Поттер! И никто более!

      О том, что все волшебники Англии в той или иной степени являются друг другу родственниками, Гарри стало известно на пятом курсе, когда он впервые увидел гобелен семьи Сириуса. Несмотря на зияющие чёрные проплешины, семейное древо выглядело более чем впечатляюще, наглядно демонстрируя, кто кому и сколько раз приходится родственником. По-хорошему, узнать об этом можно было бы и без столь яркого примера - достаточно было бы порасспросить окружающих. Того же Рона, к примеру. Лучший друг хоть и воротил нос от аристократов, родню свою, в отличие от Поттера, знал назубок. Видимо, сказывалось влияние матушки Молли.       Однако в тот момент Гарри поразил не столько размах и разветвление родственных связей, сколько цинизм ситуации. Все маги, встречавшиеся ему на пути, уверенно твердили, что волшебник, имеющий родственников-магов, неважно какой степени родства, не должен воспитываться маглами. Что родственник-маг имеет приоритет перед родственником-немагом.       Много позже он пожелает Дурслям доброго здоровья и долгих лет жизни, придя к выводу, что во многом его родичи оказались куда лучше магов. Да и вообще, человечнее.       В тот миг, стоя перед изумрудно-чёрным гобеленом, Гарри понял простую, обидную, но, в сущности, очень банальную вещь. Он никому не нужен. Кто бы что ни говорил, какую бы роль ни примерял на него и чего бы ни ожидал, сам по себе Поттер и, разумеется, проблемы, которые он мог принести одним своим появлением, людям не нужны. В их глазах неудобства, которые сулило его присутствие, нельзя оправдать никаким родством, никакой кровью.       Вот так.       Будь у него чуть больше времени обдумать эту нежданно свалившуюся на голову новость, история могла бы пойти совсем по другой дороге. Однако времени не было. Мигрени, кошмары, Амбридж, Министерство и вся глубина беспросветной безнадёжности, обрушившейся на него на пятом курсе, не давали не то что думать, просто дышать. А позже и вовсе не осталось сил думать.       Зато потом, уже после победы, тризны по погибшим и поздравлений с улыбками, которые хотелось стереть ударом кулака - улыбались почему-то только те, кого при битве за Хогвартс у его стен не было, все эти мысли вылились в любопытную ситуацию. Гарри честно не знал: смеяться ему или выть.       Впервые это проявилось на судах, где он открывал дверь пинками, обещая вкатать в каменный пол любого, кто попытается его остановить, и, срывая горло, отстаивал бывших врагов. Сомнительно, что кто-то из них действительно оценил его поступок, но душу выворачивало от катящейся по стране несправедливости и свинства "победителей".       Осаженный взглядом аврор, попытавшийся в очередной раз преградить путь на закрытое заседание, гулко сглотнул, глядя в полные холодного бешенства глаза Поттера, попятился и поражённо выдохнул.       - Ну, чисто Блэк, - и добавил, когда подталкивающие его в спину коллеги попытались замотивировать товарища. - Вы как хотите, но я к нему не полезу. У него бабка из Блэков. Я с этими психами связываться не желаю.       Услышанный краем уха судорожный шёпот заставил Гарри нервно дёрнуть углом рта. Потрясающе. Его считают Блэком. Стоило бы насторожиться, но тогда ему было не до того. Сам он, в конце концов, прекрасно знал, что является Поттером. И никем иным.       Правда, люди этому почему-то не верили.       Когда через пару лет, вместо того, чтобы пойти в Аврорат, Поттер ударился в артефакторику и пару раз на практике чуть не убился из-за очередного подарка судьбы, люди, уже откровенно шарахавшиеся от него, отчего-то начали называть Гарри Певереллом.       - Он две Авады пережил. Видимо, наследие принял, - с умным видом объяснял какой-то медик, изучая медицинскую карту Поттера на консилиуме коллег.       Ну, да, случай, и верно, оказался нестандартный. Кто-нибудь другой точно бы умер, если бы на рабочем столе у него рванул артефакт какого-то сто лохматого года. То, что Гарри именно для таких случаев носил полный комплект защитных артефактов, рассыпавшийся пеплом, но спасший ему жизнь, окружающим знать ведь необязательно.       Потом, правда, припёрлись Невыразимцы, очень вежливо попросившие на изучение Наследие Смерти. Поттер честно послал их искать Бузинную палочку в пропасть у Хогвартса, а Воскрешающий камень в Запретный лес, но, кажется, его не поняли. И хорошо, что не заикнулись про Мантию. Гарри, честно говоря, было стыдно признаваться, что после второй Авады она через пару месяцев осыпалась пеплом.       Сам-то он прекрасно знал, что она просто выработала свой ресурс, а вот что бы подумали эти весёлые ребята от науки, Поттер предполагать не брался. Его фантазии не хватало..       Ещё чуть позже ему приписали родство со Слизеринами - парселтанг так и не пропал, но больше всего был нужен не при заклинании змей, а для высокопарных, эмоциональных высказываний. Когда материться нельзя, но не высказаться не получается. К глубокому счастью Поттера, Тёмным лордом объявлять его не спешили, сочинив какую-то невразумительную, но крайне запутанную историю, прописав связь через "якобы" маглорождённую мать и право неприкосновенности младших членов Рода перед Старшими.       Ну, то есть да, такое есть. Только почему только у Слизеринов? Дети для магов вообще должны быть неприкосновенны. И если об этом кто-то не помнит, то это проблемы исключительно беспамятного.       Поттер считал все эти размышления, не стоящими и выеденного яйца, но был благодарен, что его матери приписали лишь дальнее родство (он не сомневался, что с английских обывателей сталось бы и роман маме сочинить. С Тёмным лордом. Ага. И убивать он их всех пошёл не иначе как от ревности...).       А уж когда кто-то зарёкся про Гриффиндоров....       Тут уж душа, что называется, не выдержала.       - Да, Поттер я! Поттер! Мордреда вам в родичи! Не Блэк, не Певерелл, не Гриффиндор и тем более не Слизерин! Нет у меня иного наследия!       Разумеется, ему не поверили.       Лишь мило покивали и продолжили.       Поттер бы плюнул. Он после войны на людей уже ни в чём не надеялся и мозгов у них не искал. Поттер бы забил. Ему не дали.       Совет лордов всегда был и, вероятно, всегда будет той разновидностью обществ, в которые не принимают, если вам меньше девяноста. Но лучше, чтобы всё-таки сто.       Чисто теоретически, в этом возрасте маги ещё не должны страдать маразмом. По крайней мере, нормальные. Но как говаривала тётя Петуния: нормальных среди магов нет. Вот и здесь престарелые представители древних родов, непонятно где и как пересидевшие всю конфронтацию с Волдемортом - других цензурных вариантов для происходящего Гарри не нашёл, - не придумали ничего лучше, как потребовать от Поттера вступить в брак. Лучше не один.       - Вы, как представитель стольких прославленных Родов, не имеете права не дать им хотя бы по одному наследнику. А уж воспитанием, так и быть, мы займёмся...       Мудрее всех после этого заседания поступили гоблины, неизвестно как вообще о нём узнавшие, - они закрыли банк и закопались, подняв все доступные щиты из им известных.       Ушлые коротышки, в отличие от магов, прекрасно помнили, что в роду Гарри относительно недавно, всего каких-то четыре поколения назад, отметился Тёмный лорд, носящий простую и скромную фамилию.       Поттер.       И Гарри, кто бы что ни говорил, кто бы ни мелькал в его родословной, наследовал только этой и никакой другой семье.       Ignorantia non est argumentum.