Remedium enim metus*

Я заглушила мотор и осталась сидеть в тишине, прислушиваясь к доносившемуся снаружи шуму проезжающих мимо машин. Идти домой сейчас было бессмысленно — я бы всё равно не смогла уснуть, хоть жутко устала за день, и время приближалось к полуночи. Голова гудела от перенапряжения, а воспоминания не давали покоя. Я вышла из машины и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. Это помогло немного унять головную боль, но не избавило от подсознательного чувства тревоги. Но ничего, главное, что мы остались живы, а навязчивые воспоминания и видения пройдут. В последнее время я стала слишком эмоционально реагировать на происходящее. Надо с этим что-то делать, а то так недолго и до нервного срыва, а потом и до списания по непригодности к службе… А Малдер? Ему было гораздо хуже, чем мне. Каково это, когда тебе залезают в голову, когда ты пытаешься сопротивляться, но не можешь, когда делаешь то, что никогда бы не сделал по собственной воле? Но смотреть на то, как дорогой тебе человек без колебаний подносит к виску револьвер и нажимает на курок… Меня опять передёрнуло от волны воспоминаний. Я постаралась убедить себя, что мурашки побежали по спине от неожиданно налетевшего промозглого ветра, а вовсе не от всплывшей в сознании злорадной улыбки Моделла, и вернулась в тёплый салон машины. Отыскав в сумке телефон, я решительно набрала знакомый номер. — Малдер, ты дома? — мой вопрос прозвучал одновременно с его, точно таким же. — Да. Скалли, я заеду, если ты не против? — и снова один и тот же вопрос мы задали друг другу одновременно. — Не стоит, Малдер. Я всё ещё сижу в машине, тем более домой не хочется. Я буду через десять минут. Знакомой дорогой я поехала к его дому. За те несколько лет, что мы работаем вместе, я выучила этот путь наизусть. Пожалуй, теперь одним из моих потаённых страхов было приехать к Малдеру и вновь не застать его дома, увидеть дверь со сломанным замком, погром в квартире, крест из скотча на окне и маленькую записку на мониторе, говорящую, что он опять ввязался в неприятности. Каждый раз, когда происходило нечто подобное, я находила его, едва живого, в больнице. И я боялась, что однажды найду его не на больничной койке, а на столе морга под белой простынёй. Я, разумеется, не готова была в этом признаться никому, даже Малдеру. Даже самой себе. Хотя, я ещё могла с этим смириться. В конце концов, не отсутствие страха делает нас храбрыми. Отсутствие страха, в особенности за свою жизнь, можно назвать лишь безрассудством — черта, присущая Малдеру и каждый раз приводящая его на тонкую грань со смертью. Черта, которая, признаться честно, в некоторой степени передалась и мне за время общения с ним. Я готова была сорваться когда угодно и откуда угодно и помчаться в любую точку мира, если бы мне сказали, что Малдеру нужна помощь. Именно поэтому он и не оставлял никогда мне координат — знал, что меня так же трудно остановить от исполнения задуманного, как и его. Но когда я подъехала к его дому и остановилась на противоположной стороне дороги, в окнах его квартиры горел свет. Я облегчённо выдохнула. Перебежав дорогу, я поднялась по ступенькам, вошла внутрь, быстро прошла по коридору и остановилась у нужной двери. Каждую царапинку на ней я знала наизусть, а замочную скважину могла найти не глядя. Я постучала. На секунду мне показалось, что за дверью только тишина, что с Фоксом что-то случилось, но скоро я услышала знакомый звук шагов, а вслушавшись внимательнее — шум включённого телевизора. Наверное, мне надо начать пить успокоительное… В дверном проёме показался Малдер. Как только я увидела его, у меня в голове будто что-то снова перещёлкнуло. Перед глазами всплыла комната больницы и двое людей, сидящих за столом. По одну его сторону — Моделл, маньяк с паранормальными способностями, по другую — Малдер. А между ними на столе — револьвер с одной пулей. Я вспомнила, как у меня замерло сердце, когда Фокс выстрелил во второй раз, как я в исступлении закричала на Моделла… Вспомнила, как Малдер навёл револьвер на меня. Я видела в его глазах страх, но не за себя. Меня ещё тогда удивило, что он, преодолев контроль Толкача, говорил мне бежать, хотя я почти не могла здраво мыслить из-за сердца, стучавшего где-то в горле, из-за неконтролируемого страха за нас обоих. Я невольно представила, что бы было, окажись пуля на одну камору[1] ближе… Малдер не задумываясь приставил револьвер к виску. Но что, если бы пуля была там? Я вновь задумалась над тем, какое влияние на нашу жизнь имеет простая случайность, совпадение. Один выстрел отделял тогда Фокса от смерти. Я ещё долго буду видеть в кошмарах Малдера, лежащего в луже крови из раны на виске, его остекленевшие глаза и ручеёк крови из уголка рта, стекающий по щеке. Конечно, мне всё это только привиделось… Но привиделось слишком ясно, такое не забудешь. Наверное, у меня был очень напряжённый и отстранённый взгляд, потому что из оцепенения меня вывел голос Малдера: — Скалли, всё в порядке? Что-то случилось? — Нет-нет, Малдер, всё хорошо… — Проходи, я сейчас сварю кофе, если хочешь. — он немного встревоженно посмотрел на меня, когда я прошла внутрь квартиры. — Малдер, со мной правда всё в порядке. — я попыталась улыбнуться. Улыбка наверняка получилась вымученной, усталой и неестественной, потому что Малдер ещё внимательнее посмотрел на меня, но говорить ничего не стал, за что я была ему безумно благодарна. Оставив пальто и туфли у двери, я прошла в гостиную и устроилась на диване, поджав под себя ноги. Мне сразу стало намного спокойнее. Всё в этой квартире говорило о характере её жильца, а потому было каким-то… родным, близким. Даже неразобранные бумаги и мелкий хлам на столе действовали на меня получше сильного успокоительного. Я встала и подошла к аквариуму. Рыбы кружили по периметру, кто быстрее, кто медленнее. Человек, знавший Малдера недостаточно близко, ни за что бы не поверил, что у такого, как он, живут дома эти маленькие безмолвные создания. Фокс просто не вписывался в образ типичного аквариумиста-любителя. Но для меня это уже не было удивительным. Я даже придумала себе весёлую теорию о том, почему он выбрал именно рыбок — некоторые были очень похожи на тех пришельцев, которых рисуют дети, такие же несуразные, пучеглазые и большеголовые. Одна из них как раз медленно проплыла мимо меня и скрылась в водорослях. — Не думал, что ты интересуешься рыбами. — я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Малдер стоял рядом со мной и с улыбкой наблюдал то ли за рыбами, то ли за мной. — Я и сама не знала. — впервые за последние дни я искренне улыбнулась. И почему его общество так действует на меня…? — Теперь я понимаю, почему ты завёл именно рыбок. За ними и вправду интересно смотреть. — Знаю. Я иногда подолгу разглядываю аквариум и его жильцов, как дети в зоомагазине. Это затягивает. — мы одновременно засмеялись. Мне вдруг пришло в голову, насколько наша жизнь контрастна. То мы рискуем жизнями на очередном задании, а то вот так просто обсуждаем аквариумных рыбок в уютной квартире. Малдер принёс кофе, и мы устроились на диване, не хватало, пожалуй, только пледа. Какое-то время мы молчали, каждый думал о своём, и мои мысли непроизвольно вернулись к больнице, Моделлу и револьверу. Снова перед глазами пронеслись сцены того, что могло бы произойти. Мне в который раз за день представилось, как Малдер стреляет себе в висок, как он падает со стула. Я снова видела его безжизненное тело на залитом кровью полу больницы, а рядом - выпавший из руки револьвер, тоже измазанный в крови. Мне отчётливо слышался смех Моделла и мой собственный крик. Меня затрясло от этого ужаса, я крепко зажмурилась и сжалась в комок. Снова эти проклятые воспоминания! Алый цвет свежей крови навсегда, как мне казалось, впечатался в моё сознание. Как патологоанатому мне не было страшно или противно смотреть на кровь или внутренности, но… Но когда знаешь, чья именно кровь на полу, когда с этим человеком тебя связывает множество тёплых воспоминаний, невозможно хладнокровно смотреть на неё. В следующую минуту я почувствовала тепло рук Малдера, нерешительно обнявшего меня за плечи. — Эй, Скалли, не плачь. — я посмотрела ему прямо в глаза. Зря я это сделала. Точно так же он смотрел на меня перед тем, как пойти в эту больницу. Тогда он присел на корточки передо мной, взял ладони в свои и так же проникновенно заглянул в глаза… Тогда я смогла сдержать навернувшиеся на глаза слёзы, но теперь вся усталость и боль последних дней выплеснулась наружу. Я почувствовала горячую струйку, потёкшую по моей щеке, губы задрожали, и я крепко прижалась к Малдеру, уткнувшись носом в его футболку. Я прижималась щекой к его груди, слышала биение сердца, и ещё ярче понимала, что могла потерять его вчера, отчего слёзы лились из глаз с новой силой. Я пыталась взять себя в руки, мысленно ругала себя за устроенную истерику, но остановить это было не в моих силах, поэтому я продолжала дрожать от беззвучных рыданий, комкая в пальцах футболку Фокса. Скоро я смогла успокоиться. Я думала было отстраниться, но… так не хотелось выбираться из нежных объятий Малдера. Поэтому мы продолжали молча сидеть в тишине рядом друг с другом. Он ничего не спрашивал, просто молча поглаживал меня по плечу и ждал, когда я окончательно приду в себя. Я первая заговорила, решив объяснить ему этот внезапный всплеск эмоций. — Прости, Малдер. Просто я… Я постоянно вижу перед глазами тебя с револьвером у виска, и… — но он прервал меня, рукой коснувшись щеки и проведя по ней пальцем, стирая слёзы. — Это ты меня прости, Скалли. — голос у него был виноватым, и я знала, о чём он скажет. — Я навёл на тебя пистолет… Даже не знаю, как ты после этого согласилась прийти сюда. — Ты не виноват. Моделл и не такое заставлял людей делать! Но даже это было не так жутко, как видеть тебя, без колебаний выстрелившего себе в голову… А если бы пуля была именно там? Если бы ты выстрелил не вхолостую? Неожиданно Малдер наклонился и мягко поцеловал меня в лоб. Потом провёл рукой по волосам и заправил за ухо выбившуюся из причёски прядку. А я сидела, затаив дыхание и прикрыв веки, и наслаждалась ощущениями. Было приятно чувствовать тепло его рук и нежные прикосновения. — Может пройдёмся? — я от неожиданности распахнула глаза и встретилась взглядом с Малдером. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и воздух от его слов касался лица, приятно щекоча кожу. — На набережной сейчас наверняка очень красиво. — идея погулять ночью по пустынному берегу реки показалась мне весьма заманчивой. Время уже давно перевалило за полночь, когда мы вышли из дома. Я подняла голову, надеясь разглядеть звёзды, но городское небо было затянуто облаками. На набережной ожидаемо не было ни души. С воды дул холодный ветер, вороша и без того растрепавшиеся волосы. Я медленно брела по мощёной дороге, вглядываясь в волнующуюся речную воду. На воде играли пятна света от фонарей, а на волнах покачивались несколько лодок. Малдер осторожно взял меня за руку и переплёл свои пальцы с моими. Точно так же, как когда мы стояли в больнице рядом с койкой Моделла… Так мы дошли до маленькой деревянной лавочки, спрятанной среди кустов. С неё открывался чудесный вид на реку, а неподалёку стоял фонарь, освещавший всё мягким золотистым светом. Не знаю, сколько мы просидели так бок о бок, только я вышла из оцепенения от того, что начала нещадно мёрзнуть — промозглый ветер подул с новой силой. Наверное, я резко передёрнула плечами или заметно поёжилась, потому что Малдер снял с меня шарф, накинутый на шею, и перевязал его так, чтобы тот закрывал горло, а после предложил возвращаться. Первым делом дома он, несмотря на мои протесты и уверения, что мне не холодно, укутал меня в одну из своих толстовок. Мне она была велика на несколько размеров, и я просто тонула в ней. Потом усадил на диван и принялся растирать мне руки. В довершение всего Малдер скрылся на кухне, а через некоторое время вернулся с чашкой дымящегося горячего шоколада. Я благодарно улыбнулась ему, принимая чашку с ароматным напитком. Малдер, то ли от того, что посчитал, что мне всё ещё зябко, то ли по какой-то другой причине, известной лишь ему, крепко прижал меня к себе, положив голову мне на плечо. Сидя в огромной толстовке, заключённая в его объятия — Фоксу не составило труда спокойно обхватить меня поперёк тела —, я чувствовала себя маленькой фарфоровой куклой, которую можно легко переломить пополам. Похожее чувство я испытывала в детстве, когда отец носил меня на плечах. Но я знала, что ни отец, ни Малдер не причинят мне вреда и не позволят никому этого сделать. Вчера, когда я оказалась на мушке револьвера, когда слышала тихое «беги, Скалли», я знала, что он не выстрелит. Животный страх за свою жизнь заглушился безоговорочным, слепым доверием к человеку, который навёл на меня оружие… — Скалли, уже поздно. — я только сейчас поняла, что задремала, уютно устроившись у Малдера на груди. — Ты можешь остаться, если хочешь.— Разумеется я хотела. — Спасибо, Малдер… — я неразборчиво прошептала это, усаживаясь поудобнее на диване, чтобы не совсем уж повиснуть на руках Фокса. Будем считать, что это твоё наказание, Малдер, за то, что заставил меня так переживать за тебя. Хотя, будь спящая на его коленях я для него наказанием, вряд ли бы он предложил мне остаться. Но я уже ни о чём не думала, проваливаясь постепенно в сон. Наконец внутренне напряжение отступило, и на меня навалилась усталость — я не спала по-человечески уже два или три дня. Последнее, что я почувствовала, прежде чем отключиться, был лёгкий поцелуй в макушку…