За неимением желаемого — имеем то, что имеем. © Ками
Жгучее чувство раздражения поселилось под кожей. В те моменты, когда Итачи терял связь с реальностью, он приходил в себя лишь после того, как уже растёр кожу на груди до волдырей или расцарапал шею и руки до кровавых полос. В первые секунды он недоумевал — как он мог довести себя до такого состояния, — растерянно смотря на расцарапанные руки. Затем появлялась злость от осознания потери контроля над собственными действиями и телом. Злость перерастала в ярость, которая тёмным зверем поселялась где-то под сердцем, выгрызая нутро и лишая тех крох спокойствия, что ещё оставались. Она металась, царапала лёгкие, сбивая дыхание, и надрывно выла внутри. Порой ему казалось, что он сам завоет от какой-то неведомой тоски. Как-то он словил себя на мысли, что ему мало. Но чего ему не хватало? На этот вопрос он не мог ответить. Еду он и раньше рассматривал, как нечто необходимое для функционирования тела, но сейчас, что бы он ни ел, как те же когда-то любимые данго, и сколько бы он ни ел, то не чувствовал ни вкуса еды, ни насыщения. Лишь желудок был до боли наполнен, а на языке почему-то ощущался привкус пепла. И понимание, что это не то. Ему было нужно что-то другое. Сон стал в тягость. Сколько он себя помнил, сны ему не снились. Лишь чернота, в которую он проваливался, была его вечным спутником. А сейчас, стоило ему закрыть глаза, к нему из бездны начинали тянуться с десяток окровавленных рук. Итачи в ужасе от них шарахался, падал и пытался уползти, но те всегда его настигали: хватали за шею и начинали затягивать к себе в ад. В тот момент, когда последняя капля надежды на спасение исчезала, окровавленные руки менялись на нежные, ласковые, которые с затаённой нежностью царапали его шею. И до боли знакомый голос с такой истомой шептал его имя, что он рывком просыпался. Итачи ошалело оглядывался вокруг и пытался успокоить тяжёлое дыхание, которое грозило превратиться в пламя изо рта. По щекам он растирал слёзы, а от нервной дрожи в руках спасало лишь несколько сильных ударов об дерево, до разбитых костяшек. К тому времени, как он добрался до границы страны Жемчуга, Итачи был настолько измотан, издёрган и раздражён, что даже не сразу почувствовал слежку. Когда на него напали, он почти удивился, а затем красная пелена застелила ему глаза. Когда он пришёл в себя, то его кунай вспарывал горло последнему противнику. Итачи проделывал это так медленно, наслаждаясь ощущением тёплой крови, которая стекала по его ладоням, что парень, в горле которого он делал второй рот, успевал скулить, моля о пощаде. Он, в ужасе от самого себя, отшатнулся от тел пограничной охраны, доплёл до ближайшего дерева и зарыдал. Итачи предпочитал дальний бой, так, чтобы лица противников были ему неразличимы, а удары — быстры и максимально эффективны. Кровавых побоищ он не терпел, а теперь… К ужасу от собственных действий примешалось удовлетворение, столь внезапное, будто с его груди сняли железный обруч. Жгучее раздражение под кожей смолкло, и наступил момент экстаза и освобождения. Но длилась эта свобода ровно до того момента, как он вспомнил, какой ценой она ему досталась. «Нет, — решил он для себя. — Кровь — это не выход». «Ята но Кагами» находилось запечатанным внутри старого глиняного кувшина у семейного алтаря в поместье. В нём спокойно стояли ирисы, и никто даже не догадывался, что настоящую ценность составляли не древние манускрипты, охраняемые денно и нощно, а простой, по сути, горшок. Если бы не мангекё, возможно, Итачи тоже бы прошёл мимо, не обратив внимания на такую непримечательную вещь. Но именно то, что кувшин будто бы специально старались сделать непримечательным и пустым, на уровне восприятия пространства чакрой и сделало его интересным. Чтобы проникнуть в поместье, он собрал воедино те крохи, что оставались от его стабильной личности. Его не должны были заметить, о нём не должны были узнать. Если хоть капля слухов дойдёт до Него, то выкрутиться будет сложно. А в таком состоянии раздрая Итачи вообще сомневался, что сможет убедительно соврать под взором шарингана. Было опасно, чертовски опасно. Нужно было что-то делать. В Йама, столице страны Жемчуга, у старого Кая, беззубого, лысого, но со столь мохнатыми седыми бровями, за которыми не было видно глаз, мужчины, МДМА не было. Тот неторопливо шаркал, переставляя ноги, в своей тёмной лаборатории в самом грязном районе города и всё причитал, что из-за политики нового Казекаге патрули на границе так усилены, что если раньше, при четвёртом Казекаге, и была возможность что-то достать из рудников Даанара, то сейчас, увы, не то, что контрабандист, а даже неучтённая мышь не проскочит. А те, кто всё же пытался незаконно вынести из страны маленькие красные камушки, из пыли которой при определённых манипуляциях и делали основу МДМА, ютились в клетках со стервятниками. На них вдоволь можно было насмотреться в приграничных городках. Старый Кай, который ещё при третьем Казекаге понял, что больше можно было заработать на приготовлении запрещённых веществ, чем на том, что гнёшь спину в лабораториях Суны, разочарованно тряс головой на тонкой шее. Смотрел на юношу, чьи губы были обкусаны в кровь, а ногти сгрызены до мяса, и понимал, что если не даст тому хоть что-то взамен, то живым его не оставят. — Иди на юг. В Санкане найди Ото. Если у него не будет МДМА, то единственное место, где можно будет найти препарат, — только страна Воды, — старческий скрипучий голос больно царапал ушные перепонки, заставляя Итачи поёжиться. Старик всё облизывал почерневшие провалы на дёснах, где когда-то были зубы, и проворно что-то отсыпал в бумажный треугольник, куда обычно упаковывали лекарства. — Выпей, — Кай протянул ему стакан с водой, на дне которого был подозрительный осадок. Итачи недоверчиво смотрел на него и не решался взять. — Бери, бери. Это успокоительное. Ёкайские слёзы — единственная альтернатива МДМА. Это поможет собрать воедино то, что начало рушиться, — и крючковатым пальцем постучал себя по лбу. — Но не замена. Учиха вздохнул, взял стакан с водой из иссохших рук и одним глотком выпил содержимое вместе с осадком. — По чайной ложке на стакан воды. Один раз в несколько дней. Пытайся тянуть до последнего. И не больше месяца, ибо… — старик натужно закашлялся, будто тут же решил отдать душу Шинигами. — Ибо что? — Гнить начнёшь изнутри, — беззубо улыбнулся дед, утирая уголки рта. Оставив старика Кая с горстью золотых монет и подправленной памятью, Итачи отправился в торговые ряды Йама в поисках каравана, который держал бы свой путь в страну Ветра. Санкан был ближайшим большим городом от страны Жемчуга за Кашимским горным хребтом и одним из пунктов на большом караванном пути, который проходил через Суну к Саканачи и Ами, где на берегу Акульего залива располагался порт Коца. Оттуда гружённые корабли со специями, кофейными зёрнами, тканями и драгоценностями на любой вкус отправлялись в страну Чая, к островам архипелага Хака, в страну Неба и Воды. Найти подходящий караван было не сложно. Чуть поговорив с владельцем, который поначалу смотрел на него с подозрением, Итачи всё же получил понимание со стороны мужчины, приглашение поработать в охране груза и был вписан в его маршрутный лист. Стоило только использовать мангекё. Успокоительное действовало не так сильно, как бы ему хотелось, но достаточно, чтобы быть уверенным, что он не прирежет в какой-то момент меланхоличных, но вредных верблюдов, которые так и норовили его цапнуть. Руки не тряслись, дыхание он контролировал, кошмары продолжали сниться, но не вызывали в нём такую бурю эмоций. Но жгучее раздражение под кожей никуда не делось. Раньше Итачи и сам бы смог найти лазейку и пересечь границу, но не сейчас, когда он был измотан собственными чувствами, что брали над ним контроль. Было безопаснее и проще примкнуть к каравану, у которого были все документы и пропуска с печатями для пересечения границы. За Кашимским хребтом начиналась та территория страны Ветра, которую пустыня, хоть и пыталась поглотить, но пока не смогла. На бедной и скудной земле, покрытой негустой травой и тоненькими деревцами, выращивали кофейные деревья, чей напиток так любили пустынные обитатели. В Санкане всё было выстроено из камня, который добывался в карьерах. Между невысокими зданиями были натянуты куски ткани, чтобы хоть как-то создать защиту от солнца. Прямо на улице обжаривали кофейные зёрна, а запах специй щекотал ноздри. Люди здесь были смуглыми, глаза их раскосыми, а смех искренним. Если бы на въезде в город не стояли клетки со стервятниками, которые медленно отрывали куски плоти от казнённых, то это место можно было посчитать почти милым. Найти лавку Ото было не трудно: он не скрывался, как Кай, и его бизнес был легален… Почти. Но застать самого старика не получилось: тот отдал свою душу Шинигами двумя неделями ранее. За прилавком его встретила высокая смуглая девушка с чёрными волосами до бёдер, которые были заплетены в множество косичек с золотыми украшениями, и с оливковыми глазами. — Я от Кая, — без предисловий начал Итачи. Девушка его внимательно осмотрела, улыбнулась и махнула рукой, зовя за собой в помещение, скрытое за шторами из бус. — Алия, — негромко она позвала другую девушку, — присмотри за прилавком. Голос её был чистым и звонким, сама она ходила босиком, а на руках и ногах при каждом движении мелодично перестукивались золотые браслеты. — Я Миру, — представилась она. — Присаживайтесь, — указала на кушетку в углу, а сама налила в глиняные стаканы чай из пузатого чайника с длинным носиком. Итачи сделал крохотный глоток, чтобы не нарушать законы гостеприимства. Девушка расположилась на подушках напротив парня и неторопливо потягивала свой чай. — Думаю, вы наслышаны, что дедушка умер пару недель назад. — Соболезную, — разводить пустую болтовню ему не хотелось, но с людьми, к которым обращаются, чтобы добыть то, что нужно, по-другому нельзя. — Если уважаемого Ото уже нет в живых, может, вы мне посоветуете человека, который может произвести МДМА. — Если вы от Кая, то другой ближайший специалист будет только в стране Воды, — Миру скромно улыбнулась. — Или вы можете обратиться ко мне, — Учиха скептически на неё посмотрел. — О, — девушка убрала волосы за спину, — дедушка меня хорошо обучил и со спокойным сердцем передал мне бизнес. — Вы молоды… — Вы тоже, — миролюбиво продолжила она. — Но если бы ни я ничего не стоила, как и мои способности, этого места не было бы на следующий день после похорон дедушки. Я понимаю, что в этом деле возраст имеет авторитарность, но в своём большинстве… эм, опытные мастера зацикливаются на старых методиках, которым их обучали. Не терпят новшеств, так сказать. Итачи не отпускали сомнения, и Миру это видела. — Решать вам, я не настаиваю, — девушка отставила свой чай. У него не было ни времени, ни сил. Прикрыв глаза, Учиха решил принять превратности судьбы. Миру осматривала его неторопливо. Не имея чакры, она странными инструментами измеряла его пульс и биение сердца. На реакцию зрачков на свет она только цыкнула; прослушав лёгкие, она нахмурилась. Пока она опрашивала его насчёт того, что он чувствует, как спит и ест, в комнату пару раз забегала Алия, не забывая кинуть на Итачи недовольный взгляд. А по тому, как Миру засматривалась на спину девушки, он понял, что между ними что-то есть. — Если так и дальше будете напрягать глаза, зрение потеряете года через два, — взятую у него кровь она перелила в несколько колб и в каждую капнула разный реагент. — Но быстрее вас прикончит та зараза, что сидит в лёгких, — тон её был спокоен и нетороплив. — То, что в лёгких, не заразно, больше похоже на аутоиммунное, — тут она повернулась и легко ему улыбнулась. — Но, думаю, это не то, что вас волнует. Это Итачи и так знал, но то, что времени у него настолько мало, вызвало лёгкую панику. — МДМА, — напомнил Учиха. — Ах, с этим, эм… — Миру задумчиво закусила губу. — Организм активно выводит остатки. Судя по всему, препарат вы принимали больше десятка лет, — парень кивнул. — При желании, правильном подборе восстанавливающих лекарств, в спокойном месте и с опытным врачом, вы могли бы восстановиться от полного воздействия МДМА где-то через полгода. Но вы желаете продолжить принимать его, верно? — Итачи ещё раз кивнул. Она достала из одного настенного шкафчика, находящегося рядом с остальными, под которыми располагалась лаборатория, вакуумный пакет с желанными для него кристалликами молочного цвета. Насыпав в чистый стакан необходимую дозу, девушка добавила воды и размешала всё стеклянной палочкой. С затаённой улыбкой в глазах, она подала стакан ему. Итачи вцепился в него чуть дрожащими руками и залпом выпил. Откинувшись на кушетку, он с наслаждением ждал того момента, когда вдоль позвоночника до самой макушки пробегут мурашки, за ними придёт нега, мир будто разукрасится яркими цветами, а потом настанет блаженное ничего. Ни раздражающих чувств, ни сомнений, ни сожалений. Миру облокотилась о тумбы, на которых стояло оборудование, сложила руки на груди, по-птичьи склонила голову и наблюдала. Когда он почувствовал мурашки, то испытал такую радость скорого освобождения, что лёгкая улыбка украсила его губы. Но нега не наступала, вместо неё желудок свело, тошнота подступила к горлу и его вырвало на каменный пол. — Оу, у меня для вас печальные новости, — Миру кинула тряпку на рвоту. Итачи обтёр рот и недобро на неё посмотрел. Та подняла руки в защитном жесте. — В этом нет моей вины. Препарат правильный и лучшего качества. — Тогда что? — он сглотнул вязкую слюну. — Ваш организм больше не принимает и не усваивает МДМА. Такое бывает, когда что-то долго принимаешь. Учиха прикрыл веки, в попытке взять контроль над эмоциями, и отпил остывшего чая. — Есть альтернатива? — Ками-сама, хоть что-то должно же быть. Миру задумчиво уставилась взглядом в проход сквозь бусы, где мелькала Алия. — Так, чтобы с эффектом МДМА, нет, — что-то внутри парня разбилось, наверное, надежда. — Но я могу вам приготовить то, что поможет усмирить нестабильные эмоции и облегчить боль, — она показала на свои лёгкие. Миру видела, что парня это не устраивало, но больше она ничем не могла помочь. Он прикрыл глаза, и его лицо стало смиренным. — Вы говорите, что мне остался год? — не это она ожидала услышать. — Препарат, что вы предлагаете, можете мне продать его на такой период? — Максимальная доза, что я могу дать, на три месяца. Дальше препарат теряет свои свойства. Так что, — девушка развела руки в стороны, — милости прошу через три месяца. — Хорошо. Девушка отвернулась от него, достала из шкафчиков несколько пакетов и весы. — Должна ли я вас предупредить, что дальше будет с вами? — она не обернулась к нему, продолжая смешивать препараты. — Да, — он следил за её ловкими руками и размеренными движениями. — Обезболивающее поможет пережить приступы, что связаны с лёгкими. Но это не лечение, вы должны понимать, дальше будет только хуже. Я бы советовала уменьшить количество использования огненных техник… — Вы и такое увидели? Миру на мгновение повернулась к нему и послала лёгкую улыбку. — Если знаешь, на что надо смотреть, то многое можно увидеть, — загадочно ответила девушка. — Что насчёт последствий отказа от МДМА, то успокоительное поможет нервной системе. Сон улучшится, аппетит нормализируется, но есть одна вещь… — тон её стал аккуратнее и вроде даже немного смущённый. Это Итачи не понравилось. — Если приём препарата начался до пубертатного периода, то вы столкнётесь с этапом взросления, который пропустили. — Учиха нахмурился. — О чём вы? — Утренняя эрекция, возбуждение, похоть. Парень моргнул и непонимающе уставился на Миру. — Желания тела — не то, что люди способны игнорировать. Вы, конечно, можете помочь себе рукой, но мой совет — не игнорируйте этот голод. Нет ничего хуже организма, который бунтует. А он будет бунтовать, если не получит того, что хочет. То, о чём говорила Миру, он понял через несколько дней. Итачи приближался к первому пункту назначения, чтобы начать миссию. АУТ, препарат который дала ему девушка, и правда помог: контроль над собой он практически вернул. Но зудящее чувство под кожей всё равно никуда не делось. На одном из коротких привалов он позволил себе задремать. Ему снились неясный шёпот и объятия, дыхание на его губах, руки, скользящие по его плечам, и жар чужого тела. Он проснулся с ещё большим зудом под кожей и дискомфортом в штанах. С каким-то страхом и недоумением он спустил штаны и уставился на свой член. Тот практически доставал до кожи на животе, головка стала почти бордовой, несколько капель белёсой жидкости стекали по стволу, а сам член подёргивался. Во рту стало сухо, дыхание сбилось… Футболка мешала, и её подол пришлось закусить. Он дотронулся до себя и ощутил, как пульсирует его член в ладони, настолько тот был горяч и твёрд. Сделав несколько неуверенных движений вдоль ствола, чтобы понять силу, с которой надо себя гладить, он осознал, что ладонь сухая и приносит дискомфорт. Смочив вязкой слюной руку и член, Итачи сделал ещё несколько движений и протяжно застонал. Его будто прошиб заряд: мурашки пробежали по всему телу, спина выгнулась дугой и ноги ослабли. Он сполз по стволу, приглушённо постанывая из-за футболки во рту в такт своим движениям. Ему не потребовалось много времени, ещё несколько движений в ускоряющемся темпе, и он почувствовал, что близок к разрядке. Удовольствие хотелось продлить, задержать это мгновение, но он не мог терпеть. Неизвестная доселе жажда толкала его вперёд, и с протяжным стоном он кончил на куст перед собой. Мышцы, что до этого сводило судорогой во всём теле, резко расслабились. Лицо раскраснелось, во рту была нестерпимая жажда, одежда была вся в беспорядке, пальцы на руках и ногах чуть подрагивали. Он в измождении откинул голову на ствол дерева и из-под опущенных ресниц рассматривал то, как он осквернил растение, с которого капало густое семя. Вслед за стыдом пришло понимание, что жгучий зуд под кожей, который не давал ему спокойствия столько времени, прошёл. В теле была блаженная лёгкость. То, что с Итачи что-то не то, Кисаме понял сразу. Когда они только познакомились и стали напарниками, тому было тринадцать лет. Юный возраст для гражданского и средний — для шиноби того времени. Учиха был тонкий, с потухшим взглядом и голосом, от которого пробирали мурашки. Сначала мечник подумал, что тот и года не протянет: слишком воздушный, что-ли, такого тронь и рассыпется, косточек не соберёшь. Но Итачи был как натянутая тетива: всегда готовый к сражению, внимательный, порой аж слишком, и немногословный, а это он успел оценить, пока был шиноби Тумана и менял напарников, как сейчас повязки на Самехаде. К пятнадцати годам Итачи заслужил со стороны Кисаме полное доверие и преданность. К шестнадцати уважение, тем, что бои его были быстрыми, и оппонентов своих он не мучил сверх необходимого. К его семнадцати, понял, что Итачи к нему относится так же. Когда ребёнок на твоих глазах превращается в юношу, а затем — в мужчину, то, проведя столько лет бок о бок, с полуслова, с полувзгляда, начинаете понимать друг друга. Можно было, конечно, списать раздражение Итачи на не успешную миссию. Такое бывало, редко, но бывало. Гордость не страдала, возможно чуть-чуть, но, прожив столько лет, начинаешь по-философски относиться к таким моментам. А если клиент слишком сильно возмущался, то того можно было прирезать: крики и угрозы не любили как Итачи, так и Кисаме. Но сейчас что-то было не так. Это чувство, как надоедливый комар, что жужжит над ухом, и никак не получается его поймать. Несвойственно для себя, Учиха затягивал бои, будто сгоняя злость на противнике. Ещё и выбрал ближний стиль боя, к чему прибегал редко: у этого эстета была непереносимость того, что чужая кровь могла его запачкать. Отбив ногой вражеский кунай, который пробил горло и пригвоздил шиноби к дереву, Итачи присел и уже свой кунай воткнул под челюсть последнему противнику, загоняя тот как можно глубже в мозг. Оглядевшись вокруг и поняв, что преследователи закончились, Учиха выглядел почти разочарованно, как будто ему мало этой погони и битвы. Своих противников Кисаме раскидал по частям ещё минут пять назад, и сейчас лишь наблюдал за напарником. Рваные движения вместо лёгкости, бессмысленные атаки вместо выверенных движений — будто Итачи был не тут, или ему не давала покоя какая-то мысль. Что-то было не так, и Кисаме жаждал докопаться до истины. Убрав за собой следы и хоть какие-то намёки, которые могли указать на причастность ко всему Акацки, напарники переместились ещё на несколько десятков километров от южной границы Того вглубь страны Рек. Они были в нескольких часах ходьбы от столицы Касэн, когда Кисаме предложил устроить привал. Они выбрали место под большим нависающим камнем, который мог прикрыть их спины и головы от дождя, что грозил вот-вот начаться. Итачи молча разжёг костёр, а мечник словил зайца и разделал того для ужина. Пока куски мяса жарились, а Кисаме любовно обматывал Самехаду новыми бинтами, Итачи задумчиво смотрел на пламя. Надо было начать издалека, задать как-то вопрос для отвлечения внимания. — Признайтесь, Итачи-сан, вы девчонок тренировали спустя рукава? — В каком плане? — Учиха нахмурился, будто не поняв мужчину и внимательно посмотрел на него. — Когда я начал тренировать Акане, то она не могла поставить даже самого простого блока, а про связки или приёмы я вообще молчу. Ками показала хоть какие-то успехи, Хидан, конечно, в своём стиле, но хвалит её. Но они поначалу даже самостоятельно не могли сделать разминки. После общения с ними сложилось впечатление, что вы просто для галочки с ними проводили тренировки. Учиха перевёл взгляд обратно на костёр, перевернул мясо на деревянных палках и только после этого ответил. — Это цирк, а не тренировки. Они слишком взрослые, чтобы становиться шиноби, слишком легкомысленные, чтобы принимать такую ответственность и слишком бездарны, чтобы тратить на них своё время. Если в голову Ками и можно что-то вбить, то с Акане это бессмысленно! Она ленивая, упрямая, своевольная, дерзкая, грубая, ещё и чакра отсутствует. Чему её можно научить? Ей говоришь, что надо делать так, она: «Зачем? Почему?» — Итачи устало потер переносицу. — На одно твоё слово, она найдёт десять своих. В ней нет ни таланта, ни рассудка, ни усидчивости, ни крошки здравомыслия. Ничего достойного внимания! К концу монолога парень раздражённо кинул прутик, которым мешал угли, в костёр. А Кисаме обратил внимание, что Итачи слишком много внимания уделил той, которая этого не достойна. Вот это было интересно. — Такое чувство, что мы говорим о разных Акане, — Кисаме усмехнулся на то, как недоумённо нахмурился его напарник. — Как шиноби ей, конечно, не состояться, отсутствие чакры — это понятно. Но у неё много других талантов. Во-первых: железо. Я предполагаю, что её способности сродни Стихии Магнетизма, и то, что ей для этого не нужна чакра — даёт огромное поле для действий и экспериментов. Когда мы начинали, она с трудом могла пять кунаев держать под контролем, а сейчас — она с лёгкостью манипулирует десятком, заставляет их менять форму, траекторию полёта и ещё много чего. Во-вторых: в рукопашном бою её и ученик академии победит, но вот с гражданским она сможет тягаться. Где вы видите лень — я вижу слабую выносливость. Упрямство не даёт ей отступить и на тренировках она никогда не ныла об усталости, особенно, когда у неё начало хоть чуть-чуть что-то получаться. За грубостью и дерзостью я вижу характер. Она не стратег, но удивить может, — мужчина откашлялся. То, что он изначально думал будет как подначивание Итачи, к концу превратилось в тираду восхваления. Сам себе он признался, что горд ею, особенно тем, что такой она стала под его началом. Учиха недобро взглянул на мужчину: в его глазах мелькнуло что-то, чему Кисаме не мог пока дать определение. Но это заставило действовать дальше. — А знаете, Итачи-сан, — Кисаме искренне засмеялся, сбивая с Итачи это странное настроение. — Думаю, мы заслужили вкусного ужина, мягкой постели и тёплой ванной. Знаю, что подобные заведения вам не по вкусу, но там вы можете найти интересных собеседников… и не только. Итачи уставился на куски уже подгорелой зайчатины. Хоть обычно ему хватало для отказа и двух секунд, но сейчас Кисаме осознал: Итачи на самом деле задумался о посещение дома гоэ. Дело принимало странный оборот. Неужели он впервые согласится и заглотнёт наживку? — Нет — так нет… я не настаиваю, но дождливую ночь лучше проводить в тёплых объятиях девушки, — мужчина поднялся и закинул на спину Самехаду. Итачи метнул взгляд от Кисаме на костёр и обратно. — Я, пожалуй, в этот раз составлю тебе компанию, — мечник, хоть и надеялся, что парень согласится на его предложение, но больше склонялся, что тот, по своему обыкновению, ему откажет. Подобные дома ему претили, он просто предпочитал останавливаться в гостинице. Кажется, в этом лесу, кроме тех, кого они ранее прикопали, сдохло ещё что-то очень крупное. В Касэн они прибыли затемно. На подступах к городу они накинули на себя иллюзии, чтобы не привлекать лишнего внимания. Пройдя под каменной аркой, которая обозначала один из входов в город, Кисаме кивнул Итачи, чтобы тот следовал за ним. Мечник уверенно лавировал среди узких городских улиц, ярко освещённых уличными фонарями. Пёстро разодетые горожане неспешно прогуливались, яркие вывески заведений зазывали к себе, и компании громко смеющихся людей то заходили туда, то выходили, а вкусные запахи доносились из уличных закусочных, привлекая посетителей. Типичная жизнь богатого столичного города. Кисаме шёл уверено, точно зная дорогу, ни секунды не задумываясь, куда надо сворачивать. Пройдя шумные улицы, оставляя за своей спиной городской гам, мужчины свернули к парку. Точнее, так сначала показалось Итачи. На противоположном берегу реки, через которую был перекинут арочный мост, среди ухоженных кустов и деревьев раскинулся огромный богатый дом, который походил на те, в которых живут аристократы. В окнах горел свет и мелькали люди, а около входа остановился паланкин, с которого вывалился грузный мужчина в округлой шляпе с вуалью. — Нам сюда. Я говорил же, что приличное место, — Кисаме довольно улыбнулся. Обычно, если они решали заночевать в каком-то городе, то останавливались в простой гостинице. Итачи был не особо привередлив, главное, чтобы это место было безопасным. Кисаме оставлял в номере свои вещи, стандартно предлагал напарнику присоединиться к нему, стандартно получал отказ и шёл развлекаться. Сейчас мечник чувствовал волнение сродни тому, когда кому-то, чьё мнение тебе важно, долго предлагаешь посетить место, которое тебе нравится, и получаешь отказ, а тут неожиданно человек соглашается и ты надеешься, что ему понравится. В глазах Итачи была какая-то мрачная решимость. От лёгкого волнения кровь Хошигаки начала закипать в жилах. На его месте, при других жизненных обстоятельствах Итачи, должен быть его отец. Это обязанность отца — отвести сына в лет четырнадцать-пятнадцать в самый приличный чайный дом, чтобы сын познал любовь и тело женщины. На пороге дома их встретил невысокий мужчина средних лет заискивающего вида с аккуратной козлиной бородкой. Он встал в дверях, не пуская их внутрь. — Добрый вечер, господа, чем могу быть полезен? — весь его вид говорил, что таким, как они, тут не место. — Мы от Коичи но Данна, — уверенно сказал Кисаме. Распорядитель дома сразу же изменился в лице: с мягкой улыбкой он поклонился и пригласил их в дом. — Нам нужны комнаты, чтобы привести себя в порядок после дороги. — Да, да, конечно. На сколько планируете остаться? — распорядитель щёлкнул пальцами, и к нему быстро подошёл служка и поклонился гостям. — Проведи добрых господ в Тигриные покои и покои Роз. — Думаю, на сутки. В скором времени мы спустимся вниз, — служка, чьё лицо всегда было опущено, показал следовать за ним. — Непременно, я предупрежу маму о дорогих гостях, — распорядитель ещё раз поклонился и исчез в одном из проходов, скрытых шёлковой тканью. В богато обставленном доме не было ничего безвкусно вычурного или лишнего, на первом этаже пахло лёгким и ненавязчивым ароматом благовоний. Слева и прямо от них были ещё два входа в другие комнаты, прикрытые тканями: из них слышались разговоры, смех и игра музыкальных инструментов. Справа была лестница, которая вела на второй этаж, на неё и указал служка. — Коичи? — тихо спросил Итачи, чтобы его слышал только напарник, пока они поднимались. — Владелец этого заведения. Я помогаю ему иногда. Делаю так, чтобы его грязные секреты оставались секретами. А взамен имею возможность прекрасно провести здесь время. Второй этаж был не менее хорошо обставлен. Их комнаты были соседними, и двери располагались в метрах семи друг от друга. Служка ещё раз поклонился и исчез. — Минут через десять встретимся здесь? — Итачи кивнул в знак согласия. Кисаме хотел уже зайти в комнату, но решил предупредить напарника. — Оставьте всё лишнее в номере, пожалуйста. Обстановка внизу не располагает к оружию, и уверяю, тут никто на нас не нападёт. Итачи на мгновение задумался, но кивнул. В его памяти ещё хранились туманные воспоминая об уроках этикета от мамы. Через минут десять, как и договаривались, мужчины спустились вниз, где их встретил тот же распорядитель и попросил следовать за ним. Пройдя через несколько комнат, они вышли на широкую веранду, где на подушках сидели хорошо одетые девушки и юноши. Некоторые из них играли на музыкальных инструментах, другие в карты или просто разговаривали. Все были в лёгких красивых одеждах, искусно причёсанные и накрашенные. На пороге их встретила женщина лет сорока: статная блондинка с высокой причёской, в её волосах сверкали драгоценные камни, её осанка была идеальна, чёрное кимоно с вышивкой из золотых узоров подчёркивало её прекрасное лицо. — Рада видеть вас, Кисаме-сама, — женщина искренне улыбнулась мужчине. — Вы давно не навещали нас. Минако и Тори соскучились по вам. — Мама Макуса, вы как всегда прекрасны, — Кисаме поцеловал ладонь женщины. — Видеть вас — само удовольствие. Женщина улыбнулась и взглянула на Итачи. — Представите меня вашему спутнику? — Конечно, это Итачи-сан. Мой дорогой друг. Решил показать ему самый прекрасный дом из всех домов гоэ. — Рада видеть вас, Итачи-сама. Надеюсь, вам у нас понравится и вы найдёте то, что вам по душе, — Макуса указала на чайный стол, приглашая гостей присесть. Итачи ограничился лишь вежливым кивком. Как только мужчины присели, к ним подошли две девушки-близняшки — пепельноволосые блондинки с фиалковыми глазами, и начали разливать чай. От глаз Итачи не скрылось то, как они смотрели на Кисаме. Это были те самые девушки, о которых говорила Макуса. Итачи обвёл взглядом людей на веранде, которые с не меньшим интересом смотрели на него и улыбались, пока Хошигаки и Макуса продолжали вежливые разговоры. — Вас кто-то заинтересовал, Итачи-сама? — Макуса заметила то, как он смотрел на работников этого дома. Все были прекрасными и холенными, больше походили на дорогих кукол, чем на людей. — Это наши знаменитые «Двенадцать небесных цветков». — Ваши подопечные… прекрасны, — вежливо ответил Итачи. Кисаме понял, что ни одна из них не заинтересовала его напарника. Он знал, что Учиха ещё максимум минут пять будет наслаждаться чаем, а затем уйдёт в комнату. Нужно было действовать, чтобы проверить свою теорию. Кисаме наклонился к Макусе и тихо спросил: — Может, у вас есть девушка с медными волосами, голубыми глазами и бледной кожей? Макуса удивлённо нахмурилась. — Вы о Йоко? Она… — начала аккуратно подбирать слова женщина. — У неё особый статус… — Я заплачу дополнительно, сколько скажете. — Вы не понимаете. Дело не в деньгах и не в ваших связях. Не хочу никоим случаем вас обидеть, но она сама выбирает себе клиентов, и если она не захочет, то никто не сможет её переубедить. Даже Коичи но Данна. — Прошу вас, — шепнул Кисаме, видя, как интерес Итачи всё больше и больше пропадает. Макуса кивнула и удалилась. Мечник наблюдал за сури, что пожирали его напарника взглядом, но тот этого не замечал, наблюдая за игрой света в чашке чая. Наконец, шёлковые шторы всколыхнулись, и в комнату вплыла девушка. Кисаме аж перехватило дыхание от её схожести с Акане. Он мог поспорить на свой меч, что одень Акане также полупрозрачное красно-чёрное платье с широкими рукавами и вышивкой из красных цветов, которые скрывали её грудь от взоров, накрась и уложи волосы, и они будут выглядеть, как две капли воды. Он приподнялся в желании подойти и рассмотреть её получше. На первый взгляд, их отличало всего несколько деталей. Волосы у девушки были по бёдра, движения были плавными, и она знала, как произвести впечатление на мужчин. — Добрый вечер, — девушка величественно поклонилась и по спине Кисаме пробежал холодок: настолько их голоса были похожи. Акане разговаривала так, когда не гримасничала и не ёрничала. Кисаме кинул взгляд на Итачи: тот стоял, будто громом поражённый, не сводя с девушки своего горящего взгляда. Мечник про себя усмехнулся: значит, его догадка оказалась верна. За их спинами сури печально вздохнули, понимая, что внимание Итачи окончательно потеряно.***
— У вас есть предпочтения? — стоило Итачи закрыть за ними дверь, как прозвучал её вопрос. Учиха замер, пытаясь понять, о чём она говорит. Девушка смотрела на него спокойно, с мягкой улыбкой на губах. — Возможно, вам нравится шибари? — не дожидаясь ответа, она подошла к кровати, рассматривая узор на покрывале. — БДМС? Ролевые игры? Или… — Йоко повернулась к нему и с удивлением увидела, что мужчина не понимал, о чём она говорила. — Я… — начал он и резко осёкся, — я не знаю, какие у меня предпочтения, — Итачи избегал смотреть на неё, испытывая странную смесь смущения и волнения. — Оу, — удивлённо произнесла девушка, — так для вас это первый раз, — она неспеша подошла к нему и дотронулась до его подбородка, прося посмотреть на неё. — Возможно, у вас есть фантазии? Его окутал нежный запах жасмина, который исходил от её волос. Голубые глаза сверкали, и нежная улыбка не покидала её лица. Итачи заворожённо наблюдал за игрой света в её волосах и лишь отрицательно покачал головой, не в силах ответить. — Тогда, — её голос снизился до интимного шёпота, и тёплое дыхание опалило его ухо, — вы бы хотели что-то изменить во мне? В моём наряде? — она взяла его руку и положила к себе на плечо: сквозь нежную ткань он чувствовал жар её тела. В горле пересохло, и он с трудом сглотнул. — Может волосы уложить в другую причёску? — в её шёпоте начали проскакивать лёгкие рычащие нотки, от которых у него мурашки пробежали вдоль позвоночника. — Она не… Не могли бы вы смыть макияж? — Йоко на мгновение растерянно замерла, но потом снова мягко улыбнулась. — Конечно, дайте мне пару минут, — развернувшись, она зашла в ванную, которая находилась в комнате. Как только за Йоко закрылась дверь, Итачи облокотился об стену, с трудом переводя дыхание. Девушка внимательно смотрела на своё отражение в зеркале, вытирая лицо. — «Она не…» Интересно, о ком он? И как сильно мы с ней схожи? Очень занимательно… — Йоко радостно улыбнулась: у неё давно не было такого необычного клиента. Он сидел на кровати в ожидании её, явно чувствуя себя неловко, хоть очень хорошо это скрывал. Но она видела достаточно мужских лиц в своей жизни и могла прочитать, какие чувства его сейчас переполняют. Ох, а какие ему ещё предстоит постичь! Ками, давно ей не было столь волнительно, как сейчас. — Так лучше? — она откинула волосы назад, открывая лицо, дав ему возможность хорошо её рассмотреть. — Да… — он заворожённо её рассматривал. Его взгляд был наполненным такой гаммой чувств, что она удивлённо почувствовала первые покалывания возбуждения. Подойдя к комоду, она достала свечи и шёлковые платки. — Прилягте, пожалуйста, — попросила девушка, пока расставляла свечи по комнате и поджигала их. Йоко выключила свет и положила платки на тумбу около кровати. Он не спускал с неё взгляда, и в полумраке казалось, что его глаза переливаются красным. — Сегодня вы бы хотели только получить удовольствие, или желаете узнать, как доставить наслаждение и другому человеку? — она протянула руку к его лицу и аккуратно обвела полуоткрытые губы, челюсть, неторопливо спустилась по шее ноготком, очерчивая кадык, ощущая, как под её касаниями он с трудом сглатывает. Огладила ладонью его плечи и грудь. Его эмоции, лёгкая дрожь тела — завораживали её. — Есть разница? — голос Итачи стал чуть хриплым, а она ещё толком не начала. Она облизала свои пересохшие губы, успокаивая себя. — Конечно, в этом есть большая разница, — она подобрала подол своего платья, взобралась на кровать, перекинула через него ногу и села на его бедра, так, чтобы он своим естеством ощущал жар её бёдер. В свете свечей волосы Йоко переливались огнём, когда она наклонилась ближе к его лицу, и её губы замерли в паре сантиметров от его. — Если только мужчина хочет получить удовольствие — то просто задираются женские юбки. А если удовольствие желают разделить, то… — она чуть отодвинулась, лукаво его рассматривая, изучая лицо парня кончиками пальцев. — Начинают с того, что любовники помогают друг другу раздеться, — её ладони заскользили под футболку, лаская живот. Под её пальцами его мышцы напряглись. Она очерчивала рельеф, к которому хотела прикоснутся губами, но для этого было пока рано. Провела ладонями выше, поднимая футболку и, играясь, задела его соски, от чего он дёрнулся. У неё перехватило дыхание: насколько этот мужчина казался изначально холодным, и каким чувствительным он был сейчас. Его футболка была откинута в сторону, а вместе с ней и резинка, что стягивала его волосы. Чёрные локоны рассыпались по крепким плечам и груди, его бледная кожа мерцала в пламени свечи, соски затвердели, и ей нестерпимо захотелось их облизать и прикусить, но девушка лишь легонько их оцарапала. Она чувствовала, как его плоть напряглась в плену штанов, и немного поёрзала на нём, будто случайно, чтобы подразнить. Он тяжело выдохнул через сжатые зубы и откинулся на подушки. — Идеальные любовники так же и помогают одеваться друг другу, но это случается редко, — продолжила она. — Тело человека — как музыкальный инструмент, и в умелых руках оно способно на самую прекрасную музыку. Она наклонилась к его шее, легонько укусила, от чего он шикнул и издал тихий стон, и тут же зализала место укуса. Прихватывая губами кожу, она очертила его челюсть и прикусила мочку уха, пока её руки гладили и легонько царапали его живот. Его руки огладили её ноги, приподняли подол, скользнули по коленкам и с силой сжали бедра, придвигая её ближе к себе. Его член прижался к её промежности, будто пытаясь насадить девушку на себя. Через слои ткани он чувствовал, насколько она горячая, и ему нестерпимо хотелось быть в ней. — Вы говорили, что любовники помогают друг другу раздеваться, — его хриплый шёпот отдавался дрожью в её теле. Она улыбнулась, взяла его ладонь и положила себе на талию. — С чего бы вы хотели начать? — она не узнавала свой голос, изломанный страстью. Он неторопливо начал развязывать пояс на её платье. Приподнялся, провёл ладонями по её плечам, стянул платье, поцеловал шею, как до этого она его, спустил ткань по её рукам и замер, не зная, что делать дальше. — Исследуйте моё тело кончиками пальцев, — Йоко обхватила указательный и средний палец губами, втянула их в рот и пососала. Итачи с рычанием рванул её платье, послышался треск, и оно бесформенной тряпкой упало на пол. Он жал её в объятиях, впиваясь в кожу пальцами, с силой целовал её шею и плечи, ощущая, как её соски скользят по его коже. Ками-сама, ему казалось, что он сходит с ума. Бесстыдные губы с силой сосали его пальцы, горячий, влажный рот страстно охватывал их. Наслаждение било по нервным окончаниям: ему было практически больно. Пытаясь справиться с напряжением в теле, он с силой сжимал её, не зная, как выразить то, что испытывал. — Не спешите, всему своё время, — Йоко с нежностью огладила его плечи, успокаивая. Итачи прижался своим влажным лбом к её плечу, переводя дыхание. Горячий шёпот опалил его ухо, он дёрнулся. — Закройте глаза, ведите подушечками пальцем по моему телу, изучая его. Он с трудом сглотнул, откинулся на подушки, и, как она говорила, с закрытыми глазами, лишь подушечками дрожащих пальцев очертил её мягкие губы, провёл по коже, ощущая, как под его пальцами сокращается горло в попытке сглотнуть вязкую слюну. Каждый её томный вздох проникал в него острой иглой удовольствия, отдавая прямо в пах. На острых ключицах он ощутил несколько родинок, обвёл их пальцами и двинулся дальше. Двумя руками огладил её груди, сжал их, потёр острые соски. Она судорожно вздохнула, откинулась назад, подставившись под его руки и найдя опору в его коленях. Под его пальцами мышцы судорожно сокращались. О, как ему нравилось то, как она реагировала, вздрагивала под ним, тёрлась своим лоном об его пах и стонала! Он огладил нежную кожу живота, сжал бёдра, открыл глаза и забыл, как дышать. Она внимательно на него смотрела: её зрачки был расширены настолько, что практически пропала голубая кайма. Она закусила нижнюю губу, судорожно хватаясь за его колени, через её бедра проходила дрожь. — Я делаю правильно? — шепнул он. — О да, ещё как, — она лукаво улыбнулась и неторопливо облизала свои губы. Взяла его руку, чуть приподнялась над ним и прижала к себе, где раньше соприкасались их тела. Она была горячей и влажной. — Если девушке хорошо — то она намокает, — продолжала она хриплым шёпотом. Он на пробу пошевелил пальцами, сильнее прижимаясь: капли её возбуждения скользнули через его пальцы, она дёрнулась и вскрикнула. — Я… хочу… — прошептал он, добела сжав пальцы на её бедре. Капли пота начали стекать по виску. — Подготовка ещё не закончилась, — хрипло сказала она. — Девушку надо довести до того состояния, когда она сама будет просить, чтобы вы вошли. Он вскинул на неё взгляд, выдохнул через сжатые зубы. — Как? — Здесь сосредоточение женского наслаждения, — она прижала его пальцы к маленькому комку влажной плоти, показывая, как нужно двигать пальцами. — Гладьте неторопливо, круговыми движениями и чуть нажимайте большим пальцем. А вот другими, — она ввела его длинные пальцы ненамного вглубь себя. — Тоже не забывайте гладить и растягивать, подготавливая её к тому моменту, когда вы проникните в неё. Он развёл пальцы в стороны, ощущая как её мышцы судорожно обхватывают его; она протяжно застонала и сама насадилась на его пальцы. Он поцеловал её грудь и легонько прикусил сосок, не забывая гладить её внизу. Она стонала и практически хныкала, и вправду была похожа на музыкальный инструмент. Член болезненно ныл, Итачи кусал свои губы, ощущая, что ещё немного, и он изольётся прям в штаны. — Прошу… — застонал он, чувствуя, как она содрогается вокруг его пальцев, желая больше всего сейчас быть в ней. Она отняла от себя его руку, которая ласкала её внизу и облизала его влажные пальцы, смотря ему прямо в глаза. Итачи услышал, как его голос превратился в рычание. Ловко освободив его плоть от плена брюк, она несколькими движениями огладила его головку и яйца. Итачи без сил откинулся на подушки, сминая и рвя простынь пальцами. Та взяла платок на прикроватной тумбочке, накрыла его член и позволила ему кончить с протяжным стоном. Пока парень приходил в себя, Йоко его аккуратно вытерла, пытаясь особо не задевать чувствительную плоть, и выкинула платок. — Занятие любовью прекрасно, но никто не любит быть грязным. Это такое проявление заботы. Когда вы доведёте девушку до наивысшей точки наслаждения, её тело будет обессилено, поэтому… — она указала на платки. Итачи мутными глазами следил за ней, пытаясь запомнить, что она говорила. — А вы? — надломлено произнес он. Йоко легко засмеялась, облизала свою ладонь и неторопливо начала его гладить. — В ваш первый раз, было бы справедливо, если бы вы первый познали удовольствие, — в её руках член быстро наливался кровью и твердел. — Помните, я говорила, что девушку надо довести до края? — он нашёл в себе силы только кивнуть. — Поэтому, даже когда она станет умолять и хвататься за вас, прося быстрее её наполнить, подразните её ещё немного. Доставьте ей наслаждение так, чтобы она забыла, кто она. И когда её тело будет наполнено негой, войдите в неё вот так. Итачи следил, как она приподнялась над его плотью, прижала его головку к своему влажному лону и чуть надавила на чувствительный комочек плоти, затем скользнула по нему несколько раз. Повела дальше членом к истекающему, желанному входу, огладила себя его плотью. Парень чувствовал, что готов завыть: перед его глазами плясали звёзды. Но она и не думала облегчать его страдания. Она немного на него насадилась, так, что в неё вошла головка, и снова приподнялась. Итачи зашипел. Затем она ещё несколько раз проделывала то же самое, но каждый раз впуская в себя всё больше и больше плоти, дразня его. Он не выдержал, сжал её бедра и со стоном насадил её до конца. Она выгнулась и протяжно застонала. Йоко опускалась и поднималась на нём, скользя по его плоти круговыми движениями, иногда сжимая его внутри, доводя до грани. — Не забывайте и о партнёре, — Йоко прижала его ладонь к своему лону. Он гладил чувствительный комочек плоти, очерчивая пальцами место, где они соединялись. Резко подхватив за талию, не выходя из неё, он перевернулся. Девушка лежала на спине под ним, одна её нога обхватила его за талию, а ногти нежно царапали шею и плечи. — Я хочу, чтобы и вы наслаждались в моих объятиях, — прошептал он, обводя языком ей ухо. — И у меня появилось пару желаний… — он начал покусывать ей шею, посасывать кожу, оставляя засосы. — Я подскажу, как вам лучше двигаться, — и приподнялась, чтобы быть ближе. — И с удовольствием помогу воплотить ваши желания в реальность. К тому времени, как они обессиленно упали на подушки и заснули, свечи давно истлели, а за окном занимался рассвет.***
Йоко накинула на себя порванное платье, посмотрела на своего любовника, который крепко спал, и с улыбкой погладила свою шею, на которой к утру алело множество засосов и укусов. Мама была права, он и вправду был в её вкусе. Тихо прикрыв дверь, чтобы не потревожить уставшего мужчину, она на дрожащих ногах направилась к лестнице, где столкнулась с его спутником, который с интересом и чуть приоткрытым в удивлении ртом её рассматривал. — Добрый день, — поздоровалась она с лёгким поклоном. Голос её был сиплым от долгих стонов. — Добрый, — растерянно ответил синекожий мужчина. — Мы с другом планировали сегодня уходить… Йоко посмотрела на закрытую дверь. — Думаю, он задержится до завтрашнего утра, — легко улыбнулась девушка искусанными губами. — От своих сестёр я слышала о ваших… редких талантах. Думаю, они будут рады и сегодня скрасить вашу ночь. Мужчина чуть покраснел и отвёл глаза. Йоко поклонилась и начала аккуратно спускаться по лестнице. Кисаме казалось, что и на смертном одре он будет помнить хорошо затраханный вид девушки в порванном платье, что так походила на Акане. Он и не думал, что внутри Итачи скрывается столько страсти. «Тогда, приступаем ко второй части плана», — довольно усмехнулся мечник и направился на поиски табачной лавки.***
Йоко спустилась на кухню, когда там ещё оставались некоторые её сестры и мама Макуса. При взгляде на неё девушки захихикали, а женщина обеспокоенно к ней подошла. — Всё хорошо? — женщина протянула к ней руки. Йоко сжала в своих ладонях протянутые руки и улыбнулась. — Даже лучше. Вы были правы, мама, он мне действительно по нраву, — томно закончила она, на что девушки ещё больше захихикали. — Такой холодный на вид, но с добрыми и горящими глазами, ах, такие всегда были во вкусе сестрицы Йоко, — сказала шатенка, с улыбкой покусывая ноготок на большом пальце. Остальные девушки согласно заулыбались. — Анами, ты всегда была наблюдательна, — по-доброму ответила Йоко. — Я пришла, чтобы попросить принести в покои Роз фруктового вина и лёгких закусок. Макуса растерянно глянула на неё. — Ещё не всё? Гости задержатся? — Да, до завтрашнего утра. — Так Кисаме-сама ещё на ночь остаётся, — близняшки радостно обнялись. Женщина кинула на них недовольный взгляд, но те не обратили на него внимания, продолжая кружиться по комнате. — Он не сделал тебе ничего плохого? — на вид девушка была немного замучена, но всё же лукаво улыбнулась. — Он доставил мне много удовольствия, — девушки в комнате завистливо застонали. — Но, надо будет заменить некоторую мебель в комнате после… — закончила она, и в комнате повисла тишина. — Ого, сестрица, я прям радуюсь за тебя, но не от всего сердца, — сказала ещё одна девушка. Йоко на это лишь ещё больше заулыбалась, вспоминая ночь. — Ты сказала, что он будет с тобой до завтрашнего утра, — мама нахмурилась. — Но ведь вечером прибудет Мацумото но Данна. Коичи но Данна писал, чтобы ты ему составила компанию. — Сестрица Мираи, — обратилась Йоко к девушке с чёрными, как ночь, волосами и бархатными серебристыми глазами, — насколько я помню, тебе нравится, когда мужчины в твоём подчинении, — Мираи кивнула. — Мацумото но Данна любит, когда женщина его наказывает, — сказала она. Мираи подскочила к Йоко и радостно обняла. — Сестрица Йоко, спасибо, спасибо, я так давно не развлекалась, — девушка аккуратно отцепила её руки от себя и погладила по волосам. — Видите, мама, Мираи с радостью займёт гостя вечером. — Коичи но Данна будет недоволен, — предупредила женщина. — Я знаю Коичи с детства, и довольным я видела его только два раза, — устало ответила она. — Но тогда он приедет сюда… — Он лишь ищет повод, чтобы приехать. Опять покричит, что-то сломает, но меня и пальцем не тронет, — она нежно улыбнулась женщине. — Не беспокойтесь.***
Не смотря на негу и звенящую пустоту в теле, он не чувствовал радости в душе. Итачи казалось кощунством — в объятиях одной, думать о другой; но мысли, как бы он упорно не пытался выбросить их из головы, возвращались из разу в раз. Плечи саднило от царапин, горло побаливало от стонов, а он всё гадал: а Акане как с ним повела бы себя? А как она стонала бы на нём, или под ним? Какая её кожа? Какое у неё лицо в момент наслаждения? Сколько у неё родинок на теле? Чем пахнут её волосы? Какая она на вкус? Дверь открылась, и в комнату зашла Йоко: улыбка не сходила с её губ. — Не желаете освежиться? — девушка повернулась к нему спиной, неспешно скинула платье, позволяя тому скользить взглядом вдоль тела, и нагая пошла в ванную, соблазнительно покачивая бёдрами. А Акане соблазняла бы его так? Дотрагивалась бы она к нему с такой страстью? Ему нестерпимо хотелось это узнать, увидеть, как почернеют её глаза от страсти, услышать, как она будет его молить, чтобы он её заполнил. Но Итачи понимал, что к Акане он никогда не дотронется.***
— Какая она? — ещё несколько секунд назад, он целовал её лоно, вылизывал складки, легко прихватывал губами чувствительный комочек плоти; языком и пальцами проникал в неё, удерживая её бедра. Она выгибалась, стонала, хватала его за волосы, прижимая к себе сильнее, и двух слов не могла связать. Солнечный свет лился из окна, и он мог вдоволь рассмотреть её тело и эмоции, не скрытые полумраком. Волосы разметались по кровати золотыми нитями, небесные глаза сияли лукавством, лицо раскраснелось, и на пухлых губах играла лёгкая улыбка. — О ком вы? — Итачи продолжал целовать её бедра и живот. — Вчера вы обмолвились «Она не…», и попросили смыть макияж. Она не красится? Он отвёл глаза, не желая отвечать на вопрос. Попытался отстранится, но она схватила его за руку и потянула к себе. Мужчина поддался, и Йоко уложила его голову себе на живот и принялась делать лёгкий массаж головы, расслабляя его. — Обычно сюда приходят в поиске удовольствия разного толка. Кому нужна компания, кто просто хочет хорошо провести вечер, кто желает плотских утех. Но вы пришли в поиске человека, точнее, образа девушки. — Мне обязательно отвечать? — её ловкие пальчики неспешно перебирали его волосы. — Вы подарили мне много удовольствия, прошу, удовлетворите моё любопытство тоже. Итачи задумался, стоит ли вообще что-то говорить, несмотря даже на то, что он был девушке очень благодарен. А если и говорить, то с чего начать? Йоко поняла его молчание как согласие. — Мы с ней похожи? — Очень. С первого взгляда даже не отличить. А голос… я не знаю, со мной она никогда не разговаривала в подобном тоне. — О, это так захватывает, — искренне засмеялась девушка. — Никогда не встречала девушек, похожих на себя, да ещё и настолько. Теперь мне безумно хочется с ней встретиться. — Вам бы не понравилась эта встреча. Она грубая и невоспитанная. — Ммм, она со всеми такая? —… наверное, только со мной. — Вы сделали ей больно? Обидели? — Не припомню. — Она вам нравится? — девушка продолжала улыбаться, ей так хотелось узнать как можно больше о той, с которой она схожа. — Нет, — его ответ был настолько поспешным, что она еле смогла сдержать свой смех. Ах, как хорошо, что он лежал с закрытыми глазами. — Но вы её желаете. — … пожалуй, да. Но этого никогда не случится. — У неё есть тот, кто мил её сердцу? — Не знаю. Она поцеловала меня, когда была не в себе. Но в остальное время она ни разу не была со мной мила, и ни разу не улыбнулась, — тон хоть его был спокоен, но женская интуиция подсказывала ей, что его это задевает. — Хотите проверить, как она к вам относится? — парень молчал, и Йоко решила, что ответить для него будет ударом по его гордости, поэтому она продолжила. — Останьтесь с ней наедине в полумраке. Нежно, неторопливо прикоснитесь к её лицу, можете легко погладить её губы, а затем неспешно отнимите ладонь от её лица, и если она потянется за прикосновением, то как бы она не отрицала, вы ей по нраву, по меньшей мере. — А если отшатнется? — спросил он тихо. — То, увы… вы и правду ей не любы. Парень молчал, и повисла неловкая тишина. Йоко решила перевести его внимание и отблагодарить за рассказ о девушке. — Есть то, чего мы ещё не пробовали, но то, что вам точно понравится. Он вскинул голову, чтобы лучше её рассмотреть. Ранее, всё из того, что она предлагала, ему было по нраву. Девушка загадочно улыбнулась, аккуратно приподнялась и села у его ног, кровать опасно наклонилась: за эту ночь они сломали одну из ножек, а другая — издала подозрительный треск. Она наклонилась и мягко поцеловала его плоть, член заинтересовано дёрнулся. Итачи раскинулся на подушках, чтобы лучше видеть, что она будет делать. Она взяла в руку его естество и облизала головку, парень дёрнулся и зашипел сквозь зубы. — Я хочу подарить такое же наслаждение вам, как и вы мне, но никто не может лучше мужчины сделать минет другому мужчине, — она продолжала его гладить, иногда кидая на парня взгляды, чтобы проверить, как ему нравится больше. — Если вам интересно, я могу позвать своего брата Саске, он в этом лучший… В её руках плоть резко опала, и она обеспокоенно глянула на него. Парень закрыл глаза ладонью и как-то тяжело сказал: — Давайте, без Сас… без вашего бра… давайте без лишних людей. Для себя Йоко решила, что ему не нравятся парни, и с ободряющей улыбкой продолжила его ублажать.***
Солнце ещё не встало, когда напарники выдвинулись в дорогу. Они отошли на достаточное расстояние от города, когда решили надеть свои плащи обратно. Кисаме лишь поздоровался с ним утром, и они не разговаривали остальное время. Итачи замечал, что его напарник кидает на него задумчивые взгляды и понимал, что тот в силу их долгого сотрудничества не позволит выйти этой ситуации за пределы их двоих. Но всё же, решил прояснить ситуацию. — Кисаме-сан… — начал Итачи, — надеюсь, вы понимаете… — Можете не говорить, Итачи-сан, меня это не касается. То, что было в доме гоэ, останется в доме гоэ. — Хорошо, другого я не ожидал. — Пока вы были отвлечены, — аккуратно сказал мечник, — я связался с лидером, чтобы сообщить, что миссия провалилась. Итачи согласно кивнул. — Какие распоряжения поступили? — Возвращаться на базу. Заказчик всё равно настаивает на выполнении миссии. Поступили сведенья, что где-то через месяц дайме Того будет устраивать большое празднество. День рождения и годовщина правления. Было решено проводить миссию во время праздника. Нужно разработать план. Они подошли к кромке леса, когда начало светать, и поэтому решили продолжить свой путь, прыгая по деревьям. — Нужен будет отвлекающий фактор, — Учиха маневрировал между веток и составлял план. Какая-то перепуганная белка метнулась в бок, и вслед за ней чуть не полетел кунай Итачи. — После внезапно пропавшей охраны, они увеличат количество патрулей, а с учётом праздника можно будет потеряться в толпе. Это отличная возможность действовать под прикрытием. Кто-то должен будет наняться на работу внутрь дворца. Но, без поддержки в виде отвлечения, будет невозможно. — Я примерно о том же думал, — кивнул Кисаме, уворачиваясь от низкорастущих веток. — Можно устроить диверсию в городе, но тогда во дворце усилят охрану. А Коноха очень близко, так что действовать нужно будет незаметно. Я не удивлюсь, если в охране будут шиноби Листа, этот ёкай стольких замучил, что точно найдётся тот, кто захочет всадить в его сердце нож. — Надо будет продумать несколько вариантов. — Да, но лучше заняться этим в убежище. Погода хорошая, думаю, к полудню будем на месте. Итачи промолчал, и весь дальнейший путь они провели в тишине. Они не успели взойти на холм, с которого хорошо просматривалось убежище, а женский смех и гневный крик Дейдары было уже слышно. — Ничего не меняется, — усмехнулся Кисаме. Чем ближе они были к логову, тем Учиха становился отрешённее. С холма они наблюдали за тем, как Дейдара почти серьёзно атаковал их своими глиняными бомбами. Сначала казалось, что те пустышки, но после того, как две птички столкнулись в воздухе, когда Акане, уходя из-под одной из атак, упала на землю, и раздался взрыв, Кисаме забеспокоился, а Итачи, кажется, застыл. Тот, к своему удивлению, видел то, о чём говорил ему ранее напарник. Ками играючи уворачивалась от бомб и разрезала их чакрой на подлёте. В движениях Акане чувствовалась техника и понимание того, что она делает. Они и вправду выросли. — Что скажете, Итачи-сан? Удивили они вас? Учиха промолчал и почувствовал укол зависти, что ли? Ведь такими они стали не под его началом. Дейдара отвлёкся на приветствие. А Акане, воспользовавшись заминкой, подбежала к ним. Подрывник крикнул что-то недовольное ей вслед. — С возращением, Кисаме, — улыбнулась ему девушка, — и вам здрасте, Итачи-сан, — сказала она небрежно и переключила своё внимание на мечника. — Они так над нами издевались! — жаловалась девушка. — Какузу заставил кольцо Орочимару искать! Сасори с трупами драться! А Дейдара шуток не понимает. Я так рада, что ты вернулся, — стёрла она фальшивую слезу. — Смотрю, вы насыщенно провели время, — Кисаме погладил её по голове. — Я не с пустыми руками, — девушка удивлённо смотрела, как мужчина достает из сумки с кунаями пару пачек сигарет и протягивает ей. — Пытался найти что поинтереснее. Вот эти со вкусом шоколада, а эти — с вишней. Акане взяла пачки, будто не веря, что такое могло произойти, и прижала к себе. В один момент её лицо изменилось: глаза засияли, лёгкая и искренняя улыбка озарила лицо девушки. Её эмоции были настолько искренними, что они удивили даже мечника. — Кисаме, — сказала она нежно. На его памяти она так разговаривала крайне редко, и подобный тон он, наверное, слышал только от девушки в доме гоэ, с которой провёл время Итачи. — Я говорила тебе, что ты лучший? Я так тебя люблю сейчас. Мечник, не ожидавший такой реакции от девушки, не знал, что ответить. — Да, это пустяки, — в смущении отвернувшись, он наткнулся на недобрый взгляд Итачи. О, он так же смотрел, когда Кисаме хвалил Акане. Лёгкая дрожь пробежала по коже, и даже Самехада взволновано зарычала. — Ты лучший, — ещё раз сказала девушка, повернулась и крикнула, — Ками, мы спасены лучшим мужчиной в этом логове! Итачи прошёл мимо радостной девушки, задев ту полами плаща. — Что это с Мадамой? — спросила Акане. — Да, кто его знает, — ответил мечник, ухмыляясь про себя. Вторая часть плана прошла даже лучше, чем он ожидал.