к порталу, через который они быстро добрались туда, где был холод и снег. Туда, где спустя полчаса, может больше, может меньше, оказалось так уютно и тепло. Туда, где его согрели, и там, где он оттаял.       — Фил? — удивлённо спросил Ранбу, потирая воспалённые и опухшие глаза, что с непониманием оглядели помещение. — Г-где? Где я?       — Привет, Ранбу, — улыбнулся Фил, а после осмотрел крепкий дом, — мы дома у Техно.       — Но к-как? Я же был в… — и замолк, неприятно поморщившись от боли в голове, автоматически потянувшись за книгой, он обнаружил, что ее нет на месте. Страх отразился разом на всём лице. Нет-нет-нет! Не может быть такого, что он её опять…!       Ранбу заметил заветный дневник памяти на дубовом столе, за которым, собственно говоря, сидел, накрытый пледом и с опустевшей наполовину кружкой чего-то горячего. Запах меда, трав и пихты врезался сразу в нос, только он обратил внимание на аромат.       Недалеко в камине потрескивало полено. От тепла дома хотелось сжаться в комочек и так вот заснуть. Но было в этом что-то неверное. Ранбу неловко снял плед с плеч и, сложив, положил на соседний стул, а после взял книгу, открывая на последней странице, где был рисунок кратера, а дата была сегодняшняя, если судить по календарю у Техно.       — Был у кратера… — шмыгнул он носом, почему-то чувствуя рой эмоций глубоко внутри него. А… Новые борозды… Он снова впал в истерику.       Глаза замерли, когда он понял, что, возможно, его в состоянии лунатизма снова подставили… О Боги, нет! Это Фил, а не Дрим! Думай башка! А лучше спроси! — Фил?       — Да, так вышло, что я хотел тебе предложить жить на наших территориях. Неудобно получилось с твоим и моим домом… Не правда ли? — и хихикнул, отчего у Ранбу на лице появилась слабая улыбка, которая разом погасла из-за дикой усталости и множества копошивших его мозг страхов. Но не успел он задать вопроса, как Фил продолжил. — Я тебя нашёл у кратера в состоянии… Аффекта?       — Не совсем… — уклончиво ответил Ранбу, сразу переводя разговор на нужную прямо сейчас для него тему. — Можно я спрошу, прежде чем отвечу на предложение?       — Конечно, задавай, — расслабленно ответил Фил, усаживаясь напротив парня.       — Я ничего не сделал противоестественного во время лунатизма? — неловкостью прямо-таки сквозил вопрос, но ему нужно было узнать, что если он что-то и сделал, то это определённо нужно проверить.       Мужчина напротив по-доброму усмехнулся, а после покачал головой. — Лунатизма? Так вот почему ты был таким… Не волнуйся, ты просто следовал за мной.       Ранбу кивнул, облегчённо выдыхая сквозь сжатые от напряжения зубы. Когда всё же он успокоился, то огляделся и, кивая, ответил.       — Я бы хотел остаться. Тем более я… это уже больше похоже на дом, нежели Л'мамбург. Я думаю, что это хорошее место…       — Тогда так, сегодня ты переночуешь в зале, а завтра примемся за поиск территории для твоего нового дома, — подавая отложенный пару минут назад плед, сказал Фил.       — Я не против. — Улыбнулся уголками губ парень, принимая из рук блондина тёплое покрывало. И отчего-то такая забота со стороны Фила разливалась в Ранбу приятным топленым молоком. Наконец-то истерика, идущая за ним по пятам, куда-то отступила, давая сделать полный вдох, ощущая, как уют этого дома тихо убаюкивает его.