volleyboys

      Осаму пялится на тебя.       Даже не пытается скрыть голодный взгляд.       Внимательно смотрит, как кусочки жареной курицы, смоченные в терияки, пропадают в твоём рту; как ты облизываешь губы и проглатываешь мясо, довольно улыбаясь, а позже и открыто хохоча от неловкой шутки Суны. Ты такая милая, такая очаровательная, что у Мии живот скручивает тугим узлом, не позволяя притронуться к некогда любимым онигири.       Ты каждый день приходишь к ним на тренировки, даришь ему и команде красивые улыбки, а запах твоих духов помнит наизусть даже тренер команды. У Осаму каждый раз при виде тебя что-то внутри замирает, но сам себе не признается в дикой любви к тебе. Потому что в груди до сих пор сидят червячки боли и неуверенности от прошлых отношений, построенных только на лжи. Она тоже была «влюблена» в него, он тоже смущался при её виде, как мальчишка из средней школы.       — Мой милый, милый Саму, — вздыхала она, вешаясь на его шею каждый раз, когда приходила на тренировки. Осаму был на седьмом небе от счастья: его симпатия оказалась взаимной, да ещё и к одной из самых красивых девушек Старшей Инаризаки!       А потом она просто-напросто бросила его, сказав, что никогда не чувствовала к нему никаких чувств, даже не малейшей симпатии. Что всё это простой, но хитрый план, задуманный ради получения его брата-близнеца. Ацуму тогда пришёл в ярость и мгновенно отшил девчонку, но Осаму на всю жизнь запомнил этот случай. Случай, который показал, что он навсегда останется тенью брата.       Ему казалось, что он уже забыл ту девчонку, её слова и итог, но волейболист ошибся. До сих пор неприятно, до сих пор больно и до сих пор страшно начинать новые отношения с кем-нибудь из многочисленной оравы их с братом поклонников. До сих пор не может отделаться от назойливой мысли о том, что он недостаточно хорош, о том, что никто и никогда не заинтересуется им самим.       Осаму Мия неуверен. Ни в себе, ни в своём будущем без волейбола, ни в тебе, которая так сильно его любит. Ему до жути хочется сблизиться с тобой, но Осаму нутром или каким-то шестым чувством ощущает, что не стоит. Интуиция никогда не подводила его, а сейчас, кажется, она и вовсе идёт на поводу у неуверенности от сумрачного призрака прошлых отношений.       — Привет, Саму! — он дёргается, выронив из рук мяч. Придурошная улыбка норовит расползтись по его красивому лицу, но со скрипом натягивает холодную маску и с деланным равнодушием бросает безразличный ответ. — Ты в прошлый раз забыл коробочку от бенто в столовой… Держи.       Аккуратно кладёшь её на скамейку рядом, чувствуя исходящее от близнеца раздражение. Он тебя ненавидит. Определённо на дух не переносит. Тебе так хочется обнять его, крепко-крепко стиснуть в объятиях и стоять так, мерно покачиваясь, пока руки не онемеют. Но Осаму отворачивается, продолжая подкидывать мяч. Его лицо, как обычно, ничего не выражает, и ты буквально чувствуешь, как от Мии за километр разит холодом.       Ты устала от попыток заполучить его. Однажды ты узнала у Суны, что Осаму нравятся дерзкие девчонки и сделала броский макияж, напялила короткую юбку и блузку с глубоким вырезом и в таком виде заявилась к ним на тренировку. Оценил только Ацуму, а у его брата было такое лицо, будто он сейчас упадёт замертво. Аран сострадающе помог стереть макияж в туалете, стараясь мягко поддержать. Позже Ацуму прояснил тебе, что его близнецу нравятся милые и нежные девушки, которых нужно защищать. Ты и стала так себя вести, но Мия вновь ощетинился и отверг очередное предложение погулять. Ты ушла тогда, вытирая слёзы рукавом мягкого пастельного свитера.       Уходишь и сейчас. Словно ступаешь по холодному снегу — так одиноко и едко на душе после разговоров с ним.       Ему так плохо. Хочет кинуть в тебя этот злополучный мяч, как-то остановить, но духа не хватает. Призрак какой-то красивой девушки из прошлого схватил Мию за футболку своими цепкими руками, тащит назад и не желает отпускать ни на секунду, впиваясь в кожу и пуская ростки неуверенности по всему телу.       — Милашка заходила, да? — сонно спрашивает Ацуму. Осаму скрипит зубами, не решаясь даже взглянуть на принесенную тобой коробочку из-под бенто. «Милашка» режет ему слух, а из уст брата это слышать ещё больнее — что если его догадки правдивы, и ты хочешь сблизиться с ним только ради Ацуму? Как в тот чёртов раз? Как в те чёртовы разы?       — Саму? Ты где сейчас? — Мия щёлкает у него перед носом, выдергивая из мрачных размышлений. — Ты слышишь меня, эй?       — Мне всё равно, заходила она или нет.       — И поэтому ты краснеешь как рак, стоит ей улыбнуться тебе? — дразнит брат. — Признай уже, что она тебе нравится.       — Ещё чего, — Осаму хочет запустить в наглую морду брата мяч. — Иди занимайся и не мешай мне. Мне плевать.       — Как знаешь, — хмыкает тот. — Не хочу работать свахой, но, кажется, мне стоит рассказать милашке про всех тех сучек, что разбивали тебе сердце. Иначе ты вгонишь её в депрессию своими отказами.       Осаму хрипит что-то нечленораздельное и пытается швырнуть в Ацуму мяч, но тот успевает поднырнуть и спрятаться за скамейку, только сейчас замечая коробочку бенто.       — Ого, чувак, тут записка! — Осаму лихорадочно хочет выдрать из рук брата бумажку, но Ацуму уже нарочито громко читает содержимое. — «Осаму, ты очень милый, позвони мне, пожалуйста». Она оставила свой номер! И сердечко нарисовала! Она такая прелесть.       — Отдай! — Мия забирает у близнеца бумажку, с особой жестокостью сминает её и выбрасывает в первое попавшееся мусорное ведро у спортивного зала. Но из-за ветра бумажка вылетает и оказывается у самых дверей.       — Я пытался, — пожимает плечами Ацуму. — Пора бы тебе перестать вспоминать тех дурочек и обратить внимание на девушку, которой ты действительно нравишься.       — Почему ты в ней так уверен? — огрызается Осаму. — В прошлый раз ты говорил о том, какая Юки-чан красивая. И о том, какая Наоки-чан смешная. И о том, как Эйри-чан влюблённо смотрит на меня. А потом они сказали мне в лицо, что я им абсолютно не интересен и не нужен. И что при взгляде на меня они думали только о тебе. Я не хочу снова получить отказ, спасибо.       — Я чувствую, что в этот раз она правда тебя любит!       — Ты говорил так и в прошлые разы, Цуму! Но сердце разбивали почему-то мне, а не тебе. Если ты так уверен, что в этот раз всё будет по-другому, — голос Осаму предательски надламывается, — то встречайся с ней сам. Я больше не хочу.       — Ну и пошёл ты, — Ацуму грубо толкает его в плечо. — Негативный опыт есть у всех, но кому-то хватает сил его перешагнуть, а кто-то — трус, забившийся в свою раковину.       — Вот только у меня весь опыт — негативный, — Осаму не смотрит на брата, ему надоело спорить с ним. Ацуму не может понять его на своих правах популярного и замечательного. Вот только и в голову Осаму начинают закрадываться противные подозрения, что эта игра всё-таки стоит свеч.

***

      Ты находишь свою собственную записку у дверей спортзала, но сначала не веришь глазам: почерк точно твой, и даже криво начирканное сердечко у твоего номера тоже твоё. Так почему же эта записка, что была наклеена на принесенную тобой коробку бенто, сейчас лежит около мусорного ведра?       К глазам вновь подкатывают совсем непрошенные слёзы. Ты так устала от этого. Так устала. Устала от всех этих попыток разговорить, расколоть его. Если ты так противна ему, то пусть скажет это в лицо, чем так медленно убивать твоё влюблённое сердце.       Ты скатываешься на серые ступени и шмыгаешь, сжимая записку в руках. Тебе уже морально тяжело дышать, в грудь будто залили свинец и напихали тяжёлых камней.       — Кхм, — понимаешь голову и видишь перед собой Осаму. Сегодня его очередь закрывать спортзал, немудрено, что он пришёл.       — Я уже ухожу, не волнуйся. Я больше никогда не подойду к тебе, из-за этого можешь тоже не волноваться.       Осаму чувствует, как его сердце разбивается. Он замечает, что ты плачешь, и становится ещё хуже, чем было.       — Подожди, подожди, — тянет тебя за руку к себе, но ты так устала. Тебя переполняют негативные эмоции, и вот, наконец, они переходят за край.       — Отпусти! Я так устала пытаться завоевать тебя! Скажи мне в лицо, что тебе плевать, что ты меня ненавидишь!.. Ацуму написал мне про всё, что у тебя было… И знаешь, это глупо, Осаму… — он всё ещё держит тебя за руку. Ты видишь, как его серые глаза потеряно смотрят на тебя, а сам парень мелко дрожит. — Я не прошу довериться мне… Я просто… Я просто люблю тебя. Мне не нужен твой брат. Мне нужен ты… Я пыталась быть крутой и дерзкой, тебе не понравилось. Пыталась быть милой и нежной, ты опять мне отказал. Я жгла волосы плойкой, красила ногти и стёрла себе кожу в попытках нарисовать нормальные стрелки. Я заклеивала себе пальцы на ногах лейкопластырями каждый день из-за адских каблуков, я терпела головную боль из-за тех приторных духов, я сидела на диетах, лишь бы… Лишь бы тебе понравиться!       Ты больше не в силах терпеть эту эмоциональную мясорубку. Больше не хочешь умирать от любви каждый раз, стоит тебе увидеть близнеца. Больше не хочешь выворачиваться наизнанку, лишь бы заполучить хотя бы кроху его внимания. Раз ему всё равно, то разойдетесь так, мирно и тихо. Но теперь ты хотя бы высказалась и освободила душу. И поэтому…       — Ты мне нужна. Именно ты, а не то, что ты делаешь, чтобы мне понравиться. Мне нравишься ты, а не те образы милой или дерзкой девочки. Очень нравишься.       Не веришь своим ушам. Осаму краснеет, и тебе кажется, что Мия ещё никогда не выглядел так очаровательно, как сейчас. Он пытается спрятаться за высокий ворот бордовой куртки, но безуспешно. Выпускает тебя и прячет свои руки в карманы, тушуясь.       — Просто… Я не знаю, подхожу ли тебе… В смысле, то есть… Мой брат… Мой брат намного интереснее для тебя, наверное… Или нет… То есть… Боже.       Ласково улыбаешься и осторожно просовываешь руки, обхватывая его за талию, тихонько посматривая, словно спрашивая, а можно ли тебе прикасаться к нему. Тепло тела близнеца согревает тебя, его особый, странно-травяной запах со смесью запаха специй наполняет твои легкие, освобождая их от залитого тяжелого свинца боли. Осаму кряхтит, прижимая тебя сильнее к себе.       — Ты мне подходишь на все сто двадцать процентов, Саму. Мой милый Саму, — ты говоришь эту фразу с совершенно иной интонацией, нежели Эйри-чан или ещё бог знает кто. Он и не вспомнит их имён теперь.       Ты обнимаешь его так крепко, как всегда хотела. Крепко-крепко, что аж и у тебя, и у него кости трещат. Обнимаешься и просто наслаждаешься моментом.       А Осаму начинает казаться, что в этот раз всё действительно всерьёз.