black rose

      Черные перчатки и мантия, застегнутая до последней пуговицы под горлом, конечно же, тоже черная. Волосы собраны в настолько тугой узел, что ему позавидовала бы даже профессор МакГонагалл, а лицо не выражает ни одной эмоции – это и есть Гардения Поттер.       Часы медленно щелкают, когда минуты сменяют друг друга, но этот звук уже не раздражает, как раньше – теперь ее вообще мало что раздражает. Гарри Поттер наконец-то выросла. Вероятно, ею бы гордились, если бы еще было кому.       - Мама, мы пойдем? – Тедди крепко держит ее за подол черного платья своими малюсенькими пальчиками, и лицо Гарри впервые за утро смягчается: она дарит воспитаннику, своему любимому названому сыну, осторожную улыбку самыми уголками губ. Пускай это мало похоже на те бесконечные теплые материнские улыбки, юный Эдвард достаточно хорошо ее знает, чтобы в ответ улыбнуться во всю ширину своего детского беззубого рта.       Гардения легким движением одергивает юбку, чтобы ей было удобнее присесть на корточки и взглянуть мальчику в глаза. Тедди уже совсем взрослый, ему целых три года. Гарри плохо помнит его маленьким, но последние два года она видит постепенное взросление своего крестника каждый день – теперь это единственная в ее жизни причина встречать эти новые дни. Ему очень идет детская мантия из теплой шерсти, но Гарри немного волнуется, не замерзнут ли его уши на холоде. Женщина легко гладит мальчика по голове, кончиками пальцев касаясь его ушек, отчего те сразу же краснеют.       - Мама опять колдует без палочки, - шепотом замечает Тедди, заставляя Поттер прекратить свои действия, и взглянуть на мальчика уже более осмысленным взглядом. – Нельзя, чтобы другие знали.       - Ты прав, солнышко. Спасибо, что всегда следишь за мной.       - Маму надо защищать. Тедди есть для этого, - состроив совершенно умилительное в своей серьезности личико, говорит он, кладя свою ладошку на колено женщины. – Пойдем, а то тетя Гермиона опять поругает нас.       - Точно.       Гардения легко берет сына на руки – тяжесть детского тела так приятна, что губы сами собой снова слегка изгибаются. Тедди крепко обнимает ее за шею и прижимается щекой к колючей мантии.       Тихонько стукают о старинный паркет туфли, и в гостиной дома на площади Гриммо наступает тишина.              ***              Мелкий дождь неприятной дробью стучит по коже, и Гарри недовольно морщится (только тихая подсказка Тедди не дает ей избавиться от проблемы одним взмахом руки – она достает из рукава мантии палочку и творит положенные жесты). Эдварду дождь тоже не по душе, но он мужественно все терпит, и крепко хватается за руку Поттер, когда та ставит его на землю.       Врачи и воспитатели говорят, что носить ребенка на руках постоянно плохо, и Гарри очень ответственно старается следовать всем их советам, хотя получается не очень хорошо. Чужое тепло уж очень притягательно, без него она не способна даже спокойно засыпать.       - Доброе утро, Гарри, - Гермиона с тревогой смотрит на подругу, и будто пытается отыскать что-то на ее лице. Гарри даже знает, что.       Признаки прежней Поттер.       - Доброе, Гермиона, - кивает в ответ женщина, не утруждая себя тем, чтобы растянуть губы в фальшивой улыбке. Грейнджер – друг, и она как никто другой знает, что требовать этого от Гардении не только не стоит, но и просто бесполезно.       - Доброе утро, Тедди. Ты так вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз, - переключается девушка на мальчика, видя полную незаинтересованность в глазах Поттер.       Та смотрит на бесконечно серый пейзаж, и думает, что ей, вообще-то, всего двадцать, и люди в ее возрасте не должны выглядеть так, как она. Впрочем, ее родители погибли, будучи всего на год старше, и такого тоже не должно быть в нормальном мире. Гарри давно раздумывает над своим состоянием – благо, у нее достаточно на это времени, на Гриммо преступно нечем заниматься, кроме чтения и заботе о Тедди.       - Здравствуйте, - бодро здоровается ребенок, кланяясь. – Мы с мамой очень рады вас видеть.       Гарри даже не видит, только чувствует кожей, как Гермиона кидает на нее сомневающийся взгляд. Это даже забавно, если честно. Будь у Поттер немного сил, она бы посмеялась.       Эдвард уверенно тянет ее за собой, к людям, прекрасно чувствуя, что разговор стал в тупик. С недавних пор он ее единственный спаситель от неприятных и неловких ситуаций, в которых она (снова) не способна поддерживать даже видимость человеческого дружелюбия. Даже жесты вежливости в ее исполнении выглядят холодно и отдают явным нежеланием находиться в ситуации общения – ее сравнивают с Вальбургой Блэк, те из людей, кто еще помнит ее (их мало).       Гарри это практически смешно, ведь даже ее черное траурное платье и мантия, что так чудесно застегивается практически под подбородком – из шкафа этой самой леди Блэк. Она слишком ленива, чтобы покупать что-то новое, даже несмотря на то, что платье явно пошито не для такой худой и угловатой женщины вроде нее. Мантия старит ее на добрый десяток лет, черный цвет невыгодно оттеняет бледность ее кожи, но это, право слово, совершеннейшие мелочи.       Вокруг с благодушными (Поттер все еще уверена, что в этой ситуации больше бы подошло слово «блаженными») улыбками расхаживают туда-сюда старающиеся скрыть свою скуку чиновники из Министерства, приглашенные гости, у которых явно есть куда более интересные дела, чем это мероприятие. Лениво переругиваются в стороне авроры, и Гарри легко находит среди них Рона – его рыжая шевелюра в этом пасмурном пейзаже видна в два раза лучше.       Уизли тоже замечает ее, и оставляет своих товарищей, а после не слишком дружелюбно обходится с каким-то клерком (тот недовольно ворчит на него, потирая бок, в который получил острым локтем мужчины), чтобы поскорее оказаться рядом. Он крепко обнимает женщину за плечи (Гардения теряется, не зная, куда деть свои руки, но Уизли не отпускает ее до тех пор, пока она неуверенно не кладет свои ладони на его плечи), а после подхватывает Тедди и легко поднимает его на уровень своих глаз, чтобы получше рассмотреть тут же весело засмеявшегося мальчика.       - Гарри! Я так рад видеть вас обоих, - Рон смеется, видя, как сосредоточенно Тедди хмурится, чтобы сделать свои волосы такими же рыжими, как у него. – Как ты?       - Все в порядке.       - Я рад, - несмотря на ее холодный тон, очень бодро и тепло говорит он. – Тебе стоит почаще выходить на улицу, ты стала очень бледной.       - Мама не любит гулять, - тут же вступается за нее Люпин, а после что-то шепчет на ухо мужчине.       - Вот как, - серьезно кивает тот, а после берет подругу под руку. – Если ты не против.       - Ты же знаешь, что тебе я никогда не откажу.       - Не шути так, а то я могу и обнаглеть!       Зря Гермиона ругала его за нечувствительность – сейчас он куда более приятен для Поттер. Конечно, она понимает, что ее состояние не вписывается в рамки «нормального», но это не значит, что на нее нужно смотреть как на глубоко больного человека. Она ведь не умирает.       Рону не очень нужен активный собеседник, и за это Гардения ему тоже глубоко благодарна. Ей приятно слышать новости о большой и многочисленной семье Уизли: у Билла и Флер наконец родился ребенок, малышку назвали Мари-Виктуар (потому что она родилась второго мая, понимает Гарри), Джинни недавно решила получить дополнительное маггловское образование в дополнение к своей карьере в квиддиче – теперь она учится на журфаке, и признается, что ей нравится это едва ли не больше, чем полеты. У Молли и Артура все прекрасно, и они ждут не дождутся увидеть в у себя в доме внуков, и постоянно давят на него с настоянием женится.       Гарри приятно слышать, что у кого-то жизнь действительно течет хорошо – она даже соглашается отпустить Тедди с Роном в гости в «Нору» на потрясающий пирог с патокой от бабушки Молли. Уизли с пониманием относится и к этому, не настаивает на том, чтобы затащить в дом родителей и женщину.       Наверное, трудно выразить всю ту величину благодарности, что к нему испытывает Гарри.       - Ты очень похожа на Джорджа, - говорит ей Рон мимолетом, заправляя за ухо выбитую ветром из тугой прически прядь волос. В этом жесте нет никакой романтической подоплеки (как наверняка напишут в завтрашних газетах), но от него становится очень тепло.- Если тебя что-то тревожит, скажи, прошу тебя. Не смей молчать.       - Меня ничего не тревожит, Рон. Уже очень и очень давно.       Джорджа с ними нет уже три года.              - Такой большой дом! – восхищенно восклицает Люпин, прикладывая ко лбу ладошку (не то, чтобы ему мешает солнце, но он видел, что взрослые так делают).       - Да, твоя мама очень хорошо постаралась, - согласно кивает мужчина, и легко перехватив мальчика, сажает к себе на шею, чтобы он был повыше. – Так лучше видно?       - Да! – пищит от восторга Тедди, крепче хватаясь за чужую горячую руку. – Мама, это все ты сама придумала?       - Нет, солнышко. Я не очень хороша в архитектуре, - Гарри задумчиво смотрит на здание, и легко прикрывает ресницы. – Но я тоже очень рада видеть, каким чудесным оно получилось.       Она давно обещала это себе, и, наконец, смогла воплотить в жизнь. Кроме воспитания крестника, строительство было вторым стимулом подниматься с утра. Теперь он готов, первый в Англии приют для детей-магов.       Магический мир немало виноват в существовании Воландеморта – и Гарри бы хотелось, чтобы такого больше не происходило. Не нужно больше озлобленных на мир Томов Реддлов, бесконечно нуждающихся в любви Гарри Поттер и одиноких даже при живых родителях Северусов Снейпов.       Магический мир мал, и Гарри надеется, что долго дети не будут жить в этом месте, как бы хорошо оно ни было построено. Тедди улыбается на руках у Рона, с интересом вертит головой по сторонам и живо интересуется тем, что и где находится – Поттер снова ловит себя на мысли, что от одного вида его счастливого личика на ее сердце на мгновение становится легче.                     Ее не утруждают произнесением речи. Гермиона подбирает нужные слова, Рон просто благодарит всех нужных людей, пока Гардения стоит статуей самой себе, пассивно наблюдая за фуршетом. Ей не хочется ни с кем общаться, а от долгого нахождения на свежем воздухе кружится голова. Даже пасмурный день в сравнении с полумраком особняка Блэков кажется ослепляющим, и это тоже не совсем приятно.       Она терпит, потому что привыкла к тотально преследующему ее неуюту. Она обещала Грейнджер появиться на мероприятии, все же, именно Поттер была и остается главным организатором детского дома, а так же первым и единственным составителем семейного магического кодекса.       Оказывается, учеба может быть не только наводящей скуку, а юриспруденция и вовсе оказывается для Поттер увлекательной. Министерство все еще с опаской смотрит на ее инициативу, пытается выстроить бюрократические непреодолимые препятствия (наивно считая, что Гарри остановится перед трудностями, по всей видимости), но это мало трогает Поттер.       Люди заинтересованы в ее словах, они имеют вес как никогда ранее, хотя Гардения не произносит речей, довольствуясь статьями в журнале Ксенофилиуса Лавгуда. Ей не нравится говорить, писать оказывается куда проще.       В особняке на Гриммо все еще нечем заполнить бессонные ночи, и кропотливая работа над статьями будущего Кодекса сопряженная с периодическим написанием материалов об этом самом Кодексе очень хорошо помогают ей коротать часы, когда ее любимый ребенок спит.       Ничто в ее душе не поднимается, чтобы вызвать в ней океан давно забытых эмоций. Ей просто никак, уже давным-давно.       Но внезапно замеченная в толпе беловолосая макушка почему-то заставляет сердце на секунду сбиться с положенного ритма.              ***              Тедди прижимается к ней изо всей силы, спрятав лицо в ее шее – даже сквозь толстую ткань платья Гарри чувствует невыносимый жар, исходящий от ребенка. Он не любит больницы, поэтому Поттер старается успокаивающе гладить его по спине, пока они ждут приема у нужного им врача.       Сын впервые капризничает, на глазах у него наворачиваются слезы, и Гардении очень хочется снести всю больницу до основания, но она старательно сдерживается. Ей слишком тяжело не только видеть мальчика в таком состоянии – пробудившиеся эмоции причиняют заметные неудобства, вынуждая любыми способами от них поскорее избавиться.       - Поттер?       - Малфой.       Гарри не удивлена встречей, потому что, какой бы затворницей она ни была, о лучшем специалисте больницы св. Мунго за последнее сто лет не слышал лишь тот, кто лишен этой способности. Драко идет его работа: сразу видно, что она приносит ему удовольствие и удовлетворение; он выглядит уставшим, но счастливым.       Будь в Поттер на это силы, она обязательно понасмешничала – вряд ли Воландеморт позволил бы Малфою заниматься лекарством – но для Гарри злоба и желчь так же непривычна, как и теплота.       - Я подозреваю, что у Тедди драконья оспа, - сразу переходит к делу она, едва понимает, что именно Малфою доверили лечение ее сына. Они даже не успевают дойти до кабинета, пока она делится всей информацией: когда и как сильно подскочила температура, с кем в последнее время контактировал ребенок, и прочие совершенно необходимые для установления диагноза детали.       Малфой полностью оправдывает свое звание; Тедди даже перестает капризничать, и покорно дает себя осмотреть, пускай все еще не выглядит слишком довольным происходящим.       - Ну, могу сказать, что твои подозрения оправданы, - констатирует спустя полчаса мужчина. – Я бы посоветовал остаться в больнице, но, я вижу, что этот молодой человек не очень их любит.       Поттер согласно кивает, а после смотрит прямо в глаза Драко (удивительно даже, какими они бывают красивыми, когда его лицо не красно от злости).       «Этот молодой человек оставил в больнице свою единственную кровную родственницу», - бесстрастно замечает она, и чувствует себя практически удовлетворенной, видя, как молодит лицо Малфоя удивление.       Легилименция всего лишь еще одно увлечение Поттер, одно из многих, что она перепробовала за время, проведенное в четырех стенах. Будь в ней силы, она бы винила себя в том, как она была раньше глупа.       - Я открою камин для врача, чтобы он мог приходить и осматривать Тедди дома.       Она не настаивает на кандидатуре Малфоя – право слово, это было бы слишком нагло с ее стороны, да и не такой она человек, чтобы чего-то непременно требовать.                     Конечно же приходит именно он.              ***              Если бы еще пять лет назад кто-нибудь сказал, что Гарри будет чувствовать себя комфортно, попивая в компании Драко Малфоя чай с песочным печеньем (лимонное, оно изумительно получается у Кричера)… Но это действительно так.       Она дома, сидит в любимом кресле и вольна наслаждаться всеми благами своей спокойной, размеренной затворнической жизни, а он лишь одно из мимолетных событий в ее бесконечно долгих бессонных ночах. По сути, ничем не хуже, чем сидеть в полном одиночестве за книгами.       - Тедди быстро идет на поправку, - практически выдавливает из себя мужчина, лишь бы чем-то заполнить тишину гостиной, и Гардения не винит его в этом – мало кому (кроме нее) комфортно сидеть в таких условиях.       - Я невероятно рада это слышать.       - Если бы знал тебя чуть меньше, наверняка бы подумал, что ты освоила, наконец, сарказм, - отшучивается он, и видит легкую, едва заметную усмешку, змеей скользнувшую по губам Поттер.       - Забавно. Никогда бы не подумала, что теми двумя людьми, которые все еще смогут со мной шутить, будут Малфой и Уизли.       - Ба, Поттер, ты чувство юмора тоже из книжек получила? Слышал, ты много учишься…       - Не больше, чем ты, - вполне миролюбиво произносит женщина, делая глоток чая. – Можешь спрашивать. Я понимаю, что заставило тебя остаться в моем доме после конца рабочего дня, когда ты мог бы уже давно отдыхать с невестой. Считай, сегодня я расположена к тому, чтобы удовлетворять чужое праздное любопытство.       Малфой смущается – это видно по его легко краснеющим щекам, но Гарри это событие никак не трогает. Куда больше ей интересно, какой джем выбрать для того, чтобы намазать на тост.       - Восхищен твоим красноречием, - криво усмехается в конце концов он.       - Жизнь в родовом особняке Блэков не проходит даром, - пожимает плечами женщина, в конце концов остановившись на абрикосовом и жестом «подзывая» розетку к себе. – Еще что-то или мы и дальше будем меряться тем, кто и в какую сторону изменился?       - Не так-то легко задавать вопросы, знаешь ли, - беззлобно огрызается Драко, но, как и все остальное, это совсем не впечатляет Поттер.       - Просто спроси и все.       - По кому ты носишь траур? – осторожно и медленно спрашивает он, с тихим звоном опуская чашку на блюдце. К его удивлению, ничего в происходящем не изменяется: Гарри все так же размеренно намазывает джем на тост, все еще тихо хрустят прогорающие в камине дрова, где-то наверху возится домовик.       - Не в бровь, а в глаз, как говорят магглы, - отзывается в конце концов она, отмахиваясь от летающей посуды, как от мух, и отправляя их по своим местам таким же небрежным жестом. – Ответ «по всем погибшим» тебя не устроит, правда ведь?       - Я знаю, что этот ответ правдив, - не давая поймать себя в ловушку, отмечает Малфой. – Но так же я знаю, что это не все. Ты не снимаешь черного платья три года, Поттер.       - Один человек не снимал траура семнадцать лет, но все считали, что это «его стиль». Считай, что я жалкий подражатель.       - Северус…       - Самый невыносимый человек в моей жизни – ну не иронично ли? – без выражения произносит Поттер, отставляя от себя чашку и откидываясь на спинку кресла, практически пропадая в его тени. – Отдаю, так сказать, дань уважения. Он всю мою жизнь носил траур по моей матери. Справедливым ли будет то, что найдется человек, который будет грустить о его смерти?       - Прикрываясь надутым гриффиндорским благородством, ты пытаешься обмануть меня или саму себя?       - Я уже давным-давно разучилась лгать и обманывать, Драко. Просто я не хочу произносить некоторых вещей вслух, иначе ты станешь совсем мрачным и грустным. Твоя невеста будет волноваться, если ты придешь в таком настроении домой. Что еще тебя интересует?       - Я не знаю, как спросить об этом, - сдается мужчина, устало взлохмачивая волосы на своей голове. – Что с тобой? Куда делась Гарри Поттер, которая делала невыносимой жизнь всего Хогвартса, постоянно влипая в самые невероятные передряги? Где та девица, у которой все эмоции были написаны на лице?       - Умерла, Драко. Гарри Поттер умерла, второго мая сам знаешь какого года. Нельзя просто так взять и вернуться к жизни, ничего не отдав взамен, понимаешь? Как в сказке про трех братьев: «Хоть она и вернулась в подлунный мир, не было ей здесь места, и горько страдала она».       Лениво взглянув на мужчину, Поттер уставилась в огонь камина, задумчиво покручивая в пальцах безделушку – снятое с шеи кольцо. Черный камень в нем был треснут посередине, но все равно притягивал к себе внимание жирным, маслянистым цветом.       - Прости, но тогда почему бы тебе просто не уйти?       - Это такой же бестактный вопрос как и все те, что ты задал до этого, поэтому нет нужды извиняться за него. Мой ответ будет прост: есть одно обещание, которое я должна. Оно не отпускает меня, покуда я его не выполню.       - И что же это за обещание?       - Не догадался? – легко вскидывает брови Поттер и даже легко улыбается. – Сопит на втором этаже, после того, как ты напоил его лекарствами. Когда я…ммм…в нашу последнюю встречу Ремус просил меня позаботиться о Тедди. Я пообещала это ему, и обязательно сдержу свое слово. Эдвард растет прекрасным ребенком, удивительным и, однажды, я надеюсь, он меня поймет.       Поттер поднимается с кресла – это дается ей так тяжело, будто она по меньшей мере старуха – и медленным шагом подходит к окну, выглядывая на улицу, с удовольствием подставляя лицо лунному свету.       - Есть ли причина, почему ты сидишь безвылазно дома?       - Давай это будет последний вопрос? – риторически обращается к нему женщина, не оборачиваясь. – Вспомни сказку о братьях снова, Драко. «В конце концов средний брат сошел с ума от безнадежной тоски и убил себя». Людям совершенно правильно некомфортно рядом со мной, ведь я не жива. Это из-за меня умерла от болезни Андромеда, и из-за меня не оправился от потери Джордж. Только Тедди может выдержать это, по всей видимости, так работает магия моего обещания. Тебе тоже стоит уйти, и, лучше, больше сюда не возвращаться. Отправь завтра вместо себя другого врача.       - Хорошо. Ты права, мне, пожалуй, пора.       - Мне было приятно немного пообщаться.       - Мне тоже.       - Я знаю. Прощай, Драко.       - Прощай, Поттер.                            На следующий день в дом на Гриммо действительно приходит другой колдомедик, который тоже легко находит общий язык с Тедди, но не пытается влезть в жизнь своих пациентов больше, чем это необходимо.