в любви нет страха
— К тебе гости, просыпайся! Навязчивый стук в дверь пробирается даже в черепную коробку, и Тэхён разочарованно стонет, пытаясь полностью укутаться в одеяло. — Прогони, — мычит в подушку парень, — кто бы там ни был. Я ни за что не встану… Солнечные лучи заполняют комнату, словно лазеры, сочась через тройное окно с деревянным переплётом, что раскинулось на всю стену. Две форточки, размещённые по обе стороны, плотно закрыты, но в спальню всё равно проникает городской шум. Как бы это иногда не нравилось, например, в моменты наблюдения за внешним миром, уплетая завтрак, сейчас — неимоверно раздражает. Тэхён поздно лёг спать, точнее… рано. Утром. — Просыпайся! У тебя пять минут! — Ну мам… — шепчет парень, с трудом принимая сидячее положение. Растрёпанные волнистые волосы, после сна больше похожие на птичье гнездо из тёмно-коричневых веток, лезут в глаза, из-за чего Тэхён пятернёй их зачёсывает назад. Непослушные пряди возвращаются в прежнее положение, заставляя ещё раз попробовать убрать их, затем ещё, ещё… — К чёрту, — сдаётся парень, опустив руки. Лицо заспанное, глаза еле функционируют: один открытый, другой — не очень. Пересохшие губы Тэхён облизывает, осматриваясь по сторонам, и хлопает себя руками по щекам. Сползшую серую футболку с плеча он игнорирует, потягиваясь, и сбрасывает с себя одеяло, пытаясь встать, но странным образом, как только ноги касаются пола, тело само ложится на бок. — Гравитация… — бормочет, прикрывая глаза. — Во всём виновата гравитация… Кровать Тэхёна — это огромный матрас возле правой стены у окна, что находится, если смотреть со входа, напротив двери, застеленный бежевой простынёй и усеянный такого же цвета одеялом, которым можно укрыться целой роте, и подушками, по численности их — четыре (нет, не много). До подоконника, на котором небольшие вазы с различными цветами, которые так любит Тэхён, рукой подать. Как бы ни было, по комнате растения расставляет мама, а поскольку сейчас зима, то зачастую это тюльпаны, розы, хризантемы и герберы. Наверное, такое хобби — приносить сыну всякое, пусть. Красиво. И не только. Светлые стены пропитываются фитонцидами, что содержатся в эфирных маслах. Мама любит нахваливать розы, рассказывая о том, что их запах отгоняет грустные мысли и поднимает настроение. Не доказано, Тэхён подтверждать эту теорию не станет. Сама комната, можно сказать, достаточно большая, ведь места хватает с головой. По ту же стену, что и кровать, стоит небольшой диванчик из искусственной кожи, конечно же, в бежевой вариации, как и мягкий ковёр под ногами, небольшой столик на нём и вся остальная мебель. Напротив — шкаф, плазменный телевизор, тумбочка возле него, затем, возле самого окна, письменный стол, на котором стоит один лишь ноутбук, и простой стул, задвинутый под. Шторы никто никогда не задвигает, поэтому отчётливо просматриваются многоэтажные дома, копирующие муравейники, только выбеленные. — Тэхён, сколько можно?! — дверь резко распахивается. — Ты невыносим, — вздыхает вошедший парень, завидев печальную картину, распластавшуюся на постели. Тэхён как упал, так и заново уснул, а из уголка губ бежит одинокая слюнка прямо на простынь. — Хватит спать, жизнь проспишь, — вздыхает парень, присаживаясь возле кровати, на что Тэхён хмурится, крепче обхватив подушку. — П-подожди, я не могу найти… — бормочет он. — Что? — недоумевает гость, наблюдая за взволнованным лицом Тэхёна. Меж его густых острых бровей залегла складочка, а нос взмок, поблёскивая, словно из-за жары. — Я не могу найти свои картофельные сумки, их нет… Их попросту нет… Парень, округлив свои, и без того большие, глаза, прикрывает ладонью рот, прыская со смеху. — Картофельные сумки? — со смешком переспрашивает он, издеваясь над Тэхёном. Тот всегда разговаривает, когда спит. — Да… А в них котята, мои котята не едят картофель… С-сокджин, это ты? — словно по голосу узнаёт Тэхён друга. — Что мне делать с соком?.. Тэхён вытягивает вперёд руку, чуть не зарядив тому самому Сокджину по лбу, а затем обхватывает себя, будто обнимая, и скручивается калачиком. Футболка, что обычно по колено, задралась, почти оголяя бёдра, а пальцы на стройных ногах — жалобно поджаты. — Если их заберут?.. — Кого? — улыбается Сокджин, наблюдая за выражением лица Тэхёна. Мышцы застыли в ужасе. — Я н-не ем ол-ливки… — запинаясь, шепчет Тэхён, из-за чего гость всё-таки начинает смеяться в голос, уткнувшись лбом в матрац. — Плакать надо… Сокджин хохочет громче, хлопая себя рукой по ляжке, и мотает головой. — Не мешай мне спать, — вдруг серьёзно говорит Тэхён, пытаясь перевернуться на другую сторону, лицом к окну, но Сокджин хватает его за запястье, возвращая в прежнее положение. — А картофельные сумки? — еле сдерживается он, поджимая губы. Тэхён наконец открывает глаза, недовольно и заспанно уставившись на друга. — Что ты несёшь? Какие сумки? Отстань, — вяло вырывается Тэхён под звонкий смех. — Странный, сам говорил, — не унимается Сокджин, наконец поднимаясь на ноги, — жду на кухне, пойдём пить кофе. — Я могу пить кофе в постели. — Тебе пора пройтись, дома не надоело сидеть? — Нет, не надоело, — тут же отвечает Тэхён, уткнувшись лицом в подушку. Сокджин, окинув друга осуждающим взглядом, цокает, скрестив руки на груди. Он кажется более крупным (нет, он, определённо, более крупный), чем Тэхён, ведь водолазка подчёркивает каждую перекатывающуюся мышцу, как и перчатки на руках — мощные костяшки, а джинсы облегают упругие бёдра. Наверное, именно ради такого тела все парни, что ежедневно ходят в спортивные залы, трудятся, но не Тэхён, это уж точно. — Не будь колючкой, собирайся, — просит Сокджин. Так просит, что даже черты лица смягчаются. Он не выглядит на те свои двадцать восемь лет, что прожил, ведь светлые волосы, открывающие ровный лоб, минусуют года, а нос с пластырем на переносице, должно быть, из-за очередной травмы, кажется результатом неуклюжести, как и разбитая нижняя губа. Они, кстати, такие пухлые, что Тэхёну порой кажется — покусали осы, ей-богу. Скулы у Сокджина — ровной линией, тянущейся к округлому подбородку, чтобы ниже, на шее, нарисовать адамово яблоко. — Угу, — мычит Тэхён, после чего Сокджин уходит, оставив дверь открытой. Так сказать, отрезал все пути к отступлению, ведь Тэхён не сможет уснуть, а встать и закрыть дверь, чтобы вернуться назад в постель, кажется чем-то слишком сложным и бессмысленным. — Спасибо, заюш, — стонет он, поднимаясь на ноги, и шагает прямиком в ванную. Парень кое-как приводит себя в порядок, зависает, когда рассматривает в зеркале синяки под глазами, и тычет в них недовольно пальцем, будто это поможет. Глаза, полностью открывшиеся, чуть разного размера из-за особенностей век, на ровном, высеченным из нефрита, носу, на самом его кончике, маячит родинка, а на нижней губе — метка чуть меньше, украшая малиновое поле. Тэхёну ничего из этого не по душе, совершенно ничего, он мотает головой, тут же умываясь прохладной водой, и вновь поднимает на себя усталый взгляд. Кажется, карие глаза стали красными из-за того, что парень мало спит, а скулы — более резкими. — Раньше ложиться спать?.. — задумчиво бормочет Тэхён. — Невозможно. Он отмахивается от мыслей рукой и выбирается на кухню. За небольшим круглым столом в самом центре сидит Сокджин, а мама, копошащаяся в шкафчиках, рассказывает что-то весёлое, из-за чего гость смеётся, запрокинув голову, а глаза его уменьшаются в размере, словно кто-то скрепляет прищепками верхние и нижние ряды ресниц. В кухне широкие окна, поэтому много света, а ещё много растений, но уже в горшках: то стоящих на полу, то висящих на стенах, да и вообще, учитывая не только цветовую гамму, интерьер схож со спальней Тэхёна. Впрочем, не просто так, ведь каждая из комнат тщательно продумывалась мамой. Правда, это уже было давно, ещё когда Тэхён учился в школе. Сейчас ему — целых двадцать лет, совершеннолетие подкралось незаметно. Как и раньше, Тэхён кажется колючим и незаинтересованным жизнью. — Доброе утро, сынок! — восклицает мама, повернувшись к дверному проёму. — Я уж думала, что ты никогда не проснёшься, — смеётся она, заставляя и Сокджина подхватить игривое настроение. — Мне кажется, что его врождённая фобия — выходить из комнаты, — хохочет гость, — какова ещё причина того, что мы в неведенье? — Не ваше дело, — недовольно бормочет Тэхён себе под нос, шлёпая босыми ногами по паркету к кулеру, стоящему у окна, чтобы выпить воды. — Лучше поешь чего-нибудь, — говорит мама, — вот Сокджин с удовольствием съел несколько кусочков пирога, попробуешь? Мама Тэхёна, Ким Роми, больше похожа на родителя Сокджина, исходя, как минимум, из внешности. Её волосы, подстриженные под каре, выкрашены в пшеничный, а глаза с чуть опущенными уголками — без единого изъяна, нос, словно кнопка, без любых отметин, а пухлые губы, нежно растягивающиеся в широкой улыбке, часто покрыты красной матовой помадой (это уже не от Сокджина). — Вырастешь таким же большим и сильным, — хихикает Роми тонким голосом, указывая на гостя. Тэхён закатывает глаза, наблюдая за ними, такими довольными, и не укладывается у него в голове — зачем быть похожим на кого-то? Он же не говорит маме, что надо больше есть, чтобы вырасти, ведь она похожа на подснежник, что телосложением, что ростом. Ниже Тэхёна на голову! А он, вообще-то, невысокий. Далеко не как хвалёный Сокджин. — Он такой, потому что сын твоей подруги, — говорит Тэхён. — Всё просто. — Тэхён! — злится мама, косясь на Сокджина. Она кажется довольно нелепой с такой эмоцией в своём платье цвета клубничной сладкой ваты. — Да, он действительно сын моей подруги, но при чём здесь это?! Он твой друг! — Не кумир же, мне подражать всему, что делает Сокджин? — Тэхён садится за стол, закинув ногу на ногу, и будто бы безучастно смотрит в окно, пока Сокджин перед ним пытается не смеяться. Кажется, он всегда занимается именно этим. Бог переборщил с весельем, когда его создавал. — Да посмотри на себя! Исхудал весь, кости торчат, побледнел, а дальше что?.. — Мам, я всегда так выглядел, — смеётся Тэхён, — не драматизируй. Сокджин кивает словам друга, добавляя: — Это чистая правда, Роми. Мама, услышав такие слова от Сокджина, успокаивается, и тоже кивает, из-за чего Тэхён недовольно смотрит на неё, словно на человека, предавшего страну. — Что? — округляет мама глаза, захлопав ресницами. — Со стороны виднее, — она жмёт плечами, улыбаясь Сокджину, и продолжает заниматься своими делами, точнее, готовкой еды. — Почему ещё не одет? Голос Сокджина вырывает из размышлений, вынуждая кинуть на свои голые ноги беглый взгляд. — Мёртвого достанешь, — вздыхает Тэхён, возвращаясь в комнату. Он всё-таки до последнего надеялся, что никуда не придётся идти. Открыв шкаф, глаза не разбегаются, ведь всё предельно просто: брюки и рубашки. Отчего такие предпочтения — непонятно, ведь школу Тэхён обычно посещал в спортивном костюме, игнорируя правила о том, что форма обязательна. Накинув на себя белоснежную рубашку, Тэхён неторопливо застёгивает её, смотрясь в зеркало, что висит на внутренней дверце шкафа, а затем заправляет в широкие чёрные брюки, фиксируя на тонкой талии простым ремнём им в тон. — Можно? — голос Сокджина из приоткрытой двери. — Ага, — кивает Тэхён, пытаясь выбрать галстук. Те смотрят на него десятками пар глаз. — Сложный выбор? — хмыкает гость, плюхнувшись на кровать. Та, в полном беспорядке, кажется смешной, когда на ней Сокджин — весь такой из себя альфа-самец. — Мне нравится тёмно-малиновый. — Однотонный? — задумывается Тэхён. — Нет, хочу в клетку. Накинув на шею тот, что сочетает в себе чёрные и зелёные, словно немного выгоревшие, квадраты, Тэхён принимается завязывать его простым узлом, как вдруг из ниоткуда вырастает Сокджин, предварительно захлопнув дверцу шкафа, и перехватывает руки младшего. — Я помогу, — говорит он. — Не касайся. Тэхён, словно ошпарившись, вырывает свои руки. — Я же в перчатках, — недоумевает Сокджин, сканируя лицо Тэхёна. — И что? Я сам, не безрукий. — Колючка, — фыркает гость. — Колючка, — кривляется Тэхён, завязывая галстук самостоятельно. Широкий конец он набрасывает на тонкий, обвивая вокруг него, а затем выводит его снизу к правой стороне. — Тебе бы больше подошёл узел Элдриджа, элегантней. — Забыл спросить, — хмыкает Тэхён, засовывая в уши наушники. По привычке. Можно даже ничего не слушать. Достав из тумбочки маску и перчатки, он кивает Сокджину на выход. Сдружились они с Тэхёном в один из дней, когда их мамы распивали бутылку вина на кухне, не взяв в учёт то, что сыновья не пьют. Один, потому что спортсмен всем спортсменам, а другой — слишком мал. Сейчас же Тэхён не против алкоголя. — Мальчики, хорошего времяпровождения! — кричит мама вслед, маша кухонным полотенцем, словно никогда больше не увидит никого из парней, когда те, одевшись и обувшись, покидают прихожую. — Спасибо! — широко улыбается Сокджин до тех пор, пока зимний воздух не бьёт в лицо. Честно говоря, спустившись по лестнице с шестого этажа, Тэхён чувствует, что уже нагулялся, да и на Сеул утренний насмотрелся. — Не замёрзнешь? — спрашивает Сокджин. Младший вытягивает руки вперёд, осматривая пальто. Оно длинное, тёплое, хоть и просторное, и вообще — чёрное, значит, идеальное. О ботинках и вовсе говорить не стоит — массивные, высокие и вообще — чёрные, значит идеальные. — Могу вернуться домой, — улыбается Тэхён, тыча пальцем в сторону окна, из которого высунулась мама. Понаблюдать. — Нет, кофе, — ловит улыбку в ответ. Зима тёплая, сегодня даже нет намёков на снег, но Тэхён всё равно проверяет, словно панически, на руках ли его перчатки, ведь они совершенно не для того, чтобы защищать от мороза. — Помнишь то лофтовое кафе, в котором мы были несколько месяцев назад? Сокджин шагает неторопливо, прогуливаясь, а у Тэхёна, несмотря на то, что он выглядит в сравнении с другом мелким подростком, размах ноги гораздо больше, будто спешит. — В котором поют? «Дом 7»? — Да, вроде, — кивает Сокджин. — Сходим туда? Подумав, Тэхён соглашается. Кафе находится недалеко, стоит только пройти чуть дальше по улице и спуститься с небольшой горки, а не толкаться в транспорте или что-то вроде. Сеул сегодня необычайно солнечный. Если бы на земле лежал снег, то ярко блестел, словно снежинки — звёзды, хоть это и противоречит. На небе ни единого облака, чисто, будто кто-то специально все их украл, а под ногами сухой серый асфальт. Сокджин рассказывает о недавнем забавном случае на работе, а Тэхён, шагая рядом по тротуару, засматривается на проезжающие мимо машины. Не потому, что они его интересуют, нет. Скорее — люди. Сквозь лобовые стёкла Тэхён невольно кидает взгляды на руки, словно ведя личную статистику: сколько процентов людей в перчатках, сколько без, а у скольких точки на костяшках. Обычно, последний тип людей — самый редкий. Не только среди тех, что в автомобилях, а и среди тех, что шагают мимо, боясь столкнуться с кем-то на узком тротуаре. — Слушаешь? — М? — поворачивается к Сокджину Тэхён. — Конечно. — Конечно, — хмыкает старший. — И что я сказал? Тэхён бегает глазами по глазам Сокджина, опускает взгляд на его руки, спрятанные в карманах, затем тупит о землю. — Ты сказал «и что я сказал». — Почему я с тобой дружу? — спрашивает Сокджин, смеясь, и открывает дверь того самого кафе, пропуская Тэхёна вперёд. Тот, переступая порог, тихо бормочет: — Спроси что попроще. Холодные кирпичные стены, бетонный пол, комбинируемый ламинатом, деревянная грубая мебель в тёмных тонах, помимо столов, кресел и диванов присутствуют книжные полки. Интерьер смягчается большими горшками с множеством цветов, а придаёт особого очарования и уюта настоящий камин, который находится в конце длинного зала. Тэхёну по душе, потому что здесь всё очень легко — естественные тона, присущие натуральным материалам, а именно — серый и его оттенки, белый, коричневый. А ещё окна такие, как нравятся, широкие, дружелюбно пропускающие солнечный свет. С другой стороны зала — небольшая сцена, где по утрам живая музыка, вечерами — можно читать стихи собственного сочинения. — Давай туда, — Сокджин указывает на столик в углу, к которому сразу же направляется. Тэхён следует за его широкими плечами, осматриваясь по сторонам так, будто тут впервые. А он и правда подзабыл за столько пролетевших дней… Смело, свежо, свободно, не отягощено перегородками и стенами. — Хоть разденься, — кивает старший на Тэхёна, который ляпнулся в кресло, не удосужившись привести себя в божеский вид. — Ещё чего, — хмыкает тот, небрежно сбрасывая с лица маску. — Что будешь? Сокджин, поправив одежду и волосы, снимает перчатки, пряча в карманах. — Это я хотел спросить. — Я схожу. — Ладно, буду раф. Тэхён кивает, хлопает руками по карманам, проверяя, не забыл ли дома кошелёк, и направляется к стойке, за которой бариста. Есть ещё одно место в нескольких метрах, где можно заказать еду, закуски. Бариста приветливо улыбается, завидев Тэхёна. — Здравствуйте, — вежливо кланяется он. — Определились с заказом? У парня перед Тэхёном широкая лучистая улыбка и глаза-щёлочки, через которые, кажется, бедному ничего не видно, когда смеётся. Тэхён, отметив про себя, что у персонала классная форма, сочетающая в себе классику и простоту, называет заказ: раф и кофе по-ирландски. Вдруг показалось, что день без виски пройдёт совершенно уныло. Пока бариста уточняет заказ, до ушей доносится тихая зарубежная музыка из колонок, спрятанных по углам, кажущаяся Тэхёну немного грустной. На самом же деле — она спокойная и умиротворяющая. — Здесь или с собой? — С собой, с собой, — кивает Тэхён. Ему не нравится пить из звенящих тяжёлых кружек и прочего, больше по душе бамбуковые стаканчики. Тэхён оплачивает заказ, принимая из рук баристы два напитка, отчего руки оказываются занятыми, улыбается в благодарность хорошему обслуживанию и, повернувшись, чтобы пойти к столику, не успевает и шага сделать, как врезается в кого-то, из-за чего стаканчики в руках переворачиваются. Они стремятся к полу, Тэхён пытается поймать, делая ситуацию ещё хуже, ведь крышки слетают полностью, и они всё-таки разбиваются о бетон, образуя горькие разводы на ботинках и под двумя парами ног. — Простите, простите, — бормочет Тэхён. Он судорожно машет руками, не зная, что делать, и приходит ещё в больший ужас, когда понимает, что серый свитер перед ним превратился в месиво, поэтому начинает ещё чаще бормотать слово «простите». — Я куплю новый, три куплю, восемь… тысяч, — шепчет Тэхён, поднимая взгляд, чтобы застыть. Перед ним молодой парень с каштановыми волосами, заправленными за уши, похоже, что он на голову выше, а его глаза, на которых Тэхён задерживает взгляд, дыхание и сердцебиение, широко округлившиеся, карамельные, рот — прикрыт в шоке ладонью. Он смотрит на Тэхёна, не моргая, а на его костяшках появляются одна за одной насыщенно-чёрные точки, словно татуировки или дыры, отчего в шоке и Тэхён прикрывает ладонями рот, краснея от стыда и всех возможных чувств, хлынувших разом. Сосредоточившись на своих ощущениях, он понимает, что собственные костяшки будто протыкают иголки, из-за чего Тэхён теряется, начиная бессвязно бормотать какие-то слова, и,больнее всего тот взгляд, что без чувств. господи, я не запомнил и слова из его уст.