I messed up tonight В этот вечер я все испортила, I lost another fight Проиграла очередную битву.
Анна шумно вздохнула и, покачнувшись с непривычки, встала с дивана. Ноги затекли, а потому их будто кололо маленькими иголочками, как маникюрными ножницами. Ступни коснулись пола. Калугина по привычке зажмурилась, прикусив губу и инстинктивно подобравшись: ожидала, что пол скрипнет в самый неподходящий момент, как в дурацких ужастиках. Однако ничего такого не случилось, а пальцы, наоборот, утонули в приятной мягкости красного ворсистого ковра. Анна хмыкнула. Надо же, раскошелились. А они точно похитители? Может, родители решили устроить неудачный розыгрыш, чтобы показать ей их новый особняк, о котором они уже неделю как трещат, а она все не находит времени приехать? Да нет, вряд ли. Семейка у неё, конечно, богатая, что само собой синоним странной, но не настолько, чтобы запугать дочь до смерти. Анна фыркнула. Да, она потеряна и похищена, но ещё не все кончено. В голове гудели слова из детства, когда некоторые склонные к суициду личности говорили ей, что из неё ничего не выйдет. Уже вышло, девоньки. И ещё как выйдет! Чему научили её многочисленные падения, так это тому, что в любой момент можно подняться. Отряхнуть землю с модных джинсов, украсить потрёпанные места стразами и вышивкой («Что вы, ребята, это же последний писк моды, полет фантазии! Что, завидно?») и очаровательно улыбнуться. Конечно, здесь ситуация посложнее будет, но, черт возьми, она не будет, если её что-нибудь остановит! Справится, как всегда. С этими мыслями она ловко спрыгнула на ковёр, слегка при этом спружинив и вызвав небольшой гул.Lost to myself but I'll just start again Я потеряна, но я начну сначала. I keep falling down Я продолжаю падать, I keep on hitting the ground Я продолжаю ударяться о землю, But I always get up now to see what's next Но я всегда встаю, чтобы увидеть, что ждёт меня дальше.
Анна огляделась. Золотые, желтые и тёплые коричневые тона, а свет лился из светильников, напоминающих бра. Их было совсем немного, только в паре мест у противоположной стены, где задорно посверкивал огоньком камин. Так, стоп… Камин? Она машинально дернулась к нему, едва не споткнувшись о заботливо поставленную банкетку. Чертыхнувшись, она взмахнула руками и кое-как восстановила равновесие, а потом кинулась к камину, смутно надеясь, что это маленькое происшествие никто не слышал. Ладони принялись беспорядочно шарить по поверхности, но так ничего и не обнаружили: пальцы натыкались лишь на выпуклости замысловатого орнамента и округлости колонн. Вздохнув, Анна едва удержалась от того, чтобы не ударить кулаком прямо по разнесчастный банкетке и разломить её надвое. Правда, это было рискованно, ведь от такого приема надвое, скорее всего, расколется её рука. Анна огляделась в тщетных поисках ещё чего-нибудь полезного. Взгляд скользнул вправо, где неподалёку от кровати по всем законам жанра должна была быть дверь. Только её там не было. Вместо неё сверкала арка, ведущая в другое, судя по свету, более маленькое, помещение. Инстинкт самосохранения разом отключился — Калугина на предельной скорости рванула туда, сбив дыхание к черту. Ещё пару минут потребовалось для того, чтобы обшарить другую комнату, которая, к сожалению, оказалась заперта. Кроме двух винтажных стульев, столика между ними и шкафа во всю стену с громадной зеркальной дверью там ничего не было. А лампа с абажуром вызвала гадкое жжение на кончиках пальцев и желание закричать на всю округу. Ничего. Ничего, черт возьми, здесь нет. Анна все-таки не выдержала и замахнулась кулаком на стену, в последний момент смягчив удар и ударившись о поверхность одними костяшками. Из-за запертой двери послышался ответный шум, что заставило Анну отшатнуться и едва не перелететь за диван: одна нога неудачно зацепилась за изогнутую ножку. Она взвизгнула, взмахнула руками в попытке удержать равновесие и, наконец найдя опору в виде поставленной на подлокотник сумки, нетерпеливо крикнула, повернувшись к двери: — Эй, кто там? Если вы пришли меня пытать, можете сразу выкатываться! — состроить угрожающий тон труда не составило, ибо Анна много раз проделывала это на работе. Лучшее средство для увеличения производительности ленивых стажеров. — А выкатитесь вы отсюда в любом случае и компенсацию на инвалидное кресло я вам давать не буду. Я… — договорить свои яркие, но бессмысленные угрозы Анна не успела. — Успокойтесь, — голос, прервавший её «по другую сторону изгороди», прозвучал подозрительно спокойно и даже… ласково? Это заставило девушку придержать обороты и, притаившись, тихонькой мышкой проскользнула к двери. К ней она неслышно прислонила ухо, стараясь не шуметь, не дышать и вообще лишних телодвижений не делать. Пускай незваный гость думает, что она так и лежит на этом диване. О том, что дверь была тонкая-тонкая, и сквозь неё было слышно её спертое дыхание и сопение, Анна не подумала. Поэтому, когда голос с той стороны вдруг басом прозвучал у неё над ухом, словно никакой двери между ними не было, вздрогнула и с визгом отскочила в сторону. — Анна, верно? Не кричите, у меня и так голова болит, — умоляюще протянул похититель. А это, по скромному мнению Калугиной, явно был он: кто ещё будет так непринуждённо беседовать с пленницей. Правда, следом послышался звук, напоминающий трение пальца о переносицу, и глубокий вздох. — Из-за этого я становлюсь рассеянным, а хозяин не любит, когда я плохо выполняю свою работу. Я принёс вам стакан воды перед ужином. Будете? Что-то стеклянное легонько стукнуло о дверь, вызвав у девушки непроизвольную дрожь. Она поежилась и обняла себя за плечи, тихонько притоптывать одной ногой. — Обычно, когда говорят про ужин, главным блюдом становится жертва, — сыронизировала Анна, стараясь скрыть дребезжащий, как чертов фарфор, тон. Мысли лихорадочно метались в голове, подобно блуждающим огонькам: за одной погонишься — на свет выведет. За другой — в лес потащит. В смысле, к похитителю. Поэтому, чтобы скрыть страх, она подошла к двери, встала напротив неё и, сложив руки на груди, добавила чрезмерно высокомерным тоном: — И я бы не советовала играть со мной во всяких там «хозяинов», я прекрасно знаю, что… — Анна, успокойтесь, — незнакомец говорил непроницаемо и даже как-то успокаивающее. Прислушавшись, она заметила, что в голосе звучит неприкрытое беспокойство, которое уж точно нельзя ассоциировать с жестоким похитителем. — Ничего страшного не случится, иначе бы вы очнулись уже в совершенно другом месте, -голос за дверью внезапно хохотнул: — Поправочка: если бы очнулись, — и тут же добродушно добавил, будто упрашивая. Контраст между шуткой и просьбой чувствовался разительный: — Мой хозяин очень хотел поужинать вместе с вами, но пригласить смог только сейчас. «Так это навязчивый поклонник? — Анна опешила. — Вот же больные пошли!» Если дошло до похищения… Неудивительно, что в неё влюблялись все парни, начиная со средней школы: золотистые волосы практически до плеч, яркая белозубая улыбка, от которой на щеках появлялись ямочки, и энергия, боящаяся из неё ключом. Один из её многочисленных ухажеров — Вадик, кажется, но Анна бы и под страхом смерти не припомнила бы всех своих кавалеров, — как-то сказал, что она, как звезда, что из неё брызжет свет. Анна тогда лишь усмехнулась на этот затасканный до дыр комплимент, и только потом узнала, что Вадик пытался на спор написать для неё песню и упражнялся в подборе рифм. К слову, ту мелодию она так и не услышала, и Вадик незамедлительно присоединился к внушительной коллекции «принцев», бросивших её на День Святого Валентина. Если бы возлюбленных скупали по скидкам в магазинах, этого гербария хватило бы на большую распродажу. Парни даже конкурсы признаний в любви устраивали, но вот до похищений дело ещё не доходило. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. — Что ж, только сейчас? — с вызовом хмыкнула она в дверь, да так громко, чтобы её с гарантией услышал и слуга, и все присутствующие в доме. — Денег не хватало раньше, да? А теперь он получил выкуп и сразу осмелел, а? Вот подонок, — Анна выплюнула ругательство сквозь крепко сжатые белоснежные зубки, ощущая, как кровь закипает в венах похлеще шипящего лимонада. За дверью послышалось возмущенное шевеление: кажется, слуга хозяина попытался вставить хоть слово, но попытки оказались тщетными. Анна продолжала болтать дальше: — Я слышала, что некоторых фанатов точно головой роняли в детстве, причём несколько раз кряду, но чтоб настолько… — она присвистнула, сделала пару раскатистых шагов вдоль двери, нарочно создавая лишний шум и вдруг поражённо замерла. Мозг старательно анализировал все происходящее и уцепился за сказанное невзначай слово, сверкнувшее золотым отблеском. Кончики пальцев закололо от нервного напряжения, льдом прошившего вены. — Кстати, — Анна крутанулась на цыпочках, с подозрением прищурившись, и в который раз пожалела, что собеседник её не видит, — раз он уже успел выкуп себе захапать, сколько времени я тут нахожусь? — за дверью вновь раздались предупредительные шорохи, которые Анна прервала так решительно, что ладонь, ударившую по ручке, пробила дрожь, а голос стеклянно задрожал на высоких нотах: — И не кормите меня сказками про комфортные условия, нормальным людям стыдно спать на таких диванах! И чем вы меня накачали, что проснулась я только сегодня, а? Какое сейчас число? — ещё один удар крепко сжатого кулачка пришёлся на несчастную дверь, и с ним слился гневный выкрик: — Отвечай, гад! Установившая в доме тишина ударила по ушам так, что порядком успокоившаяся Анна уже начала сомневаться в своих талантах переговорщика. Вернее, угрожателя. Или как там называется должность, которая ультиматумы выдвигает? Называется ведь как-то? Анна ни черта не разбиралась в криминале, однако ей это не мешало вовсю разглагольствовать и пудрить похитителю мозги. Вдруг дверь со скрипом чуть-чуть приоткрылась. Сквозь маленькую щелочку Калугина разглядела лицо мужчины почтенного возраста, напоминающего одновременно и Энтони Хопкинса, и Альфреда из кинофраншизы о Бэтмене. На его губах застыла робкая улыбка, а глаза в обрамлении легких лучиков-морщинок выдавали невиданную стойкость, резко контрастирующую со всем его обликом. Словно… это были не его глаза, а чьи-то чужие. Или… наоборот: глаза — его, а все остальное — нет. — Сейчас четырнадцатые февраля, как и было с утра, когда мы вас похи… — заметив расширившиеся от ужаса глаза Анны, мужчина неловко кашлянул, пытаясь замять конфликт. — Забрали, в общем. Сегодня День всех влюблённых, помните? — мужчина расширил щель, чтобы видеть лицо Анны, и с ощутимым беспокойством, от которого у девушки закололо в груди, посмотрел ей в глаза. Правда, в следующую же секунду дверь пришлось захлопывать со скоростью пушечного ядра, пока сжатый кулачок, потеряв ориентиры, не приземлился на маленький нос, а не на ручку. — Как же мне не помнить, одна дурацкая валентинка за все утро, черт бы побрал весь мужской коллектив! — дверь захлопнулась как раз вовремя, а Анна, со всей дури врезав по деревянной поверхности, ойкнула и отдёрнула руку, обиженно нахмурившись. — Эх, была бы я ведьмой… — раздосадованно протянула она, покачивая в воздухе постарадавшую ладонь. — Не врите, вам подарил по валентинке каждый мужчина на студии, — как-то странно обиженно фыркнули за дверью. На миг Анне показалось, что её новый знакомый не прочь был бы оказаться на месте «каждого мужчины на студии». А последние слова ещё сильнее укрепили её в этом мнении. — И ведьмой я вам быть не советую, это затратно. — Я и не вру! — Анна вспыхнула и даже отшатнулась от двери, как ошпаренная. Этот тип сначала её похищает, а теперь оскорбляет. Чудесно! Куда уж ниже падать. Она демонстративно сложила руки на груди, будто несчастный слуга мог её видеть, и топнула ногой, презрительно фыркнув в надежде, что её возмущение долетит до собеседника даже сквозь запертую дверь. — Как вы могли подумать такое, я же приличная девушка. Валентинок действительно было много, но лишь одна из них стоящая… — То есть подкреплённая денежными накоплениями, я правильно понял? — её прервали самым наглым образом, и Анна передернула плечами, чувствуя, как все внутри медленно закипает от раздражения. Вот же нахал! — Брюликами, или как вы там их сейчас называете… Вот тут-то терпение девушки лопнуло окончательно. Как… как он посмел назвать эти шикарные украшения таким позорным словом, которое используют лишь необразованные малолетки? Нервные окончания закоротило электричеством, и спустя секунду оно отдалось сначала на кончиках пальцев, прямиком под наманикюренными ногтями, да так, что глаза кому-нибудь выцарапать сразу захотелось, а потом и во всём теле. — Брюлики у легкомысленных девиц, — с чувством собственного достоинства отчеканила Калугина и в подтверждение постучала ноготочком по двери, — бриллианты — у девушек и женщин, не забывайтесь. Эй, а какого черта вы мне тут мозги пудрите, если и так всё знаете? — вдруг напустилась она на собеседника, уперев руки в бока и вперив взгляд в дверь. Пусть Анну и не было видно, но она отчаянно надеялась, что её ярость вопреки всему, а особенно здравому смыслу, достигнет похитителя даже сквозь преграду. — Хотел уточнить из любопытства, — уклончиво промурлыкал незнакомец, явно приблизившись к двери: звук стал громче и отчетливее, словно кто-то наконец подключил к проигрывателю трёхмерный эффект. И отчего-то ей стало спокойнее, отчего-то тоже захотелось поиграть, подурачиться, приручить блуждающий огонёк, манящий её сквозь крохотную щелку. По всем законам мироздания он ведь должен скоро исчезнуть? — А этот ваш хозяин лишнюю часть тела за любопытство не отрежет? — хихикнула Анна и прищурилась, ожидав ответа. Конечно, шутить с предполагаемым похитителем — глупость полная, но что ей оставалось? По крайней мере, некоторое время можно изображать отбитую на голову дурочку. «Пока не прибьют», — услужливо добавил внутренний голос. — Скажите тоже, мы ведь не в Средневековье, — за дверью хмыкнули так громко, что до Анны не сразу дошло: он так смеётся. Скрипуче, раскатисто, будто кто-то хлопушку в небо запустил. И что-то чудится в этом смехе молодое, разудальное, лишь затуманенное флером почтенной старости. Анна заслушалась. Из мыслей ударом смычка её вырвал короткий дребезжащий стук о дверь. — Так пить будете? Анна не сразу сообразила, что бедный мужчина уже минуту как тарабанит стаканом о деревянную поверхность. Язык выдал остроту быстрее, чем мозг успел её проанализровать. — Если вода отравлена, то нет, и не мечтайте, — Анна быстро приоткрыла дверь, метнула в сторону мужчины испепеляющий взгляд и тут же захлопнула её у него перед носом ровно в тот момент, когда слуга попытался просунуть в щель стакан. О том, что этого мгновения хватило бы, чтобы от неё осталась миловидная, но бесполезная тушка Анна как-то не подумала. — И как же вы определите, отравлена она или нет? — издевательски протянул голос за дверью. — Я в курсе, что у вас есть целый косметический арсенал в сумочке, но не мог же с ним поместиться и набор юного химика. Места просто не хватит, сумка не резиновая. Анна гневно вспыхнула, сжав руки в кулаки, и повозила ногой по полу, пожалев, что у неё нет туфель. Уж тогда-то она бы выколола кому-нибудь глаза, уж тогда-то она процарапала бы себе путь к победе. Раздражение змеей завозилось под кожей, покалывая под рёбрами. Замечательно, теперь он оскорбляет не только её сумку, но и умственные способности. Резонный вопрос, откуда он знает о содержимом сумки, если она до сих пор покоится на локте, девушка задать не решила. — А зачем мне набор? — Анна вскинула бровь, настроив высокомерный тон. Она подошла ближе к двери, пододвинув губы к ней почти вплотную. — В большинстве случаев, если выкуп похитителя не интересует, ему нужны страдания жертвы. А что может быть лучше тёплой пищи с подмешанным ядом, чтобы жертва сначала почувствовала себя в безопасности, а потом умерла жуткой смертью? Вода скорее всего отравлена, поэтому и не мечтайте, что я сделаю хоть глоток. А взять — возьму, пожалуйста, если вам так хочется. Неужели ручки затекли стакан держать? И, довольная произведённым эффектом, она стукнула пальцем по двери, засмеялась, откинув волосы со лба. Только вот сдаваться таинственный слуга явно не собирался. — Вот вы говорите, возьмёте, а вдруг хозяин поверхность ядом пропитал? — ехидно поинтересовался он, и Анна могла бы поклясться, что его манерные улички были видны да километр. И через преграду явно чувствовались. — А у меня перчатки, — парировала Анна, сдувая чалку со лба. — В студии такая грязища бывает, что в некоторые места без подготовки и специального оборудования лучше не соваться. И, — Анна наклонилась к щелке между дверью и стеной, чтобы её было лучше слышно и заговорщическим шёпотом проговорила, — вы держали стакан без перчаток, я видела, значит, серной кислоты у вас точно нет. Она удовлетворённо усмехнулась, растягивая тонкие губы в улыбку, выпрямилась, надеясь, что сейчас её наконец оставят в покое дожидаться своей участи в полном одиночестве. Не тут-то было. — Откуда вам знать, Анна, откуда вам знать… — протянул мужчина, барабаня пальцами по какой-то поверхности, по звуку напоминающий комод. Он призадумался, причмокнул и поинтересовался, стараясь скрыть сверкнувшее в голосе сожаление: — Значит, и на ужин вы не пойдёте? — Пойти пойду, но есть ничего не буду, — вздёрнула носик Анна, опять забыв, что рисоваться ей не перед кем. Но привычка, как говорится, — вторая натура и её, как мастерство, не пропьёшь. Главное — продержать как можно дольше до прихода помощи. Внезапно крутившиеся в голове шестерёнки скрипнули, с лязгом столкнувшись друг с другом и устроив миниатюрный взрыв. А что, если… Если ей встретиться с этим хозяином, только на своей территории? Он явно не намерен её убивать, значит, есть шанс задобрить его или, в крайнем случае, понять, что ему надо. Глаза у Анны заблестели в предвкушении интриги, и на сей раз она поблагодарила Бога, что собеседник её не видит. — И вообще, — она постаралась придать своему голосу как можно более расслабленный оттенок с нотками жеманства, — принесите еду сюда, как в гостиничный номер. Если этот ваш хозяин существует, почему бы ему не присоединиться ко мне здесь? Последняя фраза прозвучала как вызов, и Анна даже щелкнула языком, наслаждаясь моментом триумфа. В лучшем случае — её оставят в покое и скажут, что от неё хотят, в худшем — вынудят ужинать с хозяином, который вряд ли ей навредит. — Вы забавная, Анна, — неприкрытый смешок по ту сторону заставил насторожиться, но уже через секунду, когда ток по венам прошёл, девушка позволила себе расслабиться: таким тоном не угрожают, а по-доброму шутят. Хотя когда это похитители делали что-то по-доброму? Отрезвленная последней мыслью, Анна все-таки насторожилась и прислушалась. — Это комната для прислуги. Какой хозяин захочет в ней есть? Да и вы тоже… — Жить захочешь, ещё не так раскорячишься, — прервала его Анна. — Да кстати, я все спросить забываю, почему вы меня похитили? Вам выкуп нужен? Так моя семья заплатит, не вопрос. Моя смерть? Так почему я до сих пор жива, черт возьми, и расхаживаю по комнате для прислуги, в которой меч… — она торопливо осеклась, — никогда бы не захотела жить. — Анна, — за дверью послышался отчётливый вздох, — никто не собирается тебя убивать. Мы ведь не звери какие-нибудь, а цивилизованные люди. Понимаешь… — повисла неловкая пауза, во время которой Анна уловила звук усиленно потираемой переносицы, — встретиться с хозяином будет полезно вам обоим. И он вовсе не желает вам зла. Не желает зла? Если бы Анна была ведьмой, у неё бы волосы уже загорелись, она бы, наверное, подожгла что-нибудь взглядом и разнесла это что-то в щепки. По венам толчками прошлась кровь, превращая её в лаву, и Калугина ощетинилась: — Поэтому и держит здесь, да?! — она оскалилась на дверь, топнув ногой, и в который раз пожалела, что «прожечь взглядом» — лишь фигуральное выражение. О, как бы она сейчас отыгралась, если бы перед глазами был бы хотя бы этот чертов слуга. — Ох, как он не желает, врезала бы по личику, глазки бы выцарапала… Анна не успела договорить, как перед ней с трескучим щелчком распахнулась дверь. Девушка отпрянула, захлопнув рот на полуслове и зажмурилась, уж было подумав, что болтовня всем надоела и они решили застрелить её прямо здесь. Однако стоило ей открыть глаза, как перед носом всего-навсего материализовалось лицо привлекательного мужчины, который разительно отличался от того, кто звал её обедать с хозяином. Только вот… Было в незнакомце что-то похожее на того слугу: властность, сила, волнами сумрачного шторма бьющаяся о границы радужки, как о скалистый берег. Анна на миг оторопела и моргнула. — Простите… А вы кто? Нет, не мог это быть он. Никак нет. Наверняка расшатанные нервы сыграли с ней злую шутку и наконец началась истерика. Вкупе с галлюцинациями. Хм, никогда бы не подумала, что глюки бывают такие… привлекательные. И… материальные. Ошарашенная Анна несмело протянула к мужчине руку, совершенно забыв о правилах безопасности. Она тяжело дышала, моргала, жмурилась, тщетно надеясь, что незнакомец растворится в воздухе, а на его месте окажется прежний улыбающийся старичок. Не мог же он изменить внешность, как по волшебству, верно? Скорее всего, слуга прячется где-то в коридоре, а себя успел заменить на хозяина, пока она прохлаждалась за дверью. Правда, она не слышала никаких шагов, а преграда-то тонкая, она бы заметила… Стоило кончику пальца коснуться рукава мужчины, как по телу будто прошёл электрический заряд. Анна ойкнула и отдёрнула руку, испуганно смотря на незнакомца. На секунду ей показалось, что выражение «ток пошёл по венам» она восприняла слишком буквально, ибо её коротко затрясло. Строящий перед ней брюнет оказался довольно высок, она достала бы ему лишь до середины головы. И то лишь на каблуках, которых у неё все ещё не было, а потому обнаженные ступни окутал покалывающий сквозняк. Но ещё больший мороз прошёл по коже, когда Анна подняла взгляд. У незнакомца на глазах блестели небольшие очки, от которых свет отражался зловещими бликами, но даже они не могли скрыть какого-то странного взгляда. С одной стороны, радужка выглядела серовато-дымной, с застывшими в ней льдинками, а с другой — билась в них какая-то затаенная тревога или забота, которая резко контрастировала с его костюмом. Чёрная рубашка, проглядывающая сквозь полурасстегнутый темно-синий пиджак, такого же цвета брюки с блестящим серебром ремнём — все это неосознанно вызывало трепет и уважение. Мужчина повернул ладонь, и Анна заметила сверкнувшие на запястье часы, поразительно сочетающиеся с ремнём и крупной подвеской на загорелой шее. Нежданный гость тем временем широко улыбнулся и непринужденно оперся одним плечом о дверной косяк. — Михаил Самохвалов — хозяин. Теперь вы согласитесь со мной поужинать?***
Мимо, как крылья летучих мышей, проносились мрачные коридоры, и Анна жадно впивалась в них взглядом в попытке рассмотреть хоть что-нибудь. Любопытно, а какой узор украшает эти гобелены? Они же наверняка старинные. А вот за углом, будто кто подмигнул, промелькнул комод — что за орнамент выщерблен на нем? Он выглядел бы мрачным, если бы не бра в виде старомодных фонарей, украшающих бежеватые стены. Правда, разглядеть их цвет можно было, лишь прищурившись, а если у ламп убавить мощность… Ты вообще окажешься в кромешной тьме. Оказавшись поближе к стене, Анна разглядела начертанные на ней символы, но не успела разобрать какие. Да и темно было, все равно ни черта не видно, а присутствие Михаила только давит на натянутые нервы. Каблуки звонко щёлкали по полу, который почему-то казался красноватом. То ли от света, то ли отчего-то ещё… Вдоль стен, кроме бесконечных дверей, располагались комоды, витрины с какими-то яркими вещами, но разглядеть их Анна все равно не могла. Но, судя по количеству и размеру, Михаил собирал коллекционные и, возможно, антикварные вещи. Пару раз мелькнули стеллажи. По спине Анны прошёл холодок. «Надеюсь, оно бутафорское». Природная страсть Анны — мода и красивые интерьеры въедалась в кожу даже в таких неординарных условиях, когда, казалось, все ощущения должны резко обостриться. Ну, вот они и обострились: любопытство щекотало под рёбрами так, что Анну иногда потряхивало и отнюдь не от страха. В конце концов, если Михаил будет нападать, она может отбиться каблуком. Это ведь тоже оружие. И не только им… А она даже теорию знает! Не напрасно же добродушный и чертовски симпатичный учитель ОБЖ показывал, как обороняться с помощью подручных предметов. Правда, это было в девятом классе, но все же… — Ну, как, нравится? — Михаил внезапно обернулся к ней так резко, что Анна вздрогнула, на секунду замерев на месте и чуть не впечатавшись носом в стену. Михаил бесцеремонно цепкой хваткой пригвоздился к её руке и отодвинул Анну в сторону как ни в чем не бывало. — Что? — ахнула девушка, ещё не успев сориентироваться в пространстве. Она машинально стиснула ладонь Михаила в своих хрупких пальчиках и позволила отвести себя на безопасное расстояние от стены, не особо сознавая, что находится в опасной близости от предполагаемого маньяка. — Да обстановка, что же ещё! — фыркнул Самохвалов, выгнув бровь, и немедленно выпустил ладонь Анны из своих пальцев. Она выскользнула так легко, что Анна даже не почувствовала, как освободилась, и продолжила по инерции двигаться вперёд. Когда же до неё дошло, что чего-то не хватает, она подвигала пальчиками в воздухе и, не обнаружив в них большой и крепкой опоры, странно моргнула, с изумлением поднося руку к глазам. Голос Михаила ввинтился штопором в мозг, и она быстренько убрала ладонь, спрятав её за спину, сделала вид, что впитывает все, как губка. Правда, оказалось, Михаил ушёл уже довольно далеко, потому пришлось спешно догонять его, преступно звонко цокая каблуками по полу. Сам же похититель с невозмутимым лицом продолжал рассказ, словно и не заметил отставания жертвы. Стоило оказаться рядом с ним, как Михаил весело и совсем по-мальчишечьи фыркнул, вполоборота глянув на Анну, что тут же сделала вид, будто одновременно смотрит на шикарные обои, одёргивает подол юбки и вообще внимательно слушает. — Вы так на неё смотрите, будто в музей на экскурсию пришли, а ещё пятнадцать минут назад угрожали мне вилкой. — Повезло, что не стаканом, — не осталась в долгу Анна и мимоходом щёлкнула ногтем по стене. Особняк отозвался легким пульсирующим гулом, словно где-то в его глубине билось сердце. Михаил усмехнулся. Анна презрительно сузила глаза, глядя на его кривоватую улыбку, больше смахивающую на ухмылку. Пальцы обожгло холодом. Ничего, у неё есть план, у неё есть план… — И не думайте, что я забыла о похищении. Если вы хоть пальцем тронете меня или моих родителей… — Никто не собирается никого трогать, Анна, Боже упаси! — Михаил аж остановился, во все глаза смотря на Анну. Теперь она едва не врезалась уже в него, но вовремя заставила себя пригвоздиться к полу, теребя подол юбки. «Надо же отойти от него, мало ли, что он вытворит», — кричал разум, только вот Анна нашла в себе силы лишь выговорить, спотыкаясь на каждом слове то ли от страха, то ли от чего-то другого: — Странно упоминать Бога в таком… — она подняла глаза к потолку, задумчиво пожевав нижнюю губу, и наконец подобрала нужное слово, — аутентичном месте. — Только не надо делать из меня сатаниста, который ведёт тебя, как ягнёнка на убой, — Михаил покачал головой и издал сокрушённый вздох, словно кто-то уже давно закрепил за ним недобрую славу, с которой он не был готов смириться. — Я вообще помочь хочу, если ты не заметила. Хотя я понимаю, почему: ты все ещё думаешь, что я злодей, и, надо сказать, вполне естественно думаешь. На последних словах он вновь последовал куда-то вглубь коридора, и Анне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. О, почему нельзя остановиться хоть на пять минут и ответить на все её вопросы! Даже на один! Но самый важный преважный, как же без этого. Возмущение шипучкой вспыхнуло в груди, отдавшись в горле пузырчато-горьковатым привкусом. Анна ускорилась, быстрым шагом ровняясь с Михаилом. — И какого черта вы тогда пытаетесь меня переубедить? — яростно бросила она Михаилу, резво обгоняя его на повороте. О бестактностям и опасности такого поведения она успела начисто забыть. Надоело таскаться за ним следом, как собачке! — И почему мы перешли на «ты»? — Во-первых, — протянул Михаил, на секунду обернувшись, будто проверяя, следует ли за ним Анна или задумала сбежать, — потому что мы уже почти пришли, а во-вторых… — он снова замер и крутанулся на каблуках. — Как бы вы не хохлились, но я прекрасно вижу, что передо мной всего лишь напуганная, легкомысленная девушка, которая строит из себя боевую пташку и думает о дерзком побеге. И да, кстати, — он проследил за мимолетным взглядом Анны, брошенным на коллекцию ножей и ружей, развешанных на стене, — то ружьё бутафорское. И ножи тоже. Даже не пытайся, иначе поймёшь, почему я живу в таком нелюдном месте. По коже прошёл легкий ток. Спины коснулись мерзкие щупальца, и Анна вздрогнула. Он, что, следил за ней? Она же совсем ненадолго посмотрела на эту чёртову стену, неужели Михаил это заметил? Она ведь просто чемпион по секретным подмигиваниям, об этом все в студии говорили. Неужели не помогло? — Создаёте пугающуюся атмосферу, чтобы кто-то не дай Бог или Дьявол, не ставил ваши бутафорские ножи и ружья? — шутка вышла вымученно-раздражённой, но капелька искренности в ней все же прослеживалась. Михаил кивнул, и его губы растянулись в улыбку. — Хорошая попытка, но ты не знаешь множество вещей обо мне, — Анне показалось или в голосе Михаила ей послышалась затаенная печаль? Под флером усмешек, под всей этой мишурой будто бы проглядывал настоящий Михаил, с грузом пока неизвестных ей ошибок и сожалений. Хотя почему пока? Она вообще не собирается ничего о нем узнавать, ей надо поскорее сбежать, вот и все! Какое ей дело, что там думает её похититель, пускай в тюрьме предаётся размышлениям: там времени полно будет. Правда, интерьерчик там, конечно, не тот, но зачем ему фантазия, если ей не пользоваться? А с воображением у Михаила, судя по особняку, все в полном порядке. Внезапно из мыслей её вырвал — чертова молния, раскроившая череп, — нарочито непринужденный голос Михаила. — И теперь мы пришли. Анна остолбенела (кажется, это скоро войдёт у неё в привычку), на сей раз не столкнувшись носом ни со стеной, ни с самим Михаилом. Тело вновь пробил холод, но уже, скорее, от засвербевшего под кожей предвкушения. Выглядело все просто… шикарно. Комнатка была небольшая, но очень уютная. Особенно за счёт расставленных по полу розовых свеч, чьё пламя подрагивало в полумраке. Анна моргнула: свечи? У неё совсем воображение разыгралось? Что здесь происходит? Взгляд непроизвольно взметнутся вверх и наткнулся на гигантские золотые и красные шарики, которые переливались в сиянии свечей. Они были развешаны по всему помещению. В центре (видимо, чтобы совсем добить Анну) размесился накрытый белой ажурной скатертью стол с двумя красивыми стульями, и на его поверхности тоже стояли свечи, только уже поменьше. Их было так много, что лучи сливались в один, иногда рассыпаясь в воздухе золотой пылью и отражаясь от стен. Которых не было. Перед Анной открывалось громадное окно, и сквозь его призму преломлялось сияние свеч. Где-то там, снаружи, они будто складывались в подобие фигуры, устремлённой ввысь. Наверняка вокруг дома установлено специальное освещение. Или у Анны проблемы с глазами. Что-то Анне это напоминало, только что? Присмотревшись, Анна вдруг поняла, и её пронзила трепетная дрожь. Дорога. Дорога в облака. Странная обстановочка. Она помялась, впервые чувствуя себя неуютно и не в своей тарелке. Хотя, конечно нет, с родителями она часто ощущала себя какой-то не такой, но одно дело семья, а другое — чужие люди! Особенно похитители. Михаил возник рядом так незаметно-бесшумно, что Анну передернуло. Когда его голос раздался над ухом, она инстинктивно замерла и подобралась, как маленький кролик, услышавший приближение удава. — Все ещё думаешь, что я собираюсь прикончить тебя самыми кровавыми способами в такой… — Самохвалов намеренно сделал эффектную паузу, — обстановке? — Ты хотел сказать романтичной? — хмыкнула Анна, нервно одергивая подол, и быстро послала в сторону Михаила игривый взгляд. Против воли на её губах заиграла улыбка, растягивая лицевые мышцы, растекаясь теплом по телу. Михаил на мгновение замер, оцепенев всем телом. Видимо, он ожидал криков, драки, подколов, попыток изобразить из себя дурочку, но ничего этого не было. Уголок рта у него дернулся, из-за чего даже глаза приобрели мягко-каштановое выражение. — Если ты считаешь её романтичной, то я польщен, — он говорил вкрадчиво, осторожно, точно старался задобрить? Нет, Анна давно научилась различать, когда человек манерничает. Он хотел… понравиться. Странно, но факт. Только он все равно остаётся её похитителем, а это — клеймо. А потому Анна резким отточенным движением выхватывает из сумочки замысловатую конструкцию в виде сцепленных брелоком пилки для ногтей и внушительного ключа от двери. Инстинкт самосохранения благоразумно предложил ей отойти подальше, и Анна, вся трясясь, рванула в сторону. Михаил, который только-только решил продолжить говорить, подавился словами. — И… Стой, что ты делаешь? В глазах — паника, в глазах — непонимание, что заставляет Анну лишь сильнее сжимать ключ, да так, что он змеей впивается в ладонь. Адреналин бил в голову не хуже шампанского, пьяня и дурманя мозг. — Пытаюсь отсюда сбежать, неужели не ясно? — крик Анны эхом отразился от стен пустующего особняка, и на мгновение ей показалось, что её вопль кружит вокруг неё водоворотом в звонкой тишине. Будто она — стеклянный сосуд, а голос — запертый внутри дух. Анна тряхнула головой, вскидывая белоснежные волосы, и, увидев, как Михаил изменился в лице и потянулся куда-то, рванула к нему, потрясая импровизированным оружием. — Отпусти меня, чертов маньяк! Сейчас же! Иначе твои бутафорские ножи и ружья не помогут. Михаил послушался, руку, как воспитанный мальчик, отдернул. Он попытался улыбнуться, но испуг, смешанный с паническим беспокойством, одержал верх. — Стой, стой, спокойнее, детка, — он приподнял ладони в сдающемся жесте. Тон переключился на наивно-детский. Ну, или тот, которым обычно уговаривают умалишенных. И почему-то Анна больше склонялась ко второму варианту. — Я тебе не детка, — рявкнула девушка, угрожающе поднимая ключ, и тихонько взвизгнула, когда он едва не полоснул её острым краем по коже. Черт возьми. Неудобно-то как. И пальцы уже все болят, а где-то вообще колет, точно они уже затекли. Как бы не выронить оружие прямо на глазах у этого чертового маньяка, прости Господи, Михаил же её на смех подымет. Интересно, почему это не показывают в фильмах? — Будешь так своих мёртвых жертв называть, гад! А я не собираюсь к ним присоединяться, я сваливаю. Анна уже принялась пятиться, помахивая ключом и оглядываясь по сторонам. Разорваться и смотреть сразу в две точки она не могла, о чем сильно пожалела. Как оказалось, одновременно сверлить взглядом Михаила и пытаться обнаружить, где в этом готическом прибежище Дракулы выход, довольно затратная задачка. Похититель же — вот странно! — усмехнулся как-то необычно, снисходительно, только по губам будто искры плясали. Анна моргнула. Вот же забавная игра света… Однако уже через секунду ей стало не до смеха: искры играли на губах, как бенгальские огни, плавились, оседая бордовой стружкой, будто… Будто это правда был огонь. Анна похолодела и почувствовала, как за её спиной вновь смыкаются склизкие противные щупальца, путаются под ногами, мешают сдвинуться с места. Не отрывая взгляд от Михаила, она отступила, надеясь убраться отсюда как можно скорей, только вот у похитителя были другие планы. Он наступал на неё. Медленно, раскатисто, специально запугивая и оттягивая момент, отчего сердце Анны уже танцевало танго на рёбрах. Нет, надо отойти, убежать, сделать хоть что-то… Она подняла руку с ключом, в глубине души понимая, что защита эта — дрянь, как… Самохвалов щёлкнул пальцами, и под ногами Анны засветилась начерченная пентаграмма. Она вскрикнула от неожиданности: каблук попал аккурат на одну из сияющих золотом линий, и девушка поспешила поскорее убрать ногу, которая тут же соскользнула с ламината. Вокруг Михаила возник огонь, окутавший его, точно плащом, и до рези в глазах совпадающий с пламенного полу. Анна отступила, все ещё замахиваясь оружием, но понимая тщетность своих попыток. Михаил приподнял руку и проделал в воздухе неопределенное движение ладонью, словно что-то у кого-то вырывал. Калугина почувствовала, как рукоять ключа в её руках нагревается, пытается вылететь из крепко-накрепко сомкнутых пальцев, и лишь сильнее стиснула его, стараясь не выдать, как кислород вышибает из легких от одного взгляда на Михаила. Он замахнулся, Анна по инерции отскочила, зажмурившись, и один удар мгновенно выбил оружие из рук девушки. Ощутив пустоту между пальцами, Анна несмело открыла глаза, ожидая увидеть перед собой разъярённого Михаила, но… Он, как ни в чем не бывало, стоял на том же месте. И огня вокруг уже не было. Анна покачнулась, схватившись за стену. «Неужели мне все показалось? Или это был чертов розыгрыш, чтобы напугать меня? Может, тут где-нибудь киностудия скрывается?» — пока мысли, как тиканье часов, выстукивались в голове, Михаил понимающе усмехнулся и подмигнул ей, внешне оставаясь невозмутимым. Хотя каким, к черту невозмутимым, у него в глазах плясали искры, как звездопад на ночном небе. А ещё — таинственно-заговорщическая улыбка, будто в воздухе повисла тайна, ведомая лишь им одним. Уголок рта его дернулся. Ладонь тягуче-медленно поднялась, демонстрируя струйки пламени, игриво обволакивающие пальцы. Анна поперхнулась, и ей показалось, что кислород вновь вышибло из легких. — Стоп, что? К-как? Это… это… — она глотала слова, захлебывалась ими. Мозг отказывался считывать информацию, а разом обострившиеся инстинкты заставили Анну попятиться. Она не отрывала взгляд от Михаила, словно стоило им прервать зрительный контакт, как неминуемо разжался бы взрыв. — О Боже, у меня точно нервный срыв… — простонав, она поднесла руку ко рту, и опёрлась спиной о стену. Правда, от того, чтобы сползти по ней, как в дурацких подростковых фильмах, её удержали… Нет, не правила приличия, на них Анне сейчас было глубоко плевать, а природная брезгливость. Черт его знает, кто этой стены касался до неё. Вдруг там микробы? — Это невозможно, хочешь сказать? — по губам Михаила заструилась усмешка-улыбка. Он заметил, что Анна расширившимися от шока глазами провожает огонёк, пляшущий на ладони, и поспешил убрать его, элегантно сжав руку. Пламя вспыхнуло, шворкнуло в последний раз выбившись сквозь пальцы, и пропало, лизнув кожу теперь уже шершаво-алым языком. Михаил шагнул вперёд, от чего Анна машинально отшатнулась, а он добродушно улыбнулся, словно уверяя: я не сделаю тебе ничего плохого. — Все ещё считаешь, что я владею обычными фокусами? — Нет, я не… — Анна нервно хохотнула. Все, она сошла с ума. Чудненько. Трудоголизм дал свои плоды. Голос Михаила долетал до неё, как в тумане, Анна, казалось, совсем его не замечала и улавливала лишь отрывочные слова. Сердце билось уже где-то у горла, перекрывая все остальные звуки. — Привет, галлюцинации. Я — психичка, — внезапно она толчком подняла голову и взглянула на Михаила отрешенно-пустым, практически стеклянным, взглядом. — Может, и вы мне чудитесь, а? И похищение тоже? Когда чья-то рука опустилась на её плечо и рывком подняла с пола, Анна даже удивиться не успела. Хотя, чему тут удивляться, если она в конце концов сошла с ума? А ведь даже к финалу жизни не приблизилась и Альцгеймер не заработала. Она, скорее угадала, чем поняла, что это ладонь Михаила жжёт её через ткань одежды, крепко держит её, не давая упасть, но рассудок на раздражитель никак не отреагировал. Краем уха она уловила виноватый голос мужчины: — М-да, как-то не задалось наше знакомство с самого начала, — Михаил упорно смотрел в пол, а свободной рукой тёр переносицу. — Не умею я нормально знакомиться с девушками, верно друзья говорят. Прости, если напугал, — он неожиданно нежно развернул её к себе, и Анна инстинктивно выставила перед собой руки, приготовившись защищаться. Сумасшествие сумасшествием, но и на жизнь плевать не следует. Уж лучше быть помешанной, зато живой. Говорят, в психбольницах неплохо кормят. Она угрожающе сощурилась, хотя все ещё продолжала действовать чисто механически, только вот её настрой начисто перебил обезоруживающий вопрос: — Как насчёт второго дубля, а? И Михаил улыбнулся. Так по-детски, чуть ли не умоляюще. Правда, через секунду его взгляд уже загорелся от нетерпения: явно предвкушал согласие. Михаил едва не приплясывал на месте, как Безумный Шляпник из «Алисы в стране чудес». Анна остолбенела, способность здраво мыслить быстренько вернулась к ней. Разве что с речью пока было туго. Анне все никак не удавалось превратить вертевшиеся на языке ругательства и междометия во что-то конкретное и цезурное, поэтому она просто бессмысленно шевелила губами и хлопала расширившимися глазами. — Обещаю, никаких мрачных замков, пыток и огня, — в ответ на её реакцию, Михаил поднял руки в сдающемся жесте. Внезапно по-доброму усмехнулся, и Анна только сейчас поняла, что он все ещё держит её за плечо. — И да, Анна, ты не сумасшедшая. Кстати, не хочешь посидеть, чего-нибудь выпить? Последний вопрос, видимо, был риторическим, потому как Михаил тут же щелкнул пальцами, и на столе, осыпая все предметы ворохом блестящих искр, материализовалась бутылка шампанского. Анна хотела что-то сказать, да вот только ничего не вышло: они с Михаилом тоже перенеслись поближе к… месту для свидания? Странное чувство, но, несмотря на все случившиеся, Анна была не против. У Михаил дернулся уголок рта. Его тонкие губы растянулись в улыбке, и мужчина галантно подал девушке руку, сверкая глазами в полутьме. Его радужка сияла от бликов свечей необычно так, что Анна невольно присмотрелась, возможно, даже слишком пристально, чем это позволяла ситуация. У самого зрачка, посреди серых облаков, кто-то тепло-ярко просверлил луч солнца, вычерчивающий свой путь. И только сейчас поняла, что означает дорога в облака, которую она все время искала. — Раз уж так сложились обстоятельства, не желаете ли провести День Святого Валентина с темным магом?