***
С Ренджуном почти скучно — откровенно. От него, как и от всех колдунов, пахнет сандаловым деревом и чуть-чуть — занудством, смешанным с нотками сырой тоски. — Мне идет? Ренджун замолкает, отставляет кружку с ромашковым чаем в сторону и бросает на Лю тот самый взгляд. — Что именно? Я не заметил. — Забудь, — отпускает Янян, признавая в голове ситуацию чистейшим фарсом. Желание оказаться под боком у Сяо в их комнате, пропахшей парфюмом и чаем с шалфеем, и наблюдать за ней, неловко танцующей под синти от Лесли Чун, заполняет разум Лю подобно огню. — Как скажешь, — Ренджун тонкими пальцами водит по краю стакана, собирая капли, и вздыхает вдруг тяжело и отчаянно, почти как приговоренный. — Стоит признать, что это не имеет смысла. Янян была о нем худшего мнения. Их с Ренджуном отношения трудно описать двумя словами — тремя, скорее. Родители свели их на сто двадцатую годовщину Ордена и пророчили союзу будущее далекое и светлое с совместными бытом, костром и склепом. Ренджун принял её недовольство сразу, потому притворялся слепым, закрывал глаза на нежелание Янян находиться рядом, держаться за руки, дышать одним воздухом — молча грыз губу, взращивая сердечное равнодушие. — Я сдалась раньше, — Лю кивает и ведет острым ногтем по темному дереву. — Если скажешь, что влюбился в меня — я тебя сожгу. Ренджун усмехается: Янян уже не интересует его ни капли — может быть, чуть больше, чем геомантия — и это взаимно. — Тебя не исправить, — проговаривает Хуан, поправляя плотно прилегающий к горлу белый воротничок. — Не знаю, с кем ты встречаешься, но твои родители сойдут с ума, если приведешь домой кого-то вроде… Гуаньхэна. Гуаньхэн в их ситуации — меньшее из зол. Он, как минимум, парень достойного происхождения, с крупным наследством и кучей аристократов-родственников, похожих на её родителей, разве что — немного склонный к разрушению чужих ожиданий. И Янян не может его осуждать.***
В комнате Шухуа плотный лиловый туман с запахом диких трав и Янян немножко — Алиса в Стране чудес, потерявшая Белого кролика. Она держит Сяо за мизинец, украшенный тонким колечком, и боится пропасть в благоухающей пелене. — У нас девичник! — из-под пальцев Юци разлетаются желтые искры, пока она заваривает чай в огромном чайнике, капает в воду что-то из разных баночек и кладет несколько веточек сладкого аира. Вокруг нее — аура из чистого золота и призраки бабочек, путающиеся в волосах, что делает ее похожей на нимфу с полотен Зацка. — Завтра занятия, — Дэцзюнь ведет бровью, усаживаясь на заваленную цветными подушками кровать и тянет Янян за собой. — Только чай! И карты, — Сон выводит пальцем в воздухе восьмерку и чашки ровным строем плывут по воздуху прямо в руки, и Янян, слишком быстро схватив горячий фарфор, обжигается. — Аккуратнее, — Сяо реагирует быстро, сжимая чужие пальцы — две татуировки-звездочки на указательных, короткий шрам на большом — и обдавая волшебным холодом. — Спасибо, — Лю бормочет смущенно, чувствуя, как к щекам приливает кровь, и мысленно благодаря девочек за плотный туман. Карты летают вокруг Шухуа, оставляя за собой след из красной пыльцы: Янян протягивает руку, собирая повисший в воздухе тускнеющий блеск. Она любит гадания: будущее куда привлекательнее, если в него можно хоть немного, но заглянуть. — Янян первая, — Сяо вдруг оказывается очень близко и кладет голову на худое плечо, щекоча волосами, пахнущими ванилью и персиками, голую шею. Шухуа кивает, собирая быстрыми движениями по воздуху карты и раскладывая колоду на пушистом ковре. Сердце Лю сходит с привычного ритма — Дэцзюнь явно чувствует, потому успокаивает, кончиками пальцев проводя по запястью в области пульса. Карта переворачивается потоком воздуха по щелчку, и Янян перестает дышать. — Страшный суд, — Шухуа чуть усмехается, бросая на них мимолетный взгляд. Она — как и все — знает об их отношениях, потому видит в сложившемся каплю иронии. — Обретение партнера или нового уровня отношений. Если партнер уже есть, конечно. Партнер. Слово на языке ощущается неожиданно сладко, очень по-взрослому: Лю ожидаемо захлестывает желание получить. Дэцзюнь выдыхает что-то удивленно и хлопает Янян по плечу, пока та сверлит взглядом карту, на которой над людьми кружит ангел.***
В Шанхае, даже в Параллельном, жарко до безумия — Янян снимает худи, продолжая читать про дьявольский ветер. Дышать становится легче, жить — нет. Духота давит на виски и сжимает горло. Дэцзюнь спит чутко, и тонкую материю сна Янян разрывает, одним лишь дыханием. И наблюдает — как лунный свет играет на коже, очень светлой и местами неровной и соскальзывает на шею, в вырез рубашки — на грудь. — Охлади себя, — голос Сяо — почти колокольчик на ветру — доносится приглушенно. В её бежевом кардигане удобно кутаться в вечера октябрьские — никак не в середине душного мая. Сяо манит к себе бродячей искоркой, соскользнувшей с тонкого пальца и упавшей Янян на веснушчатый нос. И этого хватает, чтобы сорваться. Дэцзюнь обычно целует, как дышит — легко, с привкусом зубной пасты и зеленого чая, пробегая мимо Янян — беспорядочной, заспанной, выводящей тонкую стрелку узкой кистью. Лю горько, что поцелуй — не о серьезном. Янян хочет её приворожить. Вплетать пальцы в мягкие волосы, встречая один на двоих рассвет, шептать в перерывах на ухо вещи непременно романтичные, в карманы свежих рубашек прятать цветы стыдливой мимозы. Быть нужной — в пыльных конверсах на чистом постельном белье, с мелкими татуировками от затылка до острых лодыжек, с глазами — черными-черными, но теплыми — очень. Янян отдала бы всё: происхождение, талант, богатство — если бы чувства менялись на материальное. У Лю в голове мысли о повисшей между ними недосказанности и молчаливой договоренности быть рядом, но не друг с другом. И желание всё изменить. — У тебя помада размазалась, — Дэцзюнь улыбается и стирает с подбородка малиновый след. У Янян от чужих прикосновений жар сильнее, чем от ночной духоты: она плавится, впиваясь пальцами в талию, мнет льняную рубашку, но не боится растаять. — Мне идет? — проговаривает она в самые губы, игнорируя подкатывающий к горлу страх от потребности быть откровенной. — Безумно, — шепот Сяо — сладкий-сладкий, почти приторный, с привкусом вишневого блеска для губ. Он оседает в голове Лю единственной мыслью — ответом на все существующие вопросы. Слово на «л» — пугает, Янян от одной мысли дрожит, прикрывая глаза. Эйфория от чужого присутствия и простого тепла, от возможности касаться, вдыхать, делить пространство и быть ею замеченной — всё это пресловутые бабочки в животе и шум океана. Янян любит её — чуть больше, чем позволено, и куда меньше, чем она заслуживает.