Эрену снятся кошмары

Эрену часто снятся кошмары. Они как побочный эффект жизни — неприятно, но никуда не денешься. Он дергается всем телом и комкает простынь, бормочет что-то невнятное. Леви уже по привычке обхватывает его за плечи и притягивает к себе. Это не особо сильно помогает, но Эрена хотя бы перестает бить мелкая дрожь, и к утру он постепенно замолкает в объятиях. Иногда кажется, что лучше бы они не возвращались живыми. Когда-то Эрен был глупым, влюбленным подростком и из кожи вон лез, чтобы угодить Леви. Но тому бы и сам господь бог не угодил. Когда-то он захлебывался от своих чувств. А сейчас — испит до дна. Леви действительно жаль, что он тогда не сказал ничего мальчишке. Казалось, что времени у них еще много - успеют наговориться. К тому же, сантименты — это лишнее для солдат. Да и речь вышла бы неказистая. Я тебя люблю, вроде как, мне кажется, но это еще не точно, я не определился. А потом, когда Леви-таки сообразил, Эрену было плевать — он был занят организацией геноцида. Леви на самом деле тоже приложил к этому руку: сколько людей он вместе с их отрядом по спасению мира убили, пока прокладывали дорогу к Эрену? Сколько десятков? Каждую из этих пуль, пронзившее тело некогда сослуживцев, он унесет с собой. Эрен хрипло вздыхает и тянется руками к Леви: обхватывает его, цепляется пальцами за края его ночной рубашки и, успокоившись, шумно выдыхает. В груди у него лихорадочно бьется сердце. Леви вслушивается в его дыхание и гладит Эрена по спутанным волосам. Спи, все уже хорошо. На потолке блуждают тени, а где-то вдалеке слышен стук колес — железная дорога, проложенная пару лет назад, исправно служит человечеству. Он бы все отдал ради забвения для Эрена. Леви помнит, как встретил его впервые, измученного и практически ничего не соображавшего кадета. Его тащила на себе такая же уставшая Микаса. Вокруг метушился Армин и рассказывал, что Эрен вроде как из затылка титана вылез. Что за чушь он несет? — помниться, подумал тогда Леви. Мир вокруг горел и разрывался на части. Он помнит их первый разговор. У Эрена был дикий блеск в глазах и пламя в сердце. Несбыточные мечты клекотали в нем, как водоворот. Он помнит их первую ночь. Вся бравада спала, условности были отброшены. Они смотрели друг на друга и тяжело дышали — две обнаженные души. Он помнит момент, когда Эрен ушел. Он давно видел, как Йегер отдаляется, но не стал вмешиваться. По опыту знал, что если уж этот мальчишка что-то решил, то так тому и быть. Среди огня и ужаса Эрен стал надеждой всего человечества. Ну как всего — только той кучки людей за стенами. Но даже они — большая ноша для ребенка. От него требовали быть символом мира и свободы, и Эрен послушно соглашался. Леви тоже воспринимал это как само собой разумеющееся. А сейчас Эрен потухший и сникший. Они оба пережили многое и натерпелись на несколько столетий вперед. Эрен десятки раз попадал в передряги, а Леви каждый раз вытаскивал его. Они бились бок о бок. Но Эрен не умеет жить для себя, а Леви может быть только грубым. У них все выходит по наитию. И теперь они строят все заново. Днем скалятся, как два диких, бешеных пса и только ночью могут приласкаться друг к другу. У Леви никого не осталось, у Эрена — груз тысячи смертей за спиной. Он сейчас — это одна большая открытая рана, надрывный крик. А от Леви осталась лишь тень его былой славы. Он похож на скелет здания: снаружи еще видны отголоски былой роскоши, на башенках красуются пышные орнаменты, а внутри — зыбучая пустота. Леви, наверное, должен благодарить всех мыслимых и немыслимых богов за то, что они вернулись с той войны. Но ему и в голову не приходит эта идея. Он глядит на мир своим единственным уцелевшим глазом и не видит в нем больше места для них обоих. Люди постарались как можно быстрее забыть все ужасы, что происходили вокруг. Сильнейшему войну человечества и надежде этого самого человечества места в новом мире не нашлось. Ну и правильно, - думает Леви, - один все города чуть с землей не сровнял, а другой — полуслепой калека. Два тонких кривых шрама пересекают лицо Леви как напоминания о былом. Уходит ночь, и разгорается рассвет. На стенах расплываются первые солнечные лучи. Эрен снова дергается во сне. Леви проводит ладонью по его изогнутому хребту — считает каждый позвонок. Грубовато целует в лоб. А потом прижимает Эрена к себе так сильно, словно хочет, чтобы он стал частью его тела: чтоб они влились друг в друга и существовали неразрывно, как одна душа. Эрен наконец-то перестает дрожать. Он тихо вздыхает и ткнется носом в шею Леви. Они оба слишком сильно раскурочены миром. Им надо заново научиться жить.