Мир сошел с ума — простая истина, которая началась еще с зародышей Столетней войны. Не для кого это не было секретом или тайной, абсолютно каждого коснулось человеческое безумие на грани парализующего ужаса.
Однако после победы Аватара сходил с ума лишь мир народа Огня, когда их полное превосходство в одночасье стало полным ничтожеством. Они мгновенно получили ответ от Вселенной, удар под дых, который выбил весь воздух и лоск. Пламенный народ задыхался от собственной гордости, ведь он совершенно не привык к принимающей позиции, которой теперь не избежать ближайшие несколько десятилетий.
Сейчас Хозяйка Огня вновь посетила своего брата в психиатрической лечебнице. После того, как Аватар отнял у него силы по ее просьбе, девушка могла хотя бы спокойно спать, пока не начались покушения.
— Посмотрите, кто удостоил меня своей мерзотной рожей! — наиграно-радостно распел брюнет, скованный в смирительную рубашку. — Самый жалкий Лорд Огня во все времена!
Азулон специально не называет сестру по титулу. Потому что это его трон! Его народ! Его корона и власть! Эта дрянь не имела права забирать у него все! Почему эта тварь победила в Агни Кай, хотя он ее убил?! А парень знает, что убил ее, ведь от его молний нет спасения! Или вылечила водная плебейка?! Вернула из мертвых, как и Аватара!
— Ты еще уродливее стала, — кривит губы бывший метатель молний, смотря точно в глаза противнику. Он не будет слабее этой выскочки, которой посчастливилось родиться! Сильнее нее, даже находясь в этой дыре! — Совсем не справляешься со своими обязанностями? До сих пор не поняла, что ты должна была сдохнуть? Я был милостив к тебе, мог дать умереть быстро!
Зука может одним взмахом кисти приказать людям вставить ему кляп и увести прочь с глаз. Он ведь давно стал ее позором, ее напоминанием о слабостях, о ненормальности семьи, которую невозможно выстроить заново, сколько бы она не грезила. Азулон всегда смотрит ей в глаза, пока шатенка не испытает ужас или омерзение. Она всегда уходит первой и проигравшей.
Но Хозяйка Огня не может быть проигравшей, поэтому ночью при свечах она ждет его в своей опочивальне, зная, что его приведут не в смирительной рубашке и кляпом, а умытого и в дорогом халате с золотой вышивкой. Она ему покажет, как говорить гадости!
— Накажешь меня за те слова? — с гаденькой улыбкой спросил юноша, словно прочитав мысли на хмуром лице. — Как ты можешь быть правителем? Все же легко прочитать по лицу! Не удивительно, что на тебя совершались покушения, ты им только повод даешь!
В самом начале правления Зука думала, что все те, кто хотели ее убить, были посланы от Азулона или отца, которые к тому моменту были в тюрьме на пожизненном. Сейчас же она считает иначе… просто никто ее
не любит. Пришлось стать сильнее, чтобы заставить себя
уважать.
— Как тебе новый препарат? — поинтересовалась Хозяйка Огня, которая ведет учет психиатрической больницы… точнее,
одного пациента. В ее руках оказался бокал с ликером, а лицо Азулона окосело от злобы. И это он будет осуждать ее за то, что все читается по мимике лица?
— Окончательно хочешь, чтобы я поехал, — как вердикт произносит Азулон словами-стрелами. Она его не боится, но остерегается, потому что даже без магии он способен на многое. — Проверяешь на мне всякую дурь, да? Тебе рассказать в подробностях то, как от них мне хочется тебя убить и проблеваться?
Зука игнорирует вопрос, пригубив напиток, который ранее принесли. Никогда не думала, что ее брат такой болтун. Азулон невольно облизывается, наблюдая за ненавистной правительницей. Наверное, представляет, как та корчиться в агонии у него в ногах.
— Ты можешь показать это, — даже не просьба — приказ, что невероятно злит гостя. Однако он стал послушнее, в первые несколько десятков раз он нападал на нее.
Утягивает в поцелуй, делясь с ним крепкостью напитка. Брюнет ловит с губ и языка, но не долго подчиняется, стараясь взять инициативу, подчинить себе, прогнуть под себя, чтобы он был единственным повелителем.
Зука потеряла ту отправную точку невозврата, когда начался этот грех на двоих. Скорее всего она была создателем, потому что Азулон был лекарством, как бы это парадоксально не звучало. Лекарством от панических атак. Одна ночь с ним уничтожает весь страх на долгие дни. Ей уже будут не страшны ни покушения, ни туманность будущего, ни ненависть всего мира.
— Ничтожество, — шепчет разгоряченным голосом после разрыва влажного поцелуя с привкусом ликера, притягательно улыбаясь. Он всегда следит за ее реакцией, когда говорит гадости
— У которого ты на цепи, — надменной чеканкой отрезает девушка, сжимая поднявшийся член. Тот факт, что ожил от одних лишь поцелуев с ней —
от нее — уже невероятно радует.
По ней проходиться разряд удовольствия, когда до уха доходит тихий чужой-родной стон. Лишь на мгновение Азулон прикрыл глаза. В удовольствие или неожиданности Леди огня не знает.
— А ты разве умеешь? — он не может жить без колкости, вновь вернулся ядовитый Азулон, что смотрит на нее с насмешкой. — Тебе же явно никто не давал за всю твою жалкую жизнь.
— Ты хочешь показать, как правильно? — изогнула она бровь, улыбнувшись хмурости брата. Зука научилась с ним общаться, знает больные темы, которыми может играть над ним.
Она начинает движение, не услышав возражений. Хочется вырвать из его глотки стоны, чтобы дрожал под ее властью, безумец под ее исключительным контролем — слишком пьянящая услада для нее. За время их встреч Леди Огня успела почти выучить его тело. Девушка во всех смыслах для него первая: первая сестра, первая зависть, первая ненависть, первая победа. Ей приятно осознавать этот факт.
Он начинает нежно целовать рельеф шрама на лице, не оставляя нетронутого пространства.
Поцелуями доводит до полного уничтожения. Девушка хочет прикрыть в удовольствии глаза, но знает, что с Азулоном опасна такая вольность, он может резко поменяться в характере и начать ее душить. Нужен полный контроль ситуации, связь взглядов.
Его пальцы пробираются между складками ночного халата, касаются шрама груди, что напоминает силуэт кривого солнца, ласково-невесомо. Азулон, ее личный блюститель жестокости и дикости, живое воплощение психопатии, целует свое творение, навечно выжженное на сестре, проводит языком по ярко-розовому контору, готовый ластиться послушным зверем, давать такое тепло, на которое не способен.
Она для него словно сосуд, хранитель его неисполнимых желаний. Брюнет хочет вернуть свою магию, ощутить ее вновь, дотронуться хотя бы подушечками пальцев… но это невозможно физически, поэтому он пытается ментально. Забыть о мерзкой сестре, чтобы отчетливее ощущать остатки своей былой силы в ее теле. Уже немаг будто тактильно пытается вернуть невозвратимое.
Их семья неправильна: вместо любви они дарят ненависть, вместо объятий — удары в спину, вместо поцелуев — укусы. Зука не целует, она требовательно кусает: губы, уши, шея, грудь, соски, — абсолютно все будет в ее следах, в ее
печатях. Она есть закон, есть воля Солнца и никто ей не указ. Азулон нежен, но не с ней, а со своей магией, что в ее теле, поэтому терять ей нечего.
Царапает все тело, наплевав на возможные вопросы лекарей. Азулон придумает оправдание. Скажет, что сам себе их оставил. Почему-то он никогда не говорит правду, которая может уничтожить столь ненавистную сестру. Может, пытался, но никто не верит? Кто поверит поехавшему!
Секс с ним — это не любовь, а борьба. Словно через соперничество они пытаются друг у друга отвоевать трон, доказать, что партнер не достоин править людьми, раз не способен в постели управлять процессом. Именно поэтому Зука меняет позы, находясь сверху него.
Она не проиграет сражение, которое сама начала.
Психопатичный и жестокий безумец, полностью ее без остатка, сжимает челюсть, чтобы не показать то, что проигрывает. Но девушка всегда смотрит и всегда видит. Огни свечей дышат вместе с ней, становясь то больше, то меньше. Это злит брюнета, заставляя виски стучать, а кровь густеть до магма, потому что он хочет заставить рыжее пламя сестры посинеть от его силы. Он был на это способен когда-то!
Поэтому Азулон вновь старается стать доминантом, заставить сестру перестать дышать, чтобы сердце взорвалось в груди от его контроля и резких движений! Чтобы она сошла с ума раньше него! Целует грудь, ловя соски зубами, оставляя засосы на тех местах, до которых может дотянуться, удерживая Хозяйку Огня, управляя ее движениями.
Она начинает дрожать, все-таки жмурясь от доставленного удовольствия. Зука не может удержаться от золотого взгляда, что устремлен только на нее. Но не в ярости, как у отца, не в презрении, как раньше… а с живым пламенем, что дышит и движется! Два Солнца с безумным орнаментом, которые принадлежат только ей.
Кто ее еще видит такой сладко-ненавистной? Кто слышит ее стоны, кто касается ее прогиба в спине?
Да кто вообще захочет?! Она же страшила, уродина, обезображенное чучело! Никому она не нужна! Как же он ее
ненавидит!
Азулон ловит ее губы, которые хотелось искусать так, чтобы она не могла приказывать: ни ему, ни народу, — чтобы она была не способна повелевать, чтобы не справилась со своими обязанностями, провалилась, погибла! Ничего от нее не останется, сгорит от его магии, что проснётся в ней! Она не справится с таким необузданным огнем!
Зука не чувствует проигрыша, потому что брюнет дрожал от экстаза
больше количество раз. Он пытается вырваться вперед, победить, поэтому доводит до истомы, находясь у нее между ног и вырисовывая узоры шрамов от молний. В какой-то степени Азулон был прав, она не справляется с тем количеством огня, что находиться в ней, желая выбраться наружу.
Пламя свечей порой доходит до самого потолка. Ему известны все ее слабости, как и ей — его. Они не известны друг другу, как брат и сестра, но знают наизусть, как любовники. Аморально, но в данный момент всем плевать.
Леди Огня давно смирилась со своим недугом, Азулону теперь терять нечего.
***
«Прости, дядя,» — обращается к единственному человеку, который искренне
любит ее. Она гладит спящего рядом Азулона, представляя то, как разочаруется в ней Айро. У него мирное выражение лица… достаточно красивое, если бы не множество факторов изуродованной души. Бледные пальцы с маникюром контрастируют с его локонами, которые отсвечивают золотом. — «Я сдалась.»
В алкоголе, который она попросила принести, был яд. Яд, который Азулон туда подсыпал до того, как она начала пить. Она не заметила этого момента, но отчетливо увидела злорадство в растянутых губах, по которым он украдкой провел языком. Сладкую победу, к которой он так стремился. Наконец решился… потому что Зука не способна была остановить их порочную связь, которая привела бы в никуда. Из вариантов она выбирала всегда
неправильный.
Она каждую встречу давала лазейку — напитки, потому что ей не хотелось погибать от его кинжала или лески. Азулон это знал, но почему-то не спешил в течении долгих шести лет. Не верил в то, что его сестра может позволить ему последнюю наглость? Исполнение самого большого желания — убить ее.
Поэтому Зука целовала пьяными губами Азулона так часто, а он так яро отвечал, словно действительно любил.
Оба знали, что не проснуться утром. Слуги узнают факт их противоестественной связи, но им уже будет все равно. Сегодня ночью они отдали себя друг другу, показали себя. Но даже так не признались друг другу… и себе, соответственно.
Азулон во сне прижимается к старшей сестре, обнимает так трепетно, что у Леди Огня замирает сердце в приступе нежности. Жаль, что только во сне он такой. В реальности он ненавидит ее так безжалостно, что сводит его с ума.
Свела его с ума. Могли ли их отношения быть другими? Не до всполохов ненависти и соперничества, не до искрометной злобы. Чтобы как брат и сестра, как цельное и родное.
Зука целует черную макушку. Как мама перед сном, как реальная старшая сестра. Впервые за…
почти всю жизнь. Ей неизвестен ответ. Может, если бы они были детьми другой семьи, более нормальной и правильной, то возможно. Об остальном грезить бесполезно… да и бессмысленно. Ее клонит в сон, реальность растворяется в дурмане. Действие яда или просто устала?
Леди Огня обнимает брата в ответ, гладит того по спине и голове, чувствуя на груди его дыхание. Все еще жив, все еще ее. Сейчас на языке горечь, но не от яда. От упущенного счастья? От
возможного счастья, которое теперь невозможно? Мысли становятся медом, они растягиваются, теряя свой смысл. Грудь стягивает, и это не ее шрам, оставленный родным, но не близким человеком. Что-то иное, неуловимое и не поддающееся исправлению. Горечь ошибок и упущенных возможностей.
В ее генах есть безумие, оно струиться кровью и магией под кожей. Оно всех коснулось: отец, мама, дядя, брат…
пришла и ее очередь. Она не хотела обрывать связь с реальностью, становится чужой даже себе, но остановить причину ее стремительного безумия была не способна. Азулон был манией, зависимостью. Отказаться от него она не могла, убить его не могла, бросить его не могла, но и держать при себе была не способна. Слишком делал больно, слишком ненавидел, чтобы попытаться хотя бы понять.
Но теперь это не имеет смысла, потому что она освободилась от этих мучений. Ее отпустил тот, кто держал, ее личный мучитель и спаситель. Парадоксальный брат и любовник…
не возлюбленный. Хотя не удивительно… Азулон всегда был смелее, всегда за ним было последнее слово, которое она
давала произнести.
Они давно сошли с ума…поэтому любят до смерти.
