Молоко и мёд настоящего времени

      — Мужчина, я вас поймала с поличным, так что давайте представимся… Раб полуденного графика и выпускной группы универа Синъити Сакурай, почётный проспоривший мне, трудолюбивой и победоносной Хане Узаки, пять пятёрок по домохозяйству за последний месяц. Вы, сударь, приговариваетесь к немедленной оплате долга за пари, заключённое месяц назад. У вас есть право хранить молчание, и так далее для пущей убедительности.       Вышеупомянутый «должник» не был вне себя или как-то раздражён тем, что его оторвали с дивана. Будто был к нему прибит сквозь собственную плоть, за любимым подавляющим большинством занятием сидения перед телевизором — одному, с бенто или сырными снеками, и куда же без газировки. Да не просто сиденьем тупо за мыльной оперой, раз излюбленный и ненавистный жанр ещё пользуется спросом и в новом тысячелетии, даже под маскировкой чистой дорамы. Хозяин дивана и телика оказался бы даже рад, если его отвлекли от этой наркотической жвачки для глаз, к которой у многих населений земли разное лояльное отношение. Но это явно не о просмотре новой серии старого доброго мобильного воина Гандам в лайв-экшн обёртке с полным сохранением первоисточника. Пожалуй, будь попавшийся в лапы «коллекторше» даже второклассником средней школы, никто бы не посмел оттащить его от еле им заработанной крутой плазмы фирмы Sharp, становящейся круче втройне, когда показывали бы это проверенное временем шоу. Даже мать родная, которую по существу и определению он в ещё несамостоятельном возрасте обязан слушать больше, чем Бога, если и дальше собирается оставаться висеть на её шее.       Да, эти бои роботов из восьмидесятых, отличающиеся от многовековых кибертронских баталий Трансформеров только антуражем, фоном и взрослой философией, становятся реально новой вещью, стоит их обработать под новые поколения. С Покемонами же это до сих пор работает, почему с чем-то любимым когда-то отцами и дедушками в их молодом возрасте не должно, правда? Но мало одной гениальности делать копии оригиналов под более привычным для поколений нового века слоем. Чтобы с ходу не было понятно, будто создатели с выгодой от экономии средств будут играть только на ностальгии в опенингах и больше ни на чём. Ведь нужно ещё и любить дело, особенно выставляя его на всеобщее обозрение. А то с американской киноиндустрией с этим оказались серьёзные проблемы, когда Звёздные Войны потерпели полный крах, как раз утопая в этом, а якобы в точности скопированный Король лев в живом стиле выглядел кошмарно бездушным. Даже душным — другого слова невозможно было подобрать, чтобы описать отсутствие комфорта при просмотре того, в чём и вооружённым глазом телескопа не разглядеть искр жизни.       А вот Гандам оказался милым делом, и не только потому что это отечественный японский продукт, где молодой «должник» перед такой же «должницей»-ровесницей рад жить и смотреть то, что производит его нация. Но тому, что перфекционизм его страны никуда не делся, и никакие стихии не погребут под землю либо не смоют его, чтобы дальше делать стоящие ремейки, никак не отходя заложенной отцами-основателями проектов главной сути. Самым что ни на есть современным способом, широко идущим в ногу со временем и новой моралью, имеющей свойство меняться на триста шестьдесят градусов не по дням, а по секундам… Был бы от этого такой прок, чтобы возмущений об ограничениях свободы умонастроений стало заметно меньше, но сейчас не об этом речь, а о вредной девчонке!       — Хе-е-ех, хе-ех…. хух… чёрт, ты… Уз-з-заки, да ты… блядь, чуть не подавился, дура!       — Пари, значит, устраивать мы мастаки, это всегда пожалуйста среди только-только совершеннолетних клиентов. А когда доходит до серьёзного, то есть до исполнения… вы имеете наглость уклоняться? Любыми способами достигнете цели моего отвлечения?       В такие моменты, как нынешний при отличном от тупого лежания за экраном более увлечённом отдыхе за вызывающим ностальгию продуктом при уплетании заказанного лапшичного бенто с беконом и нигири, молодой человек, видимо реально зовущийся Сакурай, примерно так и излил на незнакомку своё ожидаемое недовольство. Если бы правда она была ею… конечно, судебные приставы тоже пристают возле двери, но обычно сотрудники банка, до последнего не передающие дела вышибалам, обязаны оповещать звонком на номер. Если только он не являет себя в ночное время, что было лучше визитов вежливых людей, но всё равно ощущалось ужасно и вызывало раздражение втрое больше в особенности во сне перед парами, как обычно, с утра. И парень также мог бы подавиться удоном не только от настойчивых стуков в дверь, но и просто от любого звонка, будь то телефон или дверной, если взгляд к телевизору был бы полностью прикован. Но здесь, мать её, мгновенное проникновение за дверь прямо в запираемую на ключ большую комнату с выходом на улицу… Могла же эта мелкая тупица глаза ему ладонями закрыть и, обходясь без околесицы, спросить о том, к нему пришёл, нет? Невероятно дурная девушка Хана… то, что она вела себя так не всегда, нисколечки не меняло его категоричности к ней, ведь в этом исключительном случае нерегулярность была в настоящем постоянстве!       — Чего? Чего за хрень ты вообще тут мне заливаешь, дурачинка?       — Чего, чего, господин Сакурай. Сам всё время долдонишь, что, мол, взрослая жизнь, а ты как ребёнок. Ответственность, обязательства… это помешало тебе держать в памяти долг в случае выигрыша спора другой стороной?       Сколько лет темноволосый студент помнил эту дурёху, не оставляющую его в покое хотя бы на один полудень, даже не целые сутки, столько устал подбирать одни и те же слова с выражениями, как «рад» видеть её, по такому нестандартному замкнутому кругу. А новые изображения бесплодного удивления её присутствием пришлось бы придумывать самому, от чего он уговорил бы себя тратить фантазию на нечто гораздо более полезное.       Блин, в её возрасте обычные японские, да и всемирные девчонки в начале лета уже успевают нафоткать свои медовые месяца во всяких Турциях специально для инстаграма, а она что? Практически низкорослый эльф-акселерат, пусть уже Сакурай и не помнил, каким на вид акселератом была Узаки в те года, когда принято и логично приплести такой термин. Но сейчас важно не это, а то что она опять отвлекла несчастного в единственный выходной на неделе… жизнь студента университета в чём-то даже более несправедлива, чем работающего гражданина. Разве что только в одном выходном при частичной занятости на приработке, как и положено по неделе… тогда как во всём остальном виделась ему беда с этой взрослой жизнью. А для этой мелочи с таки большими мячиками вместо груди реальность будет вообще концом всего, стоит ей вкусить и не подавиться.       — Что так смотрите на меня, молодой человек, будто влюбились, хотя меня этим вряд ли возможно пронять. Так, ни слова больше, давай-ка отрабатывать, родненький… как тебя мама воспитывала?       Почесавший и без того растрёпанную репу Синъити уже и не знал, как ещё возможно опешить, чтобы удивить самого себя реакцией на серьёзные предьявы в невинном исполнении. Хотя, предполагал, что может превзойти себя в этом только если несносная Узаки сотворит из ряда вон выходящее, и это уж точно не двусмысленные фразы среди прохожих, где она вовсе не имела ввиду интимные темы. Но, твою же мать, единственный выходной от внешнего мира… с ней определённо способен превратиться в единственный выходной в году, если будет всякий раз лезть со своими забавными, но назойливыми глупостями. Любой послал бы её, не задумываясь, чёрт… оттого и напрашивается вывод, что Сакурай слишком мягок? Но как иначе, если она считает его своим сэмпаем, охраной или старшим братом, пусть явно не вела бы себя так, будь у неё такой родственник.       Всякий раз озвучивания девушкой очередного подкола в его адрес, по прежнему не имел понятия в здравой реакции на эти беззлобные давления, очень даже сравнимые с детскими играми взрослеющих совершеннолетних людей. Хоть он и, похоже, слишком долго, сколько хотел бы, знал особу, вечно врывающуюся в его жизнь и увлечения не с целью компроматов, но лучшего понимания его мыслей. Но так и не определился, как можно обозвать её микро-шантаж без ярлыков — дуростью, вымогательством или забавной игрой, которая нахер ему не сдалась. Уж ей-то хватит ума даже секс назвать последним словом.       — Вот введу вас в чёрный список спорщиков, и до кредитного эта инфа мигом доберётся, пусть все банки будут знать о вас, прежде чем захотеть иметь с вами дело.       — Ты сейчас серьёзно, Хана, чтоб тебя? Я секунды назад был за гранью жизни и смерти, как верну-то его, если помру молодым? Ух, счастье-то какое, что не от порошков, как некоторые… блядь, потомки мои его, что ли, выплачивать будут, или близкие?       Прослушав последнее откровенное чистосердечное признание, по которому случайно можно заключить, что высказавший его человек считает себя выше других, Узаки наконец перестала слегка стоять на цыпочках. Продолжая считать, будто приподнимание своего тела ступнями будет делать её значимее в просьбах и утверждениях, она опустилась не из-за чего иного как типичной кратковременной задумчивости. Стоит только очнуться от того, что ситуация могла повернуться иначе, не вмешавшись она в личную жизнь парня так, как одно время часто делала это без его спроса, девушка даже опустила взгляд. Но черноволосый типичный парень с приставшей неординарной девушкой наперевес знал, что это продлится от силы несколько секунд, и то при заставляющих задуматься словах, что обычно её никак не волнует.       — Это ве-е-ерно, не вернёшь… и я зря старалась, понимаешь ли? У-у-ух, Сакурай-сэмпай, любой повод найдёшь, чтобы выплат избегать!       Имело же несчастье нагрянуть на бедного парня в спорном, но неповторимом облике… как бы доводящая своей жизнерадостностью девушка не была одета. Любой вид в итоге не приводил к должному впечатлению, раз поведение человека умудрялось предоставлять эффект восприятия от него своим вызывающим форматом. Хоть попытки у клетчатой юбки повыше колен, и расстёгнутой почти до груди розовой рубашки, не вероятно, а именно предназначающейся для мужчин, были неплохи для отвлечения от сути, однажды его это достанет совсем. И настанет возжелание одиночества любой ценой, которое своего может и добьётся, вот только без последствий ли для неё? Попробуй устрой озвучивание своих прав, чтобы не ранить, ведь он знал, что такое переносится хуже всего, возможно, даже смерти родного человека. Пусть и при глубоком исследовании этих чувств такое мнение окажется ни чем иным, как нездоровым абсурдом и жестокой шуткой.       Что ж, парню с незавидной судьбой невольного тесного знакомства с экземплярами вроде той, которая сейчас стоит у порога и носит пургу, и с почти полным отсутствием успеха у прочих девушек вуза, причём не из-за вмешательства этой странной грудастой «дурёхи», было нечем гордиться из того, что вызывало бы у него неподдельный восторг. Знаниями не прокормишь эмоции, и оценки вызывают мощную эйфорию или засасывающую в дыру виновность только первые минуты. А зарплату за одну смену вообще, как назло, пытаешься добиться потом и кровью, а стоит зайти в магазин за быстроразвариваемым на недели вперёд, так её и след простыл после покупок, и далее придётся с полмесяца откладывать на аренду. Чем вообще Узаки занимается, что существует, как ни в чём не бывало, и разве несколько лет совсем не изменили её? Кроме внешности, где грудь стала побольше, бёдра пошире и волосы заметно короче… так и не отпускает их неясно зачем.       — Блядь, да какой долг-то перед тобой, Хана? Ты будешь споры разносить… тфу, блин, спором называть все моменты подначивания на слабо, когда человек даже не поставил ничего на кон? Как ты ещё о всех моих… ё-ё-ё!       И вот сейчас, ошарашенный от самого себя, как при очень удачно промелькнувшей между глазниц выстрелившей пулей, Сакурай вмиг возжелал захлопнуться, чтобы часом не сказать нечто такое, чем эта на вид мелкая проказница определённо воспользуется в дальнейшем. Как вообще умудрился вовремя прервать лёгкий праведный гнев, чтобы вмиг не покончить со спокойном, пусть и по-любому трудном бытие студента высшего учебного заведения, которое после подобных излияний в сердцах точно будет закончена… об этом поволнуется в последнюю очередь. Однозначно сойдёт за счастье тем людям, что не только не знакомы с Ханой Узаки, но и не общались с ней лично, и тем более не сближались тесно! Даже в форме шутки эта хренотень с компроматами будет оставаться хренотенью, ведь все не обязаны понимать любой юмор, каким разноплановым он ни был.       — Правильно, правильно, должник, затыкайте рот. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас… рано или поздно в постели, моей или вашей.       — Да ты не там проявляешь свои способности, етить, когда уже направишь энергию на что-то толковое, а не ежедневные приколы надо мной? И не для этого ты должна пользоваться умом, а, к примеру, для выявления трёх путей подачи тока с переменной скоростью в радиосхему. Чё ж ты, бляха муха, запоминаешь всякую ерунду, серьёзно, как ребёнок!       Тем не менее, высказавший в сердцах совершенно другое, а именно то, что думает, пытался удачно остановить сам себя хотя бы в момент последних слов сгоряча. Ведь знал же, что любая девушка, не обязательно эта клуша, может воспринять не сколько слова, сколько их тон, с болезненной реакцией на слушаемое… желая, чтобы ранящее в сердце изложение скорее закончилось. И убежать прятаться в свой мир от отвратного реального, а для этого было множество способов, и большинство далеко не самые приятные. Но выдохнувшему внутри Сакураю оставалось только поражаться от впившейся в голову странной степени легкомысленности неунывающей Узаки… в самом деле эта беспечность в пару с умением переворачивать мир вокруг себя вверх тормашками даже в неком смысле оправдывала себя. Она могла и специально не понять, что имелось ввиду, когда он отчитывал её из-за сдавших нервов, следом или во время его высказываний вставлять свою линию, или соревноваться в громкости голоса, всё равно выставляя себя правой.       — Злюка ты… уж как я старалась их заполучить, Сакурай! Если ты бы знал о моих жертвах, то безо всяких уговоров меня пустил бы на пять каруселей на тех же условиях.       — Ты не перестанешь нести детский сад из своих уст, Узаки! Хм, пока на работе не окажешься, а этого тебе не избежать. Я затеял такую фигню лишь потому, чтобы ты хоть раз поняла, что будет полезно лучше учиться по всем предметами, а не только по физ-ре, где любой ду… так скажем, любого телосложения и навыков, на вершину заберётся.       Согнувший спину Синъити уже стал увлечён Ханой настолько, что его оказалось не остановить в безыдейной демонстрации превосходства холодного рассудка над жаркой беззаботностью. И всё же хотел остановить самого себя, от греха подальше, раз такая дурная девушка, добивающаяся своего «Сакурайчика» в любой его день, когда ей самой взбредёт поразвлекаться, возможно, видит смысл в том, что он обращает на неё внимание. Хоть у него и возникла автоматическая лояльность к той, о которой знал достаточно, чтобы понимать, как относиться к её ветру в голове, идущему через мозг сквозь ушные дырки, он планировал своей педантичностью внести хоть немного пользы в сумасшедшее происшествие с непонятными обещаниями и ожиданиями. Стала ли эта Узаки видеть очередную, на сей раз одну из важных для неё причин называть его сэмпаем в том, что он будто погряз в правилах жизни смолоду, когда очень даже желательно растрачивать её на нечто другое? Опять же по её мнению… мнению той, которой не помешало бы застегнуть до последней пуговицы свою свободу подачи тёплого ветра для тела, или же сисек.       — Я даже напоминала тебе, Сакурай, что у меня вот-вот они наберутся… по эмоциям должен ведь понять, как я была рада этому! Озвучивала тебе каждую по счёту, как только получала, ты всего этого не помнишь, милый? Вот вредина, всё забывает, когда нужно.       Нередко для того, чтобы вызвать желание провалиться под землю, достаточно сущей мелочи, о которой человек может быть совсем не в курсах первое время. Неожиданная подмена контекста слов с заметно негативным окрасом или любой малозначимый «проступок» как смертельное оружие особенно делали своё дело в учебных зданиях — а потому актовый зал нередко превращался в полный балаган с несвятыми темами для обсуждения. Подвергшийся вызванному неправдой адреналину мог бы спокойно жить-поживать в своё удовольствие с чувством, что ничего никому не обязан. Конечно же, кроме родителей, которые будут поощрять своё чадо на подвиги, сколько бы лет ему ни было. Как и ему никто не должен тоже в первую очередь из-за предотвращения замыкающегося круга порождённой и взращиваемой зависти.       — Ты поступаешь так постоянно последние месяцы, чтобы реже со мной видеться и развлекаться, как я люблю, и как мы раньше в средней школе заплывали ещё по…       На что рассчитывала эта провокаторша, которой он, как виновник её ворвавшегося визита, пока сам понятия не имел о таком замечательном сюрпризе, давно уступал ей по привычке… уж кто бы знал и что подсказал бы. Не сказать, что её неформальная причёска томбоя своим сочетанием с полностью узнаваемой женственностью во всём вызывала нескромные вопросы, которые и сформулировать несколько проблематично. Руки в боки с наигранно злобным взглядом, что получалось у неё между «никак» и «бездарно», конечно, наводили на мысли. У неэтичных сомнительных ребят на такой фееричный случай на уме было лишь одно проверенное средство, от которого не покраснеть при озвучивании вслух мало у кого могло выйти в только созревшем возрасте… у свободного от ограничений и открытого для пикантных знаний. И того гляди, мисс «отсутствие ассоциаций её типажу» вольна стать вечно молодой в душе. Что не должно было подразумевать за собой детское мышление в старости… но кто знает за человека распоряжение ей, кроме него самого?       — Не начинай заливать прекрасно известную мне историю стопятьсотый раз, от тебя «развлекались» звучит так, будто мы реально развлекались, и тогда будет самое время вспомнить технику развлечения в стоячем и сидячем положении. Захочу забыть — забуду и её, но только если ты вынудишь меня это допустить крайне редкой настойчивостью. Даже парни, когда хотят снять кого-то на стороне, так не залипают на девушек, а уж они-то с каждым годом всё требовательнее, чё ж ты от всех них так отличаешься?       Синъити Сакурай, студент третьего курса филологического вуза, последнее время при частых столкновениях с Ханой Узаки, студенткой второго курса там же, начал смиряться со многими вещами, касающимися только их двоих. И даже если всё время помнил по крайней мере одну, что все проблемы в мире, своём или повсюду, явно не решить ребячеством и расслабоном, то сейчас не просто случайно допустил, а позволил себе забыть об этом. Естественно, для больно ответственного в его возрасте подхода ко всему подряд, не рвался на горки потому, что хотел бы сам. Исполнит её пожелание и отправит от себя шлепком по её попке, чтобы она отсыпалась от вызванной выпрошенным весельем усталости на кровати, укутавшись калачиком даже под одеялом в тёплую летнюю ночь. И правда, нянчится этот парень с совершеннолетней, как с ребёнком, а уж о чём это могло говорить прежде самого для себя… узнает, прибыв туда, куда скажет эта мелкая бестия.       — Раз уж о желании заговорил, Сакурай-кун… я скажу, почему остаюсь такой после твоих одних и тех же замечаний уже год с тобой в одном универе, только тебе на ушко.       Уже в дело об обращении внимания полностью на себя вступали не только полуоткрытая у грудей рубашка или достаточно короткая юбка, дабы были видны краешки колготок, но очередные «крючки» того же дебильного уровня, и умом взрослый человек оказывается в замешательстве, как ему поступить. Знакомого, с которым так или иначе что-то связывает, грубо нахер не пошлёшь, ставя себя на место того, кто пытается так удерживать внимание, и продолжать, если «жертва» клюёт. Тем более девушку, на вид и первые впечатления простую как несколько йен… но у которой что творится в голове, и что побуждает её миролюбиво донимать человека в его единственный выходной, это ещё надо потрудиться объяснить сходу любыми словами. Он, присев, склонил голову, готовый принять титул рыцаря, лишь бы не тянуть время ещё дольше своей неохотой куда-то выпираться, и тем паче тратить заработанное. Тем более с той, которая не отвяжется, не получив желаемое… и Сакураю становится очень странно от того, что это ни разу не касалось интима с ней, с младшей сестрёнкой, наречённой так ситуациями, в которые он из-за неё влипает.       — Бог разума с тобой, говори уже.       — М-м-м… скажу, когда отведёшь меня в местный Дисней-парк, а под конец банановым мороженым угостишь, вот и все условия за мои пятёрки! Так что пошли уже, бака, пока смена у пропускающего меня за полцены доброго дяденьки не закончилась.       Что и требовалось доказать, когда выяснять было нечего… тем более был даже не шёпот, а такой же обычный разговор. Будут ли такие обманки весь поход не зная зачем, парень не мог предположить заранее, прямо сейчас. Хотел бы прикинуть оптимистичные прогнозы, за которыми подразумевается хотя бы то, что дурочка, упорно не осознающая этого, не будет пользоваться им во всём. Начиная с того, что вытащила его в дивный не новый мир, когда объявленный до серии полнометр с любимыми роботами придётся ждать ещё неделю, и заканчивая подвозом на такси на случай, если её прямо засосёт в этом типичном парке, когда полно более интересных вариантов. Неужели всё дело в этом «счастливом» билетике за полцены… а если не застанет того, о ком говорила, то что будет делать?       — Блядь, это невероятно… чтобы ты тоже искала способы экономить? Ты начинаешь знать цену деньгам, причём настолько, что другие платят за твои развлекухи? Понятно, чему тебя мама учила — красивые глаза всё ещё пользуются спросом.       Но как бы ни было, Сакурай уговорил себя исполнить волю Узачью ещё по одной важной причине. Что гиковый сосед по личной каморке Ушияма прямо с дивана того гляди заорёт так, что его будет слышно через стену. А его «пиздуйте вы там уже, а то присоединюсь и сделаем походный тройничок» могли обойтись очень дорого — если его поместить рядом с по-авторски ветреной Ханой, и невольно стоять посередине в отсутствие возможностей быть с краю, то пиши пропало ну хоть чуточку адекватное времяпровождение.       — Сейчас зафырчу, понятно? Запомни, что не я предложила этот спор… тем более ты мужчина, да ещё и такой ску-у-учный без меня! Ведь прекрасно видишь мой рост и причёску, я же знаю, что издалека меня за маленького мальчика принимают. А он первый, который, когда различил мои признаки женственности, не хотел меня расстраивать после нескольких месяцев детских билетов, вот и все мои чары!       Всякий раз общения с ней, намного больше, чем лично ему нужно, а то есть желательно никогда, он приходил к безвыходности, что любые его удивления ей и не имели значения вовсе. Единственное, что парень более-менее ясно разглядывал среди всех «случайных» приколов и разговоров Узаки — что правильность была и будет самым унылым состоянием психики человека из всех полностью овладевающих его умом. Тем более за год учёбы их двоих в одном заведении не видел по сторонам подобного обращения от неё ни с кем, кроме него. Если и были у этой жуткой, а теперь и «злопамятной» занозы другие мотивы так себя вести только с ним, что и длилось этот год, то он либо не понимал, или не желал понимать, предпочитая так называемый холодный расчёт мимолётным удовольствиям. Их, стоит только окунуться в излишнее исследование, кажется слишком мало, и они могут нести за собой интересные последствия, где в финале придёт осознание мечтать забыть о них, раз они слишком пикантны, чтобы оставить в покое.       — Замечательно, больше ничего говорить не буду, пока не придём туда.       Да и что вообще можно понимать под правильностью? Ровно как и то, что в следующей приличию стальной башке Сакурая этот термин возник сам собой, когда он всё пытался объяснять себе, от чего Хана желала избавить его. Постоянно дёргая, будь он занят или свободен… самой нечем заняться, так нужно теперь поводы выдумывать вытаскивать его из «норы», будто сама в ней не живёт. Ведь он не благотворитель, волонтёр, духовный миссионер или президент клубов наподобие «Силы в правде»… фиг его знает, чем так сильно насолила несносной Узаки его личная холодная «правильность», не касающаяся других, и даже родителей, от которых вполне нормально нахвататься подобного. Раз она борется с ней так, что ей позавидовали бы троянцы, или спартанцы, или нефилимы… а то и приличные люди, с выгодой для себя видящие перед глазами только свою жизнь.