Спасай меня

9 класс, чёртова подготовка к экзаменам. Чуя уже проклинал заранее предстоящий год. Ведь сейчас был уже декабрь, до каникул 2 недели, а он очень устал и ни хотелось ничего, кроме тишины и спокойствия. Записывая очередной пример с доски, Накахара уже по привычке потянул рукава своего свитера вверх, совсем забыв о ещё свежих порезах. И только когда рядом сидящий Осаму, ткнул его ручкой, указав на руку, как бы взглядом спрашивая, мол, это что за хрень, он понял, как сильно проебался и что серьёзного разговора ему не избежать. Так же взглядом ответив, что все нормально, он продолжил слушать учителя, параллельно записывая за ним. Конечно ничего не было нормально, но и говорить об этом с кем-то он не горел желанием. Физическая боль заменяла ему моральную, но длинные кофты теперь стали неотъемлемой частью его гардероба. Осаму тоже не дурак, понял, что сейчас говорить об этом не стоит и тоже продолжил записывать, решив подождать конца консультации, чтобы немного задержать Чую. Но тот, как только учитель закончила урок, быстро собрав вещи, выбежал из класса в неизвестном направлении. Сразу же побежав за ним, Дазай увидел Накахару уже у выхода. Быстро ухватил того за запястье и потащил в мужскую раздевалку, зная, что сейчас там никого нет и они спокойно поговорят. — Ты ничего не хочешь объяснить? — Нет. Пусти, Дазай, — начал отпираться парень Не дав ему уйти, Осаму крепче обхватил за руки, прижимая к себе, заключив того в крепкие объятия. — Чу, солнце, что случилось? — тихо, но обеспокоенно спросил Дазай — Я-я больше не могу, Осаму, — не имея больше сил сопротивляться, сдался Чуя, –Я устал от школы, устал от жизни, да от всего, мне вообще ничего не хочется. Я просто хотел, чтобы меня любили. — Мы справимся, слышишь? Мы со всем справимся. Вместе, — шептал шатен, сжимая рыжего в объятиях — Спасибо, — давая волю слезам и утыкаясь в носом куда-то в шею, проговорил Накахара — Только не плачь, я обязательно помогу тебе, — обхватив лицо парня и вытирая слезы  большим пальцем, пообещал Осаму, поцеловал того в лоб Чуя лишь крепче прижался к его груди, вдыхая запах рубашки, что насквозь пропиталась одеколоном шатена. — Ты больше не одинок, Чуя.