Живи мгновеньем.

9:00. От «Неизвестный номер»: «Ты так и не написал мне пожелания спокойной ночи, Юджи-кун. Я ранен в самое сердце.» Сонно щурясь, Итадори с минуту смотрит на экран нового телефона, силясь понять смысл написанных слов. До сонного, только проснувшегося парня все доходит долго, но, как только это происходит, Юджи утыкается лицом в подушку, заглушая вырвавшийся невольно стон. — Так он был серьёзен?.. — бормочет он в пустоту после того, как повернул голову на бок, ложась щекой на мягкую поверхность. Карие глаза бездумно уставились на уже погасший экран сотового, все так же находящегося у него в руке. Полежав так совсем немного, парень садится, параллельно снимая блокировку. Широко зевнув, от чего челюсть болезненно щелкает, он сперва добавляет номер в список контактов, а после печатает ответ. 9:20. Вы: «и вам доброе утро, годжо-сан. извините, вчера слишком устал и забыл. откуда у вас мой номер?» Несколько раз перечитав текст в поисках опечаток, Юджи стирает последнее предложение и нажимает «Отправить», тут же блокируя телефон и кладя его на тумбочку. Широко зевнув, он окончательно скидывает с себя одеяло и встает с кровати, слегка ёжась от холода — разгоряченное после сна и тепла тело не сразу перестраивается на новый температурный режим. Итадори выходит из своей комнаты и идет по направлению к ванной, краем уха слыша, как Фушигуро уже хозяйничает на кухне. Умывшись и причесавшись, Юджи возвращается в свою комнату. Сменив пижамные штаны на домашние и надев потрепанную временем, но от того не менее любимую футболку, он вновь выходит, но в этот раз его путь лежит на кухню. Первое, что видит Итадори, пересекая порог обители еды — это Мегуми, стоящий возле плиты и готовящий завтрак. — Доброе утро, — произносит Юджи, проходя мимо друга в сторону чайника. — Не доброе, — угрюмо отвечает Фушигуро. — Да? — проверив, что вода в чайнике горячая, Итадори подходит к шкафчику над мойкой, чтобы взять свою кружку, — что-то случилось? Обычно по утрам ты не такой недовольный. — Сатору случился, — со вздохом отвечает друг, — Ему приспичило позвонить мне в восемь и завести престранные разговоры о пингвинах. Пингвинах, чтоб его, — в голосе парня так и сквозит раздражение, — И ещё он попросил твой номер. Кажется, весь тот мозговыносящий разговор был только ради него. — Или Годжо-сан очень хотел поговорить о пингвинах, — с нервным смешком говорит Юджи, возвращаясь к чайнику. Достав из упаковки чая один пакетик, он закидывает его в кружку, после чего заливает кипятком. Со стороны Фушигуро раздается отчетливое «хм-м-м». — Ему не нравится, что в последние годы ты стал его избегать, — в итоге говорит Мегуми. — Ты так думаешь? — Я в этом уверен, — отрезает он, — Достань тарелки. Юджи послушно выполняет просьбу, обдумывая чужие слова. Разложив еду по тарелкам, они садятся за стол. Сложив руки вместе и пожелав друг другу приятного аппетита, друзья приступают к завтраку в полном молчании — Мегуми просто не любил говорить во время еды, Юджи же полностью погружается в свои мысли, периодически хмурясь. — … Почему? — срывается с губ Итадори окончание мысли. — Что «почему»? Юджи вздрагивает и поднимает на Фушигуро удивленный взгляд. — А? — Ты спросил «почему?». Я просто уточняю, о чем ты, — слегка раздраженно поясняет Мегуми, отпивая немного чая из собственной кружки. — А, просто… — Юджи неловко ерошит волосы на затылке, чуть отводя глаза в сторону, — Почему ему это не нравится? — Полагаю, — Фушигуро опускает подбородок на раскрытую ладонь, внимательно смотря на друга, — Это немного бьет по его Эго. — В смысле? — В прямом. Ну, он привык, что ты всегда бегал за ним хвостиком, восхищенно заглядывая в глаза и напрашиваясь в компанию, вовсю поощряя его комплекс Бога. А тут неожиданно стал сводить контакт к минимуму. Он не понимает причины. И его все это раздражает. Наверное, тут сработало собственничество или что-то вроде того. Сатору слишком привык к твоему неприкрытому восхищению. — Звучит… Так себе, — с трудом выдавливает Юджи. — Я просто говорю то, как вижу это сам, — пожимает плечами Мегуми, отводя взгляд в сторону, — Может, я не прав. Может, это все мое предвзятое отношение к нему. Может, он просто слишком привязался к тебе и такое резкое отстранение его коробит и обижает. Черт его поймет — всегда в голове не пойми что творилось. Тут только если напрямую спрашивать «что» да «почему». Но ты-то и сам знаешь, как он мастерски может от ответов увиливать. Итадори невесело смеётся, допивая свой чай. Посидев немного, но, так и не найдя, что бы ответить другу, он встает из-за стола и, подхватив свою использованную посуду, подходит к мойке. Так как готовил Мегуми, то с него мытье — вполне справедливое распределение обязанностей. Механически выполняя простые действия, Юджи вновь погружается в свои мысли. Итадори не был наивным, или что там ещё можно сказать. Он всегда здраво оценивал свои собственные шансы, пусть иногда (ладно, очень часто) действовал очень импульсивно, повинуясь порыву эмоций, нежели голосу разума. Но это не мешало понимать, что ему ничего не светит. Да, он был влюблен в Годжо-сана, причем, довольно давно — наверное, это можно назвать его первой любовью. Свои чувства Итадори осознал на последнем году средней школы, когда двоюродный брат его лучшего друга в очередной раз приехал на новогодние каникулы. Он просто посмотрел на этого мужчину, что беззаботно улыбался, помогая Мисаки-сан на кухне, как вдруг понял — он ему нравится. Нравится его улыбка, его лукаво прищуренные глаза, белые, словно снег волосы, и не менее белые пушистые длинные ресницы — они у них с Мегуми одинаковые, разве что цветом отличаются. Чужой смех вызывал в груди неконтролируемое странное тепло, а прикосновения — мимолетное, такое как просто мимоходом потрепать по волосам, или целенаправленное, когда Годжо-сан неожиданно налетал со спины, заключая в дурашливые объятия — заставляли сердце пускаться вскачь, а кровь заливать не только щёки, но и уши с шеей. Осознание не принесло облегчения. Юджи казалось, будто он попал в шторм — эмоции и чувства накатывали огромными волнами, погребая под собой, заставляя задыхаться и теряться. Ему было странно, даже в некотором роде страшно, и, совсем немного, больно. Это была просто влюбленность, лишняя и неуместная, но Итадори даже тогда, подхваченный буйством гормонов и подростковым максимализмом, понимал, что, собственно, нихрена ему не светит и светить не будет. Годжо был стопроцентным натуралом и той зимой вот уже как месяц встречался с какой-то очаровательной девушкой, имя которой Юджи сейчас не вспомнит, но чье лицо, мельком увиденное на совместной фотографии, которую Сатору показывал Мисаки-сан, не забудет никогда. Тогда-то он и перестал обращаться к Годжо-сан по имени, проводя определённую черту: не садиться рядом во время совместных просмотров фильмов по вечерам, не лезть самостоятельно с объятиями, не просить совета и помощи, если он может справиться сам, пусть это и займет несколько больше времени. Ситуацию облегчало лишь то, что Годжо-сан к тому моменту уже был совершеннолетним, имел постоянную работу и даже собственную квартиру в центре Токио — он приезжал лишь на Новый Год и летом на месяц. Друзья и знакомые решили, что он повзрослел, и только дедушка смотрел странно, будто понимая, в чем причина, но он никогда не говорил об этом, а Юджи не хотел делиться. Проблема также была в том, что сам Сатору ничего в своем отношении не менял — для него Итадори так и остался тем соседским пятилетним мальчишкой, что однажды объявился на пороге дома Фушигуро с ободранными коленками, воинственным лицом и слезами в карих глазах. С одной стороны это хорошо: Юджи не желал совсем терять контакт с этим человеком, с другой же… Ему уже восемнадцать и он бы хотел, чтобы Годжо-сан увидел в нем взрослого человека — не лучшего друга своего двоюродного брата, не забавного мальца, что восхищенно взирал на него снизу вверх, неуклюже подражая. Не ребёнка. Конфликт чувств и разума иной раз сводит Итадори с ума — ему хочется всего и сразу. Он искренне думал, что с годами переболеет. Но, как показала практика — нет. Очередная встреча после долгой разлуки — и сердце вновь оглушающе грохочет в груди, а кровь алым окрашивает щеки. Три года уже прошло, а чувства, казалось, стали только крепче. Посуда вымыта, вода выключена — Юджи улыбается на обеспокоенный взгляд Мегуми и выходит из кухни. Завтра вступительные экзамены в институт, так что ему точно не помешает повторить некоторые темы. Телефон мигает зеленым огоньком, сообщая о полученном сообщении, но Итадори игнорирует его, доставая из сумки тетради с конспектами.

***

— Ты ещё долго будешь гипнотизировать телефон? Тебе статью дописать надо, — на макушку Годжо приземляется свернутая в рулон небольшая пачка бумаг, заставляя мужчину тихо ойкнуть. Состроив самое обиженное лицо, на которое Сатору только был способен, он резко разворачивает офисное кресло, поднимая спрятанные за стеклами солнцезащитных очков глаза на своего друга. — Сугуро-о-о, — противно протягивает он, раскинув руки в стороны, сбивая с соседнего стола внушительную стопку документов, и надув губы, — Убедительная просьба не бить меня по голове — мы оба прекрасно знаем, что без моих гениальных мозгов эта дыра загнется спустя месяц. Гето молча проводит взглядом оседающие на пол исписанные листы бумаги, после чего вновь строго смотрит на Сатору. — Статья, придурок, должна была быть на столе главного редактора ещё вчера, — мужчина старается говорить спокойно, но под конец он срывается на рык. Годжо невинно хлопает ресницами, чуть приподнимая брови в жесте полного удивления и непонимания. — Но она готова. Между ними виснет вязкая гнетущая тишина. — Готова? — с видом познавшего дзен человека уточняет Сугуру, сильнее положенного стискивая бумаги в своих руках, безвозвратно смяв их. — Да, — с улыбкой отвечает Сатору, поворачиваясь к своему рабочему столу. Он берёт с него яркую лимонно-желтую папку, после разворачивается к другу и протягивает её, — Вот. Гето с минуту смотрит на неё, как на ядовитую змею, после чего забирает и, круто развернувшись, уходит, чеканя шаг. Менее чем минуту спустя слышится оглушающий хлопок двери. Пожав плечами, Годжо вновь поворачивается к столу, тут же взглядом натыкаясь на телефон. Взяв его в руки, мужчина нажал на кнопку блокировки и бездумно посмотрел на экран — тот безразлично показывал забавную фотографию с последней пьянки с коллегами, где пьяный вусмерть Гето встал на стол и, используя пустой бокал в качестве микрофона, что-то пел. Извещений о полученном сообщении как не было, так и нет. Положив телефон обратно на стол, Сатору оттолкнулся ногами, чуть отъезжая назад. Остановившись на месте, он растекся на стуле, почти сползая с него. Настроение у него было так себе. Годжо двадцать восемь и ему как-то не очень идет обижаться на чужое игнорирование, но в груди все равно неприятно скребёт. И, самое удивительное, виной тому был не его двоюродный брат Мегуми, а Итадори. Наверное, причиной тому стало то, что с соседским мальчишкой в подростковые годы Сатору проводил больше времени — Юджи, будучи ребенком, сам искал его компании, очаровательно краснея и ярко улыбаясь. Он был очень тактильным малым, и Годжо сам не заметил, что в какой-то момент подойти к нему с объятиями стало делом привычным и правильным. Вот Мегу-чан — совершенно другое дело. Он характером полностью пошел в отца: такой же колючий и резкий. Казалось, даже минимальное проявление привязанности могло его просто-напросто убить — исключениями были разве что его сестра да Юджи-кун. Итадори вообще всегда и везде был исключением. Было в некотором роде забавно встретить ребенка, пережившего то же самое несчастье, что и сам Сатору. Причина, по которой до совершеннолетия он поселился в доме тётушки Мисаки была банальна, но от того не менее печальна — его родители умерли. Они не были особо близки, если говорить откровенно, но данная новость все равно болезненно сказалась на тогда ещё четырнадцатилетнем подростке. В доме Фушигуро он оправился, но окончательно пришел в себя после того, как однажды на пороге появился забавный ребёнок с волосами цвета персиков. Годжо до сих пор помнил тот момент, когда входная дверь открылась и в прихожую зашли двое мальчишек — оба в царапинах, с разодранными коленками и грязной одеждой, но воинственными личиками. Мегу-чан цеплялся за руку Юджи, и тот крепко держал своего нового друга в ответ. Они смотрели на вышедшего из кухни на шум Сатору глазами, полными слез, что вкупе с общим видом смотрелось весьма… забавно. Очаровательное зрелище. Как выяснилось позже, Итадори стал их новым соседом. Он жил вместе с дедушкой буквально в доме напротив, и причина его переезда была весьма неприятной — его родители умерли, попав в автокатастрофу. Сатору тогда подумал: «Какое совпадение», иронично ухмыляясь. Чем он, тогда весьма грубый пятнадцатилетний подросток, так запал в душу пятилетнему соседскому мальчишке и по сей день остаётся тайной за семью замками, но факт остается фактом. Но, самое интересное, Итадори умудрился и сам залезть в сердце Сатору, плотно обосновавшись там со всем возможным удобством и комфортом. У них сложились прекрасные отношения, словно они были родными братьями, и все, казалось, и дальше будет так же радужно. А потом Юджи-кун неожиданно стал обращаться к нему по фамилии. Наверное, это и стало первым звоночком, предвещающим катастрофу. Итадори стал избегать его — не так явно, чтобы всерьез об этом задуматься, но достаточно, чтобы просто обратить внимание. Годжо списал все на подростковые загоны — так ведь у всех бывает, да? Дети растут, и в какой-то момент что-то в их неразумных головках переклинивает, и они стремятся к самостоятельности, стараются как можно сильнее уменьшить влияние взрослого поколения на собственную жизнь, отдаляются от родителей и других более или менее старших родственников. Это просто очередной этап взросления, ведь так? Все звучит вполне логично. Но, тем не менее, не перестает вызывать жгучее раздражение и неприятие. Чем больше проходило времени, тем сильнее Юджи стал воспринимать Сатору в штыки — ей богу, он стал напоминать маленького Мегуми, что всегда смотрел на брата настороженными синими глазами, будто поджидая от него подлянки. Опять же, обоснованно так смотрел, ибо Годжо в своё время любил немного подшутить над не в меру серьезным ребёнком. В свое оправдание он может сказать лишь то, что шутки за грани допустимого не выходили, разве что в редких случаях слегка болезненно били по гордости. И вообще, у них были и есть самые обычные отношения самых обычных братьев! По крайней мере, Сатору на это надеется — во взаимоотношениях с людьми он всегда был не особо хорош, в чем признается, пусть и с ощутимым скрипом. Для подобного у него в институте появились Секо и Сугуру, дорогие друзья, которые никогда не стеснялись лишний раз отвесить подзатыльник его не в меру гениальной бедовой головушке. Но не о них сейчас речь. Самое печальное, по мнению Годжо, в отдалении Итадори стало то, что он стал шарахаться от прикосновений. Не лез обниматься сам и не позволял делать это лишний раз и самому Сатору — для привыкшего использовать мальчика в качестве мягкой игрушки это стало серьезным ударом. Годжо — человек привычки, а тискать Юджи для него было именно что привычкой — приятной и необходимой. Первые месяцы в Токио Сатору даже ощущал что-то похожее на ломку: так сильно иной раз хотелось ощутить в своих руках чужое теплое тельце, что обнимает и жмется в ответ. Когда Годжо поделился наболевшим со своими новоявленными друзьями, Иэири только пальцем у виска покрутила и смоталась на улицу покурить, а Гето обозвал педофилом. Причем тут последнее, Сатору честно не понял — в его желаниях совершенно не было сексуального подтекста! Просто Юджи слишком солнышко и слишком очарователен, чтобы остаться равнодушным. Мегу-чан тоже может это подтвердить — сам ведь попался. Мужчина тяжело вздыхает и кидает взгляд на телефон — тот все так же лежит на столе и не подает признаков жизни. Годжо давит в себе позорное желание подхватить несчастный гаджет и набрать номер Итадори, но вовремя себя одергивает, потому что тот, вероятно, на пару с Мегу-чан сейчас готовится к завтрашним вступительным. Отвлекать их сейчас — настоящее кощунство. Телефон. И про него отдельная история имеется. До четырнадцати Юджи писал ему — они мило общались по переписке, пока Годжо обитал в Токио, иногда созванивались. Сатору нравилось слушать рассказы Итадори о том, как тот провел день, о том, что у него происходит и что планирует в ближайшее время. А потом все это стало сходить на нет — звонки стали реже, на сообщения отвечали с заметным опозданием, пока подобное общение и вовсе не прекратилось. Как позже выяснил Сатору — у Юджи украли его старый телефон, и он купил себе другой, поддержанный правда, но вполне себе рабочий, на свои собственные, честно заработанные деньги. И, соответственно, поменял номер, совершенно забыв известить об этом Сатору. Как выяснилось ещё позже, номер Годжо он принципиально не добавил в контакты. Подобное… Злило, говоря откровенно. И сейчас — точно ли он настолько устал, что забыл? Или не захотел принципиально? Что делать Сатору? Наверное, будь на месте Итадори другой человек — мужчина бы не стал церемониться, беря человека штурмом или просто бы забил. Но это был именно Юджи — солнечный ребенок, на чью улыбку и сияющие глаза невозможно не ответить тем же. Годжо честно признает, что в некотором роде зависим от другого человека, и зависимость эта попахивает чем-то не совсем здоровым. Но он просто хочет вернуть их отношения на прежний уровень — он ждал три года, бездействуя, и ему надоело. На губах мужчины заиграла коварная улыбка. Годжо Сатору всегда получал то, что хочет — неважно, как и каким образом. Осталось только подождать окончания вступительных и объявления об результатах. В том, что детишки точно поступят туда, куда хотят, мужчина не сомневался. Дальше дело за малым — отметить событие, спаивая неопытных юнцов. А после, как говорится, можно брать тепленькими.

***

Корпящий над конспектами Юджи неожиданно чувствует, как вдоль позвоночника проходит холодок. Нервно передернув плечами, он косится в сторону окна — то оказывается наглухо закрытым. Посверлив его с минуту тяжелым взглядом, парень встаёт из-за рабочего стола, потягиваясь, ощущая, как приятно ноют затекшие от долгого нахождения в одной позе мышцы. Он выходит из комнаты с целью заварить себе чая и устроить пятиминутный перерыв.