Проще

(1)

Несомненно, проще было навсегда забыть обо всём. Скуало медленно провёл ладонью по кристальной глыбе льда, непрерывно смотря в застывший взор алых глаз пленника, в попытках разглядеть в них что-то, затрагивающее лично его: некий скрытый ключ к решению от всех напастей, да хоть чёртову разгадку к возможному пути освобождения, которого сейчас капитан Варии вовсе не ведал. Каждая ошибка наказуема. Суперби бы яро поспорил с теми олухами, что утверждали обратное. Никаких потенциалов в себе они не таили и абсолютно всегда несли за собой крах всего мира. Для мечника любая возникшая проблема, непосредственно связанная с ценностями, возводилась в событие вселенского масштаба, а других больше не существовало, остальные попросту исчезали в будничной рутине бесчисленных дел. Сейчас, пожиная плоды их неуёмных амбиций, он стоял по ту сторону от ледяной Колыбели, хотя обязан был в тот злополучный день оказаться рядом. Реальность подавляла, вконец разъедая волю, в итоге заставляла подчиниться. Длительные размышления на тему неотвратимости судьбы щедро наполняли шальную голову и Скуало всё никак не мог отыскать какого-либо выхода из патовой ситуации, а угрызения совести, что не уберёг и вовремя не предотвратил фатальное поражение, постепенно подтачивали внутренний самоконтроль. Медленно и верно капитан погребал себя заживо. Колкий холод как всегда нестерпимо обжигал, и в мыслях невольно сравнивалась интенсивность возникающей боли от пламени ярости. Мечник отдёрнул руку, опустив голову, отошёл на шаг, больше не решаясь поднять и взгляда на босса в ледяном заточении. В воздухе витало чувство зловещей неопределённости. Совершенно по другому должны были обернуться катастрофические события и тем более — иначе завершиться их победоносное наступление. Правда, Занзас и не осуждал, вмёрзший в глыбу величественно стоял с нечитаемым выражением лица и никак не желал предоставлять подсказок своему незадачливому подчинённому. Последний вовсе не был уверен, что босс пребывал в причудливой разновидности коматозного сна, однако в то же время это виделось наилучшим исходом. Нежелательно допускать иной мысли: в действительности дело могло обстоять наоборот. Тогда точно бы никогда не простили стоящего рядом с Колыбелью безмолвного посетителя, в последнее время сильно зачастившего в засекреченный подвал Вонголы. Скуало не хотел наблюдать горькое разочарование в завораживающем взгляде с неестественным алым отсветом в глубине радужек. За короткое время цели его посещений спешно трансформировались в навязчивую идею, становясь неизлечимой болезнью: истязать себя, но продолжать пристально всматриваться в лицо с чётко очерченными скулами. Ритуал, вынуждающий безропотно следовать и беспрестанно мучиться. Не изведав страха, Суперби терялся, словно уменьшался в размерах, находясь в непосредственной близости к ледяной клетке. И в исключительных случаях он невольно робел, когда начинало казаться, что ничего не изменится: капитан сгинет в небытие, а пленник так и останется навечно вмёрзшим. Это заставляло нервно содрогнуться, в такие кризисные моменты мечник готов был пасть на колени, сломленный собственными демонами. Ему ни разу в жизни не приходилось испытывать столь смятённых чувств и крайне сложно было справляться, когда дело касалось Занзаса. Его личный абсолют. Измученное сознание рождало причудливые образы, однажды в которых Скуало привиделось невероятное: босс ему подмигнул. После случившегося Суперби окончательно решил — прекратить изводить себя и больше не возвращаться в безжизненное место без стратегического плана по вызволению Занзаса.

***

Однако призрачные видения не желали исчезать, чудились с заядлой периодичностью и совершенно не к месту, достигая апогея — когда в очередной миссии, срубая голову у цели, на миг показались знакомые тёмные волосы. Громогласно ругнувшись, Суперби со злостью засадил клинок в стоящую напротив бетонную стену, с лёгкостью протыкая механическим протезом насквозь, обессилено выдохнул и содрогнулся, чувствуя на себе лишь осуждающий взгляд Луссурии и понимающий — Бельфегора. Последний, опасно улыбнувшись, со знанием дела кивнул, словно внезапно нашёл посреди боя товарища по безумию. Поднявшаяся в воздух пыль причудливо переливалась искорками под лучами предзакатного солнца. Скуало неприязненно передёрнул плечами и ничего не произнёс, только с лязгающим звуком вытащил острие меча из стены и спешно покинул помещение, некогда служившим штабом одного неудачника, посмевшего перейти дорогу могущественной Вонголе. Смиренное служение старику тоже неблагоприятно действовало на психику: привносило ядовитые клетки в изрядно расшатанные нервы.

***

Постепенно волосы отрастали, клятва о преданности меркла, а мысли о вызволении босса выцветали. Единственное, не претерпевшее особых изменений — жгучее желание следовать за Занзасом, пускай тот никуда и не собирался вести, пребывая в ледяном заточении, а Скуало всю голову сломал, раздумывая о всяческих способах и возможностях снять последствия хитрой техники старика. Вонгола обладала поистине ужасающей силой. Столь значительный факт они попросту не учли. Да и не суть как важно: вряд ли босс, разузнав всё заранее, вероломно бы не ринулся вперёд. Уступчивостью Занзас явно не страдал, а мечник непременно бы помчался следом, оставив все здравые рассуждения далеко позади. Вдвоём они составляли шальной тандем, обречённый на сокрушительное поражение. Когда две горячие головы встречались на пути, образовывая некое подобие союза — впоследствии ни к чему хорошему это не приводило. У них и не было иного шанса в судьбоносном арсенале. Слепое очарование в серых глазах исчезло и Суперби теперь в одиночку расхлёбывал последствия их авантюры. С другой стороны всё складывалось как нельзя удачно: Занзас относительно жив и сейчас никак не мог повлиять на ситуацию. Ему с тонкой душевной организацией смириться с действительностью было бы куда сложней, чем рассудительному и терпеливому Скуало. Последний и сам с трудом справлялся, готовый опрометчиво броситься в омут с головой, он брал на себя все опасные миссии. Время неумолимо шло и с каждом годом казалось, что проще забыть обо всём и оставить все тщетные попытки борьбы. Однако капитан Варии яростно сопротивлялся.

(2)

Занзас высвободился из ледяных оков внезапно. Именно так и никак иначе: с применением собственных сил. Скуало, ощущая колкую зависть, ещё долго пытался отыскать таинственного спасителя. И поэтому всячески корил себя, что опередили и более того — кто-то смог отыскать действенный способ, нежели он сам. Чёртовы два неоспоримых факта, вдвойне бьющие по самолюбию Гордой Акулы. Боссу проще скрыться, моментально выставить Скуало за дверь и приказать Луссурии — никого не впускать и особенно — патлатых ублюдков. На всеобщее удивление обнаружилось: единственный, кого Занзас мог безболезненно лицезреть на своей территории, оказался хранитель Солнца Варии. Суперби, как бы не пытался пробраться внутрь, в итоге постоянно оказывался в коридоре, не успевая мельком даже разглядеть буйного хозяина спальни в кромешной темноте. Гнетущая обстановка с неозвученными интересующими вопросами нервировала, а вкупе с происходящими трансформациями невиданной силы вовсе хотелось взорваться: в душе мечника пробудилось неистовое пламя и стремительно рождались всё новые безумные идеи. Они в состоянии были отвоевать и заполучить желаемое. Он хотел поделиться пылающим сердечным огнём с очнувшимся Занзасом. Однако тот, словно предчувствуя, мигом отгородился, успешно скрываясь за створчатыми дверьми своей комнаты. Отворачивался всякий раз пока Скуало штурмом брал помещение и просто молчал, неестественно выделяясь белоснежными бинтами посреди сгустившейся тьмы. Вся бравада капитана застревала в вязкой тишине и разбивалась о стену, сотканной из настоящей безысходности и отсутствия какой-либо реакции босса. А дальше непонимающего Суперби спешно уводил Луссурия, вновь аккуратно выталкивал за порог, попутно принося искренние извинения, и спешно закрывал дверь перед носом. Боец определённо не желал находиться между двух огней, и с каждым прожитым днём вид его становился всё крайне измотанным. Очередная провальная попытка и вновь звук захлопнувшейся двери. Скуало обречённо вздохнул и случайно боковым зрением заметил в конце коридора маячившего Бельфегора. Безумный принц хищно оскалился, эффектно в руках обнажив веером остро наточенные стилеты, и неодобрительно покачал головой. Явно намекая: капитан в своём безумном стремлении расшевелить босса балансировал на грани жизни. Опрометчиво позабыл свой послужной список косяков, впоследствии которые могли породить в сознании Занзаса весьма печальный и неутешительный вердикт. Возможно, по столь простым причинам брюнет и не желал больше видеть некогда доверенное лицо. Всё простое теперь усложнилось и стало недоступным. Те же двери кабинета сейчас были заперты для всех, включая Суперби. Занзас безжалостно рвал контакты с прошлым. Обычное стремление человека, пытающегося вырваться из порочного круга событий, крепко связывающих его с Вонголой. Это Скуало прожил восемь лет, наблюдая смену дня и ночи и периодически смотря на безвозвратно уходящее время. Для босса ситуация представлялась иначе: вот только позавчера он с безбашенным и крайне приставучим парнем лихо шагнул в огромную залу, где подле высоких и величественных колонн их ожидал мрачный Девятый. Ослеплённые, они не успели получше узнать друг друга. И в одно мгновение показалось, что всё безвозвратно утеряно: время, желания и сила стремления двигаться вперёд. Занзасу проще было испепелить своего подчинённого на месте, но он выбрал несвойственное для себя ожидание. Скуало виделся в этом некий сакральный смысл — второй шанс на исправление патовой ситуации, собственноручно созданной и моментально возникшей после чудовищного поражения в битве восемь лет назад.

(3)

Решение не дожидаться первых шагов от босса мгновенно вспыхнуло в измученном сознании капитана. Следовало немедленно действовать, пока Занзас набирался сил. Единственная возможность вернуть утраченное доверие — предоставить проклятые кольца Вонголы на блюдечке. И как никогда с непреодолимым желанием хотелось доказать начальству свою исключительность, что не являлся очередным бесполезным отбросом. Скуало необдуманно ринулся исполнять свой приказ, не чувствуя особой необходимости с кем-либо его обговорить. Куда проще в мысленном взоре виделась последующая реабилитация в глазах с кроваво-алой радужкой по завершении всех мытарств, чем предстоящее откровенное обсуждение случайно услышанной тайны, изрядно мучающей в ночных кошмарах. Окрылённый гениальной идеей, Суперби с лёгкостью реализовал задуманное: в итоге отобрал злополучную коробочку колец у подручного советника CEDEF, вовсе не подмечая необычайную простоту трюка. И также обманул себя, немедленно стирая из памяти увиденный икс на перчатках странного японского школьника, а задуматься, по каким причинам поблизости к заварушке оказался первоклассный киллер Италии, он попросту не пожелал, прочь отметая все сомнения. Преисполненный гордости Скуало ворвался в штаб, удивлённо окинул взглядом пустующую гостиную и ринулся дальше — взбежал по лестнице вверх. Однако в последний момент замер, оставаясь в проёме раскрытых створчатых дверей зала собраний. Завороженно рассматривал непривычного босса, сидящего во главе длинного стола в окружении своих хранителей. Тем временем Занзас ни на кого не смотрел и даже не заметил новоприбывшего гостя, вероломно нарушившего доклад Леви. Взгляд его бездумно блуждал по лакированной поверхности дубового стола, и мыслями он был явно далёк от содержательной темы рассказа излишне преданного и самого дотошного подчинённого в Варии. Брюнет скучающе развалился на широком тронном кресле, вычурно расшитым красным бархатом с золотыми вензелями на спинке. Устало подперев щёку кулаком, он с нечитаемым выражением лица ничего не слушал. — Врой! — оглушительно разнеслось по зале до неприятного звона стеклянных поверхностей. — Босс с возвращением! — Скуало привычно оскалился и, спешно пересекая комнату, вытянул руку со шкатулкой, на крышке которой был выгравирован золотистый герб Вонголы. Занзас ожидаемо не оживился, лишь отнял руку от лица и протянул раскрытую ладонь на встречу. В наступившей гробовой тишине капитан с превеликой радостью открыл резную коробочку и аккуратно достал кольцо с мягкой атласной подушки, словно в любой момент оно могло рассыпаться в труху. Напоследок скользнул жадным взглядом по стальному ободку с заключённым в центре камнем, символизирующего атрибут Неба, и, не чувствуя подвоха, отдал сверкающее ювелирное изделие, испортившее их некогда безупречный план и ввергнувшее в восьмилетнее томительное ожидание. Не дождавшись реакции, Суперби с важным видом обошёл кресло, встав по правую сторону, стараясь особо не обращать внимания на сверлящие взгляды притихших хранителей. Немая сцена непозволительно долго затягивалась. Занзас так и не удостоил вниманием никого: ни мечника, ни тем более — кольцо. Глядя куда-то поверх вытянутой ладони, он ловко подкинул его и подхватил, держа двумя пальцами стальной ободок. И с лёгкостью сжал. Проще щелчком пальцев отправить капитана в мир иной, но босс избрал более щадящий способ — внезапно познакомил ничего непонимающего Скуало с лакированной поверхностью стола, по ощущениям сделанного из весьма неплохих материалов: наверняка из ценных пород древесины, произрастающих чёрт знает где. В момент смачного удара, когда явно происходил перелом костей носа со смещением, Луссурия моментально отвёл взгляд, а Бельфегор предвкушающе улыбнулся, внезапно учуяв металлический запах в застывшем воздухе. Капитан облажался — это заранее знали все присутствующие, едва Суперби переступил порог. Дальнейшие события оказались лишь последствиями необдуманного поступка. Пальцы Занзаса сжались сильнее и кольцо рассыпалось в труху. Без применения пламени ярости он запросто уничтожил подделку. Скуало, держась за сломанный нос в попытках унять хлещущую кровь, вздрогнул, воочию наблюдая картину собственного позора: неподобающее поведение правой руки босса Варии и тем более — его доверенное лицо. Обвели вокруг пальца, как сопливого мальчишку. И впервые за долгое время Занзас посмотрел на мечника, демонстрируя в полыхающем кроваво-алом взгляде глубокое разочарование. То, чего Суперби так страшился увидеть в застывшем взоре, периодически украдкой захаживая в подвал особняка Вонголы. С мельчайшими подробностями его персональный ад реализовался наяву. С каждой уходящей минутой место капитана имело шансы стать вакантным. Действительно, проще было бы забыть обо всём и оставить тщетные попытки. Однако Суперби пока твёрдо стоял на своём.

(4)

По неизвестным причинам на битве хранителей Дождя Занзас изъявил желание персонально появиться. Постоял минуту рядом с опешившим Скуало, хотя со дня пробуждения от Колыбели всячески избегал находиться с ним поблизости. Не удостоив даже взглядом подчинённого, босс смотрел только на его оппонента в предстоящем бое. И вмиг мечник приревновал к простому мальчишке. Смертельный список претендентов на верную гибель пополнился новым японцем, а перед ним следовал недомерок Савада. Все они получали больше внимания, чем лично Суперби за чёртовы восемь лет ожидания. До сих пор Занзас вёл свою линию поведения — сторонился назойливого капитана и полностью игнорировал его присутствие. Всё это невообразимо разрушительно действовало на хрупкую душевную организацию Гордой Акулы. Однако возникшая ситуация играла на руку. И теперь невероятно проще было эффектно показать и доказать боссу, что он — Второй Император мечей, а не какой-то парень, получивший титул с лёгкой руки. У Скуало оставались гордость и безусловный талант мечника. Непревзойдённый собственный стиль и умение подстраиваться под любые, пускай и удручающие обстоятельства. В акварионе удушающе сыро, под ногами препятствие в виде постоянно пополняемой воды, постепенно поднимающейся на уровень выше, вынуждая соперникам ускориться. Озвученная угроза о наличии неких морских чудищ, выпускаемых по истечении отведённого времени, вовсе не подействовала. Скуало лишь расплылся в предвкушающем хищном оскале, отчётливо понимая, что в новом Занзасе до сих пор теплились отголоски прошлой личности. Тот не случайно выбрал специфичную атмосферу, немного отпугивающую школьников и весьма располагающую для битвы за кольцо Дождя. Они бились необычайно долго, когда как Суперби рассчитывал управиться за минуту. И с каждой следующей секундой что-то шло не так: то малец не желал подыхать, то балансировал на грани жизни и смерти. Однако предательская мысль окончательно сформировалось в конце, возникла с невероятным запозданием, вихрем ворвавшись в сознание, когда израненный японский выскочка с глупой улыбкой на лице в очередной раз поднялся на ноги и невероятным образом нанёс удар тупой стороной меча по капитану Варии. Ясное понимание, обжёгшее самолюбие похлеще физической боли от острия клинка. Скуало не рассматривали в качестве достойного противника, а вся битва приурочивалась к банальной игре. Не было и речи как-либо задеть соперника, главная цель — оставить в живых. Осознание мгновенно захлестнуло разум и сработали инстинкты убийцы: Суперби вновь понёсся на Такеши, ловко уходя от атак странного и причудливого стиля, о котором так любезно вещали и явно бережно ценили, но содержание слов не доходило до разума, постепенно застилающегося гневом и раздражением из-за затянувшегося красочного представления. Ведущая цель — доказать и показать. И впервые Скуало вознамерился поговорить с соперником: внести толику ясности в карие глаза, наполненные страхом. Все стили давно повержены и теперь сложно чем-то было удивить. Выразительно он продемонстрировал собственное превосходство и не оппоненту, а неявному зрителю, зорко следящему за происходящим на экране. На уровне интуиции знал, что босс не стал бы заморачиваться и не устраивал эффектное помещение, не будучи в первых рядах наблюдающим за театром абсурда. Опрометчивый поступок, переломивший ход битвы. Суперби почувствовал, как лично внёс свою лепту, окончательно открывая глаза Такеши на затейливый стиль Шигуре Соэн Рю. И вместе с тем пришло окончательное осознание — всё это действительно устроено ради Скуало. Несомненно, проще испепелить капитана на месте, но Занзас сделал прощальный подарок в знак их «знакомства». Словно предугадав исход битвы, зная о невероятной жертвенности недомерков, лично собранных Реборном в единую команду, он заготовил последний сюрприз, пресекающий всяческие попытки им совместно выбраться из адского места. С самого начала этот бой был обречён, Скуало попросту не разглядел все знаки, а сейчас действительность оглушала, открывая глаза на давно свершившийся факт: гордость оказалась сломленной немного ранее, чем Ямамото нанёс решающий удар. В последний момент Суперби успел восхититься филигранностью поступка босса, а следом — и новой техникой. Разрушительный эффект от первого чувства превалировал, опрометчиво заставляя отказаться от всего и без сожалений окунуться в тёмную воду. Просто символично — акула сожрала глупую рыбёшку помельче. На большом экране ещё долго демонстрировали кровавые пузыри. Луссурия с негодованием посмотрел себе под ноги, а Бельфегор, поправляя повязки и периодически сползающую диадему, откровенно смеялся вместе с хохочущим боссом.

(5)

Открывая глаза и наблюдая выбеленный потолок, Скуало с восхищением задумался, что попал, если не в рай, то безусловно — в чистилище. Однако переводя взгляд в сторону, эйфория вмиг испарилась в неприятном осознании: всё же оказался в аду. Каваллоне пронзительно смотрел в самую душу, пытаясь из неё что-то вытряхнуть. Но ничего — одна пустота. Суперби с кристально чистыми мыслями ринулся в пасть морскому монстру, а сейчас тем более, будучи в медикаментозном состоянии, не думал ни о чём. Проще сознанию стереть травмирующие воспоминания. Где-то мечник читал о такой нехитрой возможности: пациент в сильном стрессе мог позабыть обо всём на свете. Только возникала проблема — Скуало имел иммунитет от столь примитивных желаний. Его ничего не брало, кроме тех моментов, что непосредственно касались босса. И мозг отказывался помогать, как-либо облегчать жизнь — забирать знания, которые пора было окончательно потерять, стереть и никогда более к ним не обращаться. В итоге мечник поддался мимолётному влиянию и выложил как на духу всю историю, опешив от собственной наглости, что посмел поделиться сокровенным с некогда бывшим школьным приятелем, пускай тот и спас его от неминуемой гибели. Он вдохновлённо рассказывал и испытывал нечто сродни облегчению, трезво осознавая последствия своего судьбоносного решения. Теперь он точно был обречён: если не Тимотео, то Занзас бы его безусловно добил. Последнему несравненно проще было отказаться от принятой политики невмешательства и всё же испепелить нерадивого подчинённого щелчком пальцев.

***

Однако впоследствии ничего не произошло. После красочных событий Скуало, весь обмотанный бинтами, лишь удручённо вздохнул, окончательно очнувшись. Находясь в инвалидном кресле в больничной палате Занзаса, он нечитаемым взглядом обводил всех собравшихся хранителей Тимотео. Словно перебинтованные бойцы с потухшими взорами имели потенциальную для старика угрозу. А тем временем сам Девятый с нескрываемым благородством одухотворённо вещал о вселенской любви и прощении. И ради обещания, данному Десятому, что никого не покарает, а, наоборот, найдёт их неуёмному энтузиазму должное применение в мирных целях. Занзас не проявлял инициативы, молчал и, привалившись к стене, просто стоял сокрытый темнотой. И впервые за всё нелёгкое время, выпавшее на долю Варии с момента пробуждения босса, капитан чувствовал на себе прожигающий сверлящий взгляд. Такого бурного внимания он не удостаивался даже в благоприятные моменты, когда они увлечённо планировали первую попытку захвата власти. После пламенной речи их принудительно-добровольно заставили разойтись по своим палатам. И так случайно получилось, что мечник оказался замыкающим процессию. Ситуация имела шансы стать обыкновенной: все бойцы безропотно бы покинули мрачное помещение, в атмосфере которого сквозила явная недоброжелательность, однако напоследок из глубины палаты глухо произнесли: — Забудь ты уже всё и отстриги эти патлы. Колёса инвалидного кресла ещё не успели пересечь порога палаты, а забинтованные руки замерли в нерешительности. — Ни за что! — Кретин. — Чёртов босс, — стиснув зубы, не оборачиваясь, прошипел Скуало, вновь собравшись двинуться вперёд. — Никчёмный мусор, — донеслось громче и несомненно ближе. И пинком ноги Занзас придал импульс, заставив кресло выкатиться за пределы палаты в коридор. Дверь оглушительно захлопнулась, скрывая разъярённого босса от внимательного взгляда серых глаз. Скуало хотел скорейшего возвращения Занзаса, видя в нём спасительное знамя, но в итоге получил лишь всеобъемлющую ненависть, причин возникновения которой он до сих пор не мог понять. Тем временем Луссурия, подойдя ближе, положил руку на плечо и мягко сжал его, а таинственно снующий по чужим комнатам Бельфегор, напевая причудливую песенку под нос и поочерёдно взламывая от скуки закрытые двери, вовсе старался делать вид, что не замечал драматично стоящую парочку подле двери палаты босса Варии.

(6)

После их выздоровления они вернулись в Италию. И за всё путешествие Скуало не перекинулся и парочкой слов с молчаливым и хмурым боссом. В основном, они редко вели беседу, ограничиваясь дежурными фразами, блёклыми и ничего незначащими. Замок Варии встретил их привычным холодом и отчуждённостью. Перешагнув порог, Суперби гулко сглотнул образовавшийся непроходимый ком в горле. За время их отсутствия только он один мог похвастаться послужным списком из череды оглушительных провалов. И теперь уже сам не горел желанием появляться в поле видимости Занзаса. Удивительно, как простые события перевернули сознание и идеалистическое мировоззрение мечника. Боссу проще снова уйти в подполье, скрыться ото всех глаз в кабинете, что он впоследствии и претворяет в жизнь. С единственной поправкой — не стал запираться на ключ. И к нему ходили абсолютно все, кому не лень, и те, что особо не ведали страха. Кроме капитана, тот чаще пропадал на тренировках и на миссиях, стараясь появляться в замке преимущественно в ночное время. На общих собраниях мечник вынужденно присутствовал, сидел смирно и необычайно тихо с целью не привлекать особого внимания. Периодически бросал взгляд украдкой на отстранённого босса. И постоянно с непониманием рассуждал, в какой момент они потеряли взаимопонимание. Когда Скуало безропотно принял правила чужой игры: не замечать друг друга? Пребывать в приятном самообмане было несомненно проще, как и согласиться на отчуждение. Суперби осоловело моргнул, с трудом прорываясь через пелену мутных и печальных мыслей. Не обращая ни на кого внимания и не слыша докладываемого отчёта, вновь устремил серый взгляд на Занзаса, безучастно сидящего во главе стола, и случайно ответно пересёкся с кроваво-алым взором. Окружение померкло, а звуки угасли, оставляя их наедине в неуютном зале для совещаний. — Поговорим?