Неправильные

      Ещё в начале учебного года Ривен бы рассмеялся в лицо любому, кто сказал, что его и фею разума будут связывать какие-то отношения. И тут даже не о романтических речь. В здравом уме он бы точно не позволил этой чокнутой социопатке стать его подругой. Он терпеть не мог обсуждать собственные чувства. Собственные эмоции. А при виде этой девчонки его просто выворачивало наизнанку, откровения так и лились из его сознания, будто он на исповеди. А она — священник. Священник, облачённый вместо рясы в короткие джинсовые шорты и приторно-девчачьи свитера.       Всё закрутилось так быстро, что он сам не понял. Ему снились сны, такие яркие, что от них у него глаза резало каждый раз после подъёма. Он уже бросил курить траву, лишь изредка закидываясь таблетками. Но это не проходило. Образы становились всё чётче. Он искренне надеялся, что главная героиня этих снов — Беатрикс. И там действительно была она. Восседала на огромном, величественном троне, кривя свои губы и с высокомерием рассматривая всё вокруг. Но в конце концов появлялась она. Приносила с собой какую-то смешную табуретку и усаживалась подле феи воздуха. Закидывала ногу на ногу, покачивая ей в такт музыке, раздающейся из её наушников. И казалось, ей было совершенно плевать на происходящее вокруг. Она находилась в своём особенном мире, в котором не было места ни для кого больше. С каждым разом табуретка становилась всё больше и больше. Беатрикс злилась, топала своими ножками, метала гром и молнии в прямом смысле этого слова. Но виновница всего этого не останавливалась. Вторгалась со своей табуреткой всё чаще и чаще.       Он заметил, как засматривался на неё в столовой. И был уверен, что она смотрит тоже. Он знал. Не могло же его помешательство быть только с одной стороны. Беатрикс замечала, но никак не реагировала. Лишь поджимала сливово-красные губы. Скай раскусил его сразу же. Друг будто бы каждый вечер записывал себе в ежедневник очередную порцию для подколов, а на утро выливал их на Ривена.       Он преследовал её, загонял в углы, как убегающую лань. А она сопротивлялась, так яростно сопротивлялась, что он уже поверил, что это было его личное безумие. Что он сам себе всё придумал. И может, это просто последствия от ломки. Она сдалась где-то через месяц. Объявила своему сладкому мальчику, что им не по пути, а этот придурок даже держать её не стал. Отпустил, сказав, будь счастлива. Ривен готов был рассмеяться ему в лицо, понимал ли этот фей, что он совершил самую крупную ошибку в своей жизни.       Муза совершенно не такая девушка, которую он привык видеть возле себя. Она не обводила губы яркой помадой, не крутила волосы в изящные локоны, она красила ногти чёрным лаком, часто сгрызая их из-за давления других людей. Она не любила платья и украшения, предпочитая только сережки-кольца, которые купила на какой-то распродаже. Она не следовала модным трендам. И ему было совершенно плевать на это. Она была нужна ему такой не-идеальной. Такой настоящей.       Они совершенно не подходили друг другу. Слишком искренняя мизантропка и активный экстраверт. Он любил вечеринки, поединки, чувство, когда ты одерживаешь над кем-то победу, и её глаза, светящиеся фиолетовым цветом. Она — тихие уединенные места, шум ветра, громкую музыку и его улыбку. Она — это вечный самоконтроль. Он — настоящий хаос. Она — утешение с каплей цинизма. Он — страсть с огромным эго. Она — чересчур пофигистична с этой своей пассивной агрессией, а он — слишком преданный и немного дрянной.        У Музы не было синдрома спасателя, и Ривена она спасать совершенно не собиралась. Но он был таким потерянным и одновременно таким искренним, совершенно не умеющим скрывать свои настоящие эмоции, что, оказавшись с ним один раз, она не смогла покинуть его больше. Она прекрасно понимала, что они убьют друг друга однажды. Что их ссоры — это триллер высшего качества. Его эмоции выводили её из себя. Ей бы болтать с Сэмом обо всём на свете, качаться на волнах его спокойствия и строить с ним волшебные замки. Но она кидается в морскую пучину с Ривеном, понимая, что плавать она совершенно не умеет. Но он старается. Правда, старается. Пытается удержать её на яростной, неспокойной глади, но только идёт ко дну вместе с ней. А девочки её совершенно не понимают. Аиша откровенно говорит о том, что он просто пользуется ей, как носовыми платками, вытирая себе слёзы. Она его таблетка, но как только он встанет на ноги, выплюнет её в ближайшую урну. Но Муза понимает, что таблетка здесь, скорее, Ривен. Таблетка — вызывающая привыкания, и она уже чувствует себя конченной наркоманкой, но не может справиться без очередной дозы. Разрушительной, но не опасной. У Музы ощущение, что она танцует в пламени, порождённом его душой. И это чувство не описать. Но по ощущениям будто ты целуешь Бога, а на самом деле исцеляешь Дьявола.       Ривену совершенно плевать, кто такие эти соулмейты. Ему бы только в глаза шоколадные смотреть и музыку обсуждать. Хотя Скай говорит, что это что-то серьёзное. А ему как-то все равно. Серьёзно-несерьёзно. Его Муза на тренировочной площадке ждёт, а феи разума почему-то категорически ненавидят опоздания.       Муза в соулмейтов верить не хочет. Упорно отказывается принимать все доказательства, представленные девочками и этого борца за справедливость в лице принца Эраклиона. Ну и что, что во снах видела? Мало ли что кому снится! Она чувствует их беспокойство, но убеждает, что спасать её не надо. Себя пусть спасают, а её в покое оставят.       Они выглядят, как долбанное клише к очередному романтическому фильму или книге. Хулиган и хорошая девочка. И все уверены, что без разбитых сердец здесь не обойтись. Наверное, позже они пожалеют об этом. Но не сейчас. Он взгляда не может оторвать от этих глаз цвета виски, а она от его души, которая сияет ярче, чем любой бриллиант в этом мире.