Музыка лириума

Кассандра нервно мерила шагами просторную комнату, даже не пытаясь скрыть свое беспокойство. Вопрос был слишком серьезен, чтобы притворствовать. Четверть часа назад она поймала едва вернувшегося Тревельяна буквально у порога его покоев и, не дав даже умыться, начала разговор. — Инквизитор, дело не терпит отлагательств. Командор Каллен настаивает, чтобы ему нашли замену. Я по-прежнему считаю, что в этом нет нужды, но он непреклонен, и я хочу, чтобы вы с ним поговорили лично. Тревельян снял с пояса меч, сел на край кровати, безжалостно пачкая светлое шелковое покрывало, и начал стаскивать грязные сапоги. Заявление Кассандры было как снег на голову, и ему требовалась пауза, чтобы обдумать ответ. — Когда он с вами об этом говорил? — Несколько дней назад. Я сказала, что не могу принять такое решение в одиночку, и нужно дождаться вашего возвращения. Тревельян снова помолчал, задумчиво разглядывая испачканное покрывало. Он надеялся, что Каллен справится. Но, похоже, все оказалось серьезнее, чем казалось вначале, и теперь у Инквизиции стало одной проблемой больше. Нужно было срочно искать нового командующего. — А почему он так резко изменил решение? Еще две недели назад, когда я говорил с ним об этом, он был настроен более оптимистично. — Он сказал, что у него появились галлюцинации. Что командующий должен сохранять трезвость рассудка, а он уже ни в чем не уверен. Я не знаю, что ему показалось, но я абсолютно не представляю, кем его можно заменить. Если он не передумает, нужно будет срочно созвать военный совет и решить, что делать. Очередной военный совет, с легкой иронией подумал Тревельян. Сколько их уже было? Лишь на одном из трех они принимают сколько-нибудь значимые решения. А что они могут решить сейчас, он и вовсе не представлял. — Давайте с военным советом немного повременим, — он отодвинул сапоги в сторону и со вздохом облегчения вытянул гудящие ноги. — Сначала, как вы и предлагали, я все же поговорю с Калленом. Попробую выяснить, насколько все серьезно. Кассандра покачала головой. — Безусловно, мы должны сделать эту попытку, но я не уверена, что вы сможете его переубедить. Нам нужно подумать о запасном варианте. Тревельян потер лицо ладонью, размазывая осевшую на нем дорожную пыль. — Нет у нас никакого запасного варианта. Войско состоит почти сплошь из зеленых новобранцев. Да, у нас есть несколько опытных военных, но такой хватки, как у Каллена, нет ни у кого из них. Он прирожденный командующий, лидер, он показал это еще в Киркволле. Я не был свидетелем того, что там происходило, но много слышал о тех событиях — в частности, от Варрика. Да и солдаты любят Каллена, и не обрадуются, если его сменить. — Я согласна с вами, Максвелл. Я тоже хорошо осведомлена о том, что было в Киркволле, именно поэтому и написала тогда Каллену. Он был лучшей из возможных кандидатур на должность командующего, и я ни секунды не жалела, что предложила ему этот пост. Но его невозможное упрямство… у меня мало надежды, что вам удастся убедить его изменить решение. И это решение все очень усложняет. Тревельян помолчал. В иные моменты он почти физически ощущал тяжесть своей ноши — и метка, от которой временами надоедливо ныла кисть руки, была здесь совершенно не при чем. Принимать решения, от которых, возможно, зависела судьба всего Тедаса — это слишком для одного человека. И даже люди, которые сплотились вокруг него и помогали ему, чем только возможно, не могли снять с него ответственности за эти решения. — А может быть… вы, леди Пентагаст, согласились бы принять командование? — осторожно спросил он после короткого раздумья. — Если я не сумею переубедить Каллена. Кассандра секунду внимательно смотрела на Максвелла, а потом цокнула языком и коротко мотнула головой. — У меня нет достаточного опыта в этом вопросе. Да, я могу вести за собой людей, я неплохо владею оружием и могу обучать новобранцев. Но у Каллена есть практические навыки командования большим войском. Кроме того, он показал себя, как отличный стратег. Я реально смотрю на вещи и сильно сомневаюсь, что смогу его заменить. — Неплохо владеешь оружием? — Тревельян усмехнулся. — Кассандра, иногда скромность — это лишнее. Ты владеешь оружием более чем неплохо, ты владеешь им прекрасно. Я всегда спокоен, когда ты прикрываешь мою спину. В частных разговорах, особенно в эмоциональные моменты, он иногда невольно переходил с Искательницей на «ты», и она ему это позволяла. Она тоже временами переступала эту черту, но гораздо реже, чем он. В ответ на его слова ее острые скулы едва заметно вспыхнули, подчеркивая шрам, пересекавший правую щеку, и он вдруг подумал, что этот шрам нисколько ее не портит — напротив, отличает от сотен других. — Это еще и вопрос доверия, Максвелл, — почти мягко сказала она, слегка улыбнувшись. — Вы доверяете мне, и я это ценю. — Да, доверяю. Но дело не только в этом. Ты действительно владеешь мечом так, будто он продолжение твоей руки. — Вы хорошо знаете, что Каллен владеет мечом не хуже, — задумчиво отозвалась Кассандра. — Да, я знаю. Но он упрямец, как вы верно заметили, и я не уверен, что сумею его уговорить. Впрочем, разумеется, я попробую. — К тому же… — медленно добавила Искательница, словно обдумывая еще какие-то варианты, — у нас есть планы касательно Адаманта. А менять командующего перед штурмом крепости — безумие. — Да, я тоже думал об этом, — Максвелл тяжело вздохнул. — Я поговорю с ним, как только немного передохну, и сделаю все, чтобы он остался на своем посту. Хотя бы до взятия Адаманта. — Да поможет вам Андрасте, Инквизитор. Я буду ждать результатов вашего разговора. А теперь, вы, наверное, хотите отдохнуть. Я вас оставлю. Она коротко кивнула и вышла. Оставшись один, Максвелл забрался с ногами на роскошную кровать, откинулся на подушки и прикрыл глаза. Тусклый вечерний свет вяло пробивался сквозь опущенные шторы, бросая на ковер гротескно длинные тени. Тишина, вдруг окутавшая комнату, казалась такой непривычной, словно шум — напряженные разговоры, лязг оружия, командные выкрики — стал обыденным фоном бытия. «Я поговорю с командором завтра», — устало подумал Максвелл, поворачиваясь на бок и зябко кутаясь в вышитое покрывало. — До завтра ничего не изменится, а утро, как говорит один мой знакомый гном, вечера мудренее».

***

Каллен лежал на сбившемся покрывале и смотрел на рваный край одной из досок, составлявших то, что осталось от крыши. Когда-то это была крепкая деревянная кровля, но дождливый климат беспощаден к древесине — со временем она прогнила и грозила вскоре обрушиться целиком. Правда, в башне не только крыша требовала ремонта, но Каллен считал, что в замке есть помещения, которые нужно привести в порядок в первую очередь. Тронный зал, библиотека, покои Инквизитора. В результате до кабинета и спальни командующего рабочие так и не добрались. Впрочем, Каллена это не особенно волновало. Особенно сейчас, когда его взгляд отрешенно скользил по дырявому потолку, ни на чем долго не задерживаясь и с трудом пробиваясь сквозь липкий красноватый туман. На самом деле никакого тумана в комнате, конечно, не было. Он существовал лишь у Каллена в голове, дурманил сознание, но полностью отключиться не позволял. Разум снова и снова терзали смутные образы, которые, не будучи снами, к реальности тоже отношения не имели. Разве что к далекому прошлому, которое Каллен хотел бы вытравить из памяти. Он толком не спал третьи сутки. Бессонница пришла вместе с видениями и почти непрерывной головной болью, которая днем вызывала у него вспышки неконтролируемого раздражения, а ночью — сдавленные стоны. Порой, когда боль становилась невыносимой, он вцеплялся зубами в край одеяла, чтобы не закричать. Иногда немного помогала холодная вода, и рядом с кроватью теперь неизменно стоял кувшин с талым снегом. — Уходи… прочь! — устало пробормотал он, вглядываясь в очередную безликую тень, возникшую в полумраке. — Тебя нет… я знаю, что тебя нет. Ты… играешь со мной. Я больше не попадусь на эту удочку. Уходи… Реальность снова ускользала, рассыпалась, как мозаика, как песок, струящийся сквозь пальцы. Когда дверь внизу вдруг открылась, громко скрипнув и наотмашь полоснув ледяным сквозняком, Каллен решил, что это ему тоже чудится. Шаги, прозвучавшие следом, его не переубедили, как и скрип лестницы под чьими-то мягкими сапогами, и лишь увидев приближающийся смутно знакомый силуэт, он усомнился в своем первом предположении. — Кто здесь? — хрипло пробормотал он, с трудом приподнимаясь на смятой постели. — Срочное донесение? — Ну, если я похож на срочное донесение, то, разве что, очень пикантного содержания, — раздался в темноте знакомый голос, и Каллен шумно выдохнул. Дориан. Конечно, кто еще мог войти вот так, бесцеремонно и непринужденно одновременно. Но, Дориан или видение, принявшее его облик — сейчас оба были нежеланными гостями. Каллен не хотел, чтобы его снова видели в минуты слабости и боли; резким движением сев на кровати, он вгляделся в лицо вошедшего и тихо сказал: — Дориан… или кто бы ты ни был… сейчас не лучшее время для разговоров. Если… нет ничего срочного… я хотел бы побыть один. — О, разумеется! Как только я отдам тебе то, с чем провозился добрую половину сегодняшнего дня, сразу же покину сей гостеприимный кров. Точнее, кров — это громко сказано, — Павус выразительно поднял взгляд на дыру в крыше. — Скорее, его отсутствие. — Отдашь мне… что? Я ничего не просил, — Каллен озадаченно замолк, расфокусированным взглядом наблюдая за неожиданным гостем и не имея сил даже на то, чтобы теряться в догадках. — Иногда меня не надо просить, — Дориан приблизился к кровати, и Каллен отчетливо увидел его улыбку. Он вытащил из кармана какой-то пузырек и протянул его командору: — Вот, это надо выпить. Возможно, зелье не снимет боль полностью, но значительно уменьшит — наверняка. Каллен машинально взял протянутый пузырек и несколько секунд непонимающе смотрел на него. — Это обезболивающее зелье? — Оно самое. С минуту Каллен молчал, постепенно осознавая, что происходящее — не сон и не видение. Дориан действительно принес ему зелье, как и говорил. Каллен настолько не привык, чтобы о нем заботились, что сейчас просто не знал, как реагировать. Сказать «спасибо»? Но этого казалось слишком мало по сравнению с тем, что сделал Дориан. Из его слов было ясно, что зелье он приготовил сам. — Ты… это было совершенно необязательно, — неловко пробормотал Резерфорд, снимая крышку. Дориан закатил глаза. — Конечно, необязательно. Помогать людям вообще необязательно. Но, говорят, это украшает, а я люблю украшения, что поделать. Каллен секунду поколебался, а потом залпом выпил содержимое пузырька. И пожалел, что Дориан не захватил еще и снотворное. Может, это помогло бы избавиться от галлюцинаций, хотя бы ненадолго. Правда, трудно сказать, что более мучительно — видения наяву или во сне. — Спасибо, — тихо сказал он, зачем-то возвращая пустой пузырек Дориану. Его пальцы заметно подрагивали. — О, не стоит благодарности, — театрально отмахнулся Павус. — Как ты себя чувствуешь? Каллен натянуто улыбнулся. — Терпимо. — А с виду не скажешь. На секунду привычная маска иронии изменила Дориану, его челюсти сжались, а линия подбородка очертилась резче, придав лицу почти болезненное выражение. Смотреть на Каллена, который явно сдерживал гримасу боли, было невыносимо. Но разводить сантименты Павус не собирался — он пришел не для этого. Кто бы что ни думал о нем, он пришел помочь. — Скажи, а почему ты не обращался к аптекарю? — с деланной небрежностью поинтересовался он, в очередной раз окинув взглядом скудную обстановку. — Зачем было молча терпеть столько времени? Каллен замялся. — У аптекаря и так забот хватает. Ломка — не сквозное ранение в живот и не отрубленная рука. Больные и раненые больше нуждаются в помощи. Дориан несколько секунд внимательно смотрел на него, а потом покачал головой. — Поразительно. Наверно, ты никогда не потеряешь способности меня удивлять. — Чем это? — А сам не понимаешь? Хотя нет, похоже, правда не понимаешь. Ладно, оставим эту тему. Видимо, понятие жертвенности мне недоступно. Как тебе недоступно понимание того, что иногда нужно подумать и о себе. Каллен покачал головой. — В нынешней ситуации это было бы слишком большой роскошью. Его губы на секунду свело судорогой, и он резко отвернулся, по обыкновению пытаясь делать вид, что все в порядке. Дориан заметил это движение и шагнул ближе: — Не помогает? — Нет… все нормально. — Не лги мне, Каллен, это не твоя стихия, — Дориан выразительно закатил глаза. — Я могу подойти? Секунду Каллен колебался, а затем молча кивнул. Ему вдруг стало неловко, что он раздет, и он подтянул к себе наполовину сброшенное одеяло. — Лучше будет, если ты ляжешь, — негромко сказал Дориан, садясь на край кровати. Каллен хотел возразить, но новая вспышка боли заставила его передумать. Он медленно опустился на подушку и прикрыл глаза. — Подумай о чем-то приятном. Возможно, о тех местах, куда тебе хотелось бы вернуться. О дорогих тебе людях. О детстве. Голос Дориана звучал словно издалека, он вливался в уши мягко и успокаивающе; будто по волшебству, под закрытыми веками ожили бескрайние поля Хоннлита, смеющееся лицо Мии и соседский щенок мабари, неловко пытающийся ловить мотыльков. На лоб медленно опустилась гладкая ладонь, и успокаивающая прохлада полилась с кончиков пальцев, невесомо скользя по коже и будто смывая все, что тяготило. — Это… кажется, это правда помогает, — через пару минут пробормотал Каллен, ловя себя на странном желании накрыть ладонь Дориана своей, прижать ее плотнее, раствориться в этом волшебном ощущении. — Тише… — Дориан наклонился чуть ниже, мягко проводя пальцами по спутанным прядям светлых волос, взмокших от пота. — Не обязательно что-то говорить. Но, если захочешь чем-то поделиться — я готов слушать. Ты удивишься, но слушать я тоже умею. На несколько секунд между ними снова повисла тишина, а потом Каллен тихо вздохнул и медленно заговорил. — Мне… вспомнился Хоннлит. Такой, каким он был до Мора. Что там творится сейчас, я даже представить не могу. А тогда… Он еще немного помолчал и тихо продолжил: — Там пахло свежескошенной травой и диким медом. Я до сих пор помню этот запах. И туман над озером… — Ты родился в Хоннлите? — Да. Мне… было тринадцать, когда я уехал оттуда. — Чтобы стать храмовником, полагаю, — Дориан не сдержал двусмысленной усмешки. — Да. — Ты никогда не жалел об этом своем решении? Каллен опять на какое-то время замолчал, будто раздумывая, а потом сказал совсем тихо: — Наверное, нет. Вероятно, я должен был пройти через это. Кинлох, а позже — Киркволл. И сделать то, что сделал. То, что мог сделать в той ситуации. А еще… многое понять для себя. — И в конце концов уйти из Ордена? — И уйти из Ордена, — все так же тихо, но твердо ответил Каллен. — Чтобы с тем опытом, который был у меня к тому моменту, прийти в Инквизицию. — Мне кажется, или ты немного фаталист? — Дориан стал задумчив и теперь почти не насмешничал. — Не знаю, — по губам Каллена скользнула тень улыбки. Дориан легонько постучал пальцами свободной руки по подбородку, машинально пригладил усы и спросил: — Но ты говорил об озере. Озеро Каленхад, если не ошибаюсь? Названное в честь короля Каленхада? — Да. Ты интересовался историей Ферелдена? — Я интересуюсь всем понемногу, — Дориан чуть пожал плечами. — И историей в том числе. Тебе нравилось проводить время у озера? — Иногда… на самом деле, довольно часто, наверное. Я любил брата и сестер, но порой… они были такими шумными. — Значит ли это, что тебе нравилось одиночество? — Не одиночество… скорее, тишина. Она мне и сейчас нравится. Не всегда… но временами это нужно. — Я мог бы сказать, что понимаю… хотя, впрочем, действительно понимаю. Это покажется странным, но библиотеку я тоже ценю за тишину. Ну, и за наличие книг, разумеется. По губам Каллена вновь скользнула слабая улыбка. — Да… я знаю. Между ними снова воцарилось молчание, но оно не тяготило. Даже Дориана. Столь ценимая, как выяснилось, ими обоими тишина сейчас казалась мягким покрывалом, словно отделившим их от остального мира. Прошло еще какое-то время, прежде чем Дориан мягко спросил: — Тебя мучает бессонница? — Откуда ты знаешь? — Нужно быть слепым, чтобы не увидеть. Пожалуй, в следующий раз я принесу не только обезболивающее, но еще и снотворное. — Но… — Не возражай. Прошу тебя, хватит жертвенности. Когда это выходит за рамки, это утомляет. А сейчас попробуй заснуть. Каллен тихо вздохнул. Его веки действительно начинали тяжелеть — теперь, когда боль отступила, накопившаяся усталость давала о себе знать. Сквозь подбирающийся сон он невольно подумал, что рука Дориана на лбу намного эффективнее любых зелий. Магия, которая не разрушает, а исцеляет и даже приносит иллюзию покоя — это казалось почти откровением. Да, Каллен и прежде знал, что такое возможно, но знать в теории и ощутить собственной кожей — очень разные вещи. — Спасибо… — еще раз пробормотал он уже на грани полудремы. Последняя осознанная мысль, которая мелькнула в его голове, была о том, что Дориан странный. Они же вовсе не друзья, разве нет? Просто иногда играли в королевы, и Дориан почти всегда или жульничал, или проигрывал. Иногда умудрялся делать то и другое одновременно. Но вот уже во второй раз он пришел, чтобы помочь. Может, он иначе понимает дружбу? Может, Каллен сам чего-то не понимает? Его сердце очерствело, закрываться от людей стало для него почти нормой, и сейчас он впервые за долгое время подвергал сомнению некоторые из привычных тезисов. Быть может, иногда стоит позволить себе немыслимую роскошь — доверять. Даже людям с магическим даром. Быть может, один конкретный человек, в полной мере этим даром владеющий, действительно считает его другом. Последнее предположение даже в мыслях звучало немного дико, но пролилось неожиданным бальзамом на заледеневшую, запертую в собственном недоверии душу.