Возлюби врага своего

В этом мире для каждого человека на первом месте всегда будут только два имени. Но не родителей, родственников или близких друзей. Даже не свое собственное. Это имя злейшего врага и имя второй половинки. И самое главное – вовремя понять, какое принадлежит другу, а какое – врагу. Эти имена с рождения выбиты на запястьях как вечный символ добра и зла. Как нетленное напоминание, что тебя могут любить и ненавидеть. Что ты будешь любить и ненавидеть. И что не всегда под маской добродетели скрывается друг, а под маской неприятеля – враг. Что нож в спину может вонзить и тот, кому ты доверишься всем сердцем, а в минуту горя неожиданно придет на помощь тот, от кого ждешь плевка в лицо. Вечная дилемма: над чьим именем какой ярлык повесить? Только Клауд Страйф ее не знал. Ибо имя у него что на правой, что на левой руке было одним и тем же. Сефирот. Легендарный воин. Лучший боец компании Шинра. Генерал, чье имя враги произносят с ужасом, а союзники – с придыханием. Влажная мечта едва ли не каждой девушки в Мидгарде. Коей Клауд себя иногда ощущал, разглядывая плакаты и военные листовки с изображением его кумира. Его врага. Его родственной души. Как вообще должна повернуться жизнь Страйфа, чтобы один человек был ему и врагом, и возлюбленным? Их что, ждут абьюзивные отношения? Бытовуха сведет на «нет» их любовь, и они поубивают друг друга? Да и с чего Клауд решил, что Сефирот на запястьях и Сефирот с плаката на стене – один и тот же человек? Мало ли, сколько Сефиротов по земле ходит. Его родственная душа может и вутайцем оказаться (что логично бы объяснило двойственность его статуса). Тем более, если ты родился с именем на руке, значит, обязательно повстречаешься с этим человеком. А где Клауду встретиться с самим Сефиротом? Разве что ступить в ряды СОЛДАТ… *** Какой же он никчемный, бесполезный идиот! Поверил в мечту, в сказку. Какой из него СОЛДАТ? Вот и комиссия решила, что – никакой. И отправила его в пехоту. В ряды пушечного мяса. И как можно грезить о встрече с родственной душой, если приходишься для него не более, чем каплей в безграничном океане. Особенно теперь, став простым рядовым. У которого нет ни лица, ни имени. А может, так даже лучше? Пройдет однажды генерал мимо безликого пехотинца – вот тебе и встреча. И никаких терзаний, никакой тревоги, боли, ненависти… Искренности, объятий, поцелуев, нежных прикосновений к теплой коже, запаха, которым можешь наслаждаться весь день. Нет! Клауд будет бороться! Не в этом году, так в следующем, но он станет СОЛДАТОМ. Сначала третьего, потом – второго, и, наконец, первого класса. Вот тогда-то Сефирот его заметит. Вот тогда-то случится их настоящая встреча. И неважно, как скоро кумир превратиться во врага, и на сколько осколков разобьется сердце Клауда. Главное – хоть на секунду почувствовать себя любимым. Но его заметили раньше. Срочное задание, куда призвали Страйфа и еще двоих сослуживцев. Там был Зак, его близкий друг, СОЛДАТ первого класса. А еще… У Клауда перехватило дыхание, когда он вышел в зал. Тело пехотинца, и так вытянутое по струнке, напряглось почти до треска. Руки накрыло волной мурашек, по спине потекли капельки пота. Неужто свершилось? Судьбоносная встреча. Так скоро? Но Клауд даже не СОЛДАТ. Что скажет Сефирот? Что он подумает о нем? Обратит ли вообще на него внимание? - Кто? – сходу спросил у Зака генерал, окинув холодным взглядом пехотинцев. Какой у него голос…Будто накаленная сталь и трели соловья. Он пронзал в сердце, проникал в самую душу. Впервые Клауд услышал голос Сефирота вживую. И как же он был прекрасен!... - Франк Фильцшер. Нокт Промпто. Клауд Страйф, – представил помощников Зак. Имя произнесено! Если Клауд и Сефирот действительно родственные души, последний наверняка должен был услышать имя, что с самого рождениях носит на руке (хотя бы одной). От волнения у юноши пальцы на ногах скрутило судорогой. Пехотинец сжался, ожидая и до смерти боясь реакции генерала. Но тот и бровью не повел. Безмятежно повернулся к Заку и приступил к обсуждению деталей миссии. Клауд поджал губы. Дурак! На что он надеялся? Что Сефирот, едва услышит его имя, тут же кинется ему в объятия с криками «Душа моя родная, как долго я искал тебя»? Но он хоть бы дернулся, хоть бы на миг посмотрел на него. Тогда бы Клауд понял, что не ошибся. Он бы, наконец, узнал, на чьей руке находится его имя. - Так куда мы едем? – донесся до Клауда звонкий голос Зака. - Нибельхейм, - коротко бросил Сефирот. Клауд едва сдержал удивленный вздох. Во все глаза он уставился на старших по званию. Они сейчас только что сказали «Нибельхейм»? Но это же родина Клауда! Боги, почему из всех населенных пунктов Гайи выбор пал именно на эту деревушку? Да Клауд со стыда умрет, если явится туда в форме пехотинца. Он-то всем соседям раструбил, что вернется СОЛДАТОМ. А теперь увидят – да на смех поднимут. Так еще и не один едет, а с Заком. И с Сефиротом. А в деревне живет как минимум два человека, знающих, чье имя выбито на запястьях Клауда. Вдруг они заговорят об этом при Сефироте? Или, того хуже, с Сефиротом! Какой стыд! Да он лучше всю миссию в шлеме проходит, чем так опозорится. А это идея! Форма пехотинца его обезличит. Главное при этом рта не раскрывать, и все пройдет как по маслу. *** Надежды Клауда оправдались. С армейским шлемом он действительно превратился в невидимку. Ни соседские мальчишки, ни Тифа не узнали в безымянном пехотинце лучшего друга. Родная мать даже в сторону его не посмотрела, вот и нахваливайте теперь легендарное материнское чутье. Но Клауду это только шло на руку. Когда стемнело, солдаты Шинра сняли три комнаты на втором этаже таверны. Одна – для сослуживцев Клауда, другая – для него и Зака, и третья – для генерала. Комнатки роскошью не баловали: две кровати, тумба да письменный стол. При том, что последний нашелся лишь в комнате Сефирота, остальных же и этой мебелью обделили. Но никто не жаловался. Ночевать приходилось и в худших условиях. Вставать предстояло рано, посему, быстро отужинав, военные отправились спать. Вот только Клауду никак не удавалось сомкнуть глаз. То ли от пережитых сегодня волнений, то ли от страха перед завтрашним днем, но попытки заснуть для юноши превращались в сплошное мучение. Не выдержав, он тихо поднялся с кровати, стараясь не разбудить Зака. Клауд рассчитывал недолго погулять на свежем воздухе, нагнать сон. Но стоило ему выйти в коридор и увидеть Сефирота, рассматривающего деревню за окном, то даже малейшие намеки на сонливость как рукой сняло. Клауд уже сделал шаг назад, чтобы укрыться в своей комнате, но вдруг генерал обратился к нему. - Каково это, вернуться домой? - А? – Клауд на мгновение выпал из реальности. Сердце юноши затрепетало. Его кумир, герой войны Сефирот первым обратился к нему, слабому пехотинцу! От осознания этого по всему телу разлилось тепло, а низ живота скрутило от радостного волнения. Не сразу до юноши дошла суть вопроса. Откуда же генерал узнал, что Нибельейм – его, Клауда, родина? Ах да, сам же Клауд об этом и рассказал по пути к деревне. Только не ему, а Заку. А командующий сидел рядом, вот и услышал. - У меня вот никогда не было дома, - Сефирот словно и не ждал ответа на вопрос. Он и задан-то был, чтобы привлечь внимание, ввязать в разговор. – Но так странно… Это место мне кажется знакомым, хоть я и оказался здесь впервые. С тобой когда-нибудь случалось подобное? - Н-нет, - выдавил из себя Клауд. Как же тихо и неуверенно прозвучал его голос. Позор! Что подумает о нем генерал? Наверняка решит, что он трус и тюфяк. - Представь, если и Нибельхейм моя родина тоже? – Сефирот с надеждой посмотрел на дома за окном, словно в одном из них он родился. Будто сейчас где-то откроется дверь, и в показавшемся оттуда незнакомце мужчина узнает отца, сестру или брата. О матери можно и не мечтать – она умерла, подарив ему жизнь. - Но где же вы провели свое детство? Клауд вздрогнул, услышав собственный голос. Неужели ему хватило смелости (или идиотизма) задавать вопросы самому Сефироту, да еще и о его прошлом. Но генерала это не смутило. Он повернулся к полуночному собеседнику, одарив его легкой, снисходительной улыбкой. У Клауда ноги задрожали. Вживую увидеть улыбку Сефирота, да еще и обращенную к нему... Да разорви его Бахамут, если это не лучший момент в его жизни! - Я жил при лаборатории, - ответил Сефирот. – Из меня растили сильнейшего воина, лучшего СОЛДАТа, которого только может позволить себе Планета. Проводили опыты, ставили эксперименты… - Это было больно? – вопрос сорвался с языка раньше, чем Клауд прогнал его через мозг. Теперь улыбка Сефирота была не такой снисходительной. В ней появились нотки искренней веселости. - Нет. Ну, почти. Хотя знаешь, - Сефирот отвернулся, и Клауду на миг показалось, что следующие слова дадутся генералу с трудом. Да разве такое возможно? – Мне было больше страшно, чем больно. Я боялся всю жизнь пролежать на лабораторном столе и никогда не встретить свою родственную душу. У Страйфа перехватило дыхание. Ему не показалось, Сефирот заговорил о родстве душ? С чего бы это? Уж не потому ли, что имя пехотинца выгравировано у него на руке? Нет! Не смей, Клауд! Не смей дарить себе надежду! Наверняка генерал проникся доброй и искренней атмосферой Нибельхейма, вот его и потянуло на душевные разговоры. - А ты? – слегка наклонив голову, осторожно спросил Сефирот. – Ты боялся так и не встретится с родственной душой? - Нет, - тихо ответил Клауд, отводя глаза и сжавшись так, что нижняя часть его лица спряталась под шарфом. – Я боялся, что в нашу первую встречу он даже не посмотрит в мою сторону. Ведь где он, а где я! - Ха, - усмехнулся генерал, делая шаг к пехотинцу. - Неужто твоя родственная душа – сам Президент Шинра? - Нет, - едва ли не шепотом пробормотал Клауд. – Но…близко. Сефирот почти вплотную подошел к Страйфу. - Насколько близко? Клауд поднял глаза. Меньше шага отделяло его от генерала. Он мог слышать его дыхание, стук сердца, бешенный и неровный. Он видел всю гамму чувств, плещущихся в бирюзовых глазах Сефирота. А там было то, чего Клауд ожидал узреть меньше всего: страх, надежда, желание, страсть. Мозг еще не осознал, что происходит, но душа сразу все поняла. И с ее подачи Клауд тихо, но уверенно сказал: - Прямо напротив. Сефирот выдохнул с каким-то облегчением. В его улыбке и взгляде поселилась нежность, отчего внутри Клауда все затрепетало. О такой реакции генерала он мог только мечтать. А тот, не разрывая зрительного контакта, прикоснулся к руке Клауда (отчего у последнего мурашки по всему тело побежали) и поднес к своему лицу, обнажая запястье. Он провел пальцем по аккуратным черным буквам, заставляя Страйфа едва ли не дрожать от счастья. - А ты уверен, что я тебе не враг? – прошептал Сефирот, поднося руку ближе и обжигая дыханием свое имя. - Да, - так же шепотом ответил Клауд, и голос его наполнился томительным желанием. – Не важно, на какую руку вы посмотрите. На обеих будет ваше имя. - Забавно, - усмехнулся мужчина, протягивая юноше свою руку. Тот сразу понял намек и осторожно, будто боясь осквернить священную кожу генерала, поднял края кожаного рукава. И едва не вскрикнул. Клауд Страйф. Его имя. - И тоже?... - Да, - кивнул Сефирот. – Тоже на обеих руках. Генерал отпустил руку Клауда и сделал шаг назад, пряча лицо под длинной челкой. На юношу накатила паника. Почему он отдаляется от него? Тем более сейчас, когда они оба поняли, что судьбой предназначены друг для друга. - Нам суждено стать врагами, - холодно, словно разговаривая с подчиненным, но не с родственной душой, молвил герой войны. – Стоит ли ради этого сближаться? Делать друг другу еще больней. В чем-то генерал был прав. Когда придет время, их сердца будут разбиты больше, чем если бы они ни разу не заговорили друг с другом. Но… - Но я согласен на вечность в ненависти, лишь бы на мгновение познать истинную любовь. Сефирот с разочарованной улыбкой покачал головой. А потом впился в губы Клауда, прижимая его к себе, растворяясь в нем. Он чувствовал его запах, теплый и невинный, будто мед с молоком летней ночью. Наслаждался вкусом его губ, потрескавшихся от ветра, но сладких и терпких, как клубничное варенье с корицей. Слышал его сбившееся дыхание, ощущал трепетание тела в его руках. А когда до его слуха донесся тихий, томный стон, последняя связь с реальностью для Сефирота была утеряна. Не отрываясь от Клауда, мужчина плечом толкнул дверь своей комнаты и повалил младшего и по возрасту, и по званию на постель. Лишь тогда он разорвал поцелуй и посмотрел на возлюбленного. Щеки того алели, с влажных губ срывалось тяжелое, неровное дыхание, а ниже живота выделялось стойкое желание не останавливаться. Проведя по мягким волосам юноши, Сефирот вернулся к поцелую. Клауд сгорал от наслаждения. Он не мог насытиться ласками, требовательными и жесткими, приятными и нежными. Ледяные пальцы Сефирота обжигали кожу, хотелось по каждому из них провести языком. Что Клауд и сделал, стоило генералу разорвать поцелуй, дабы перевести дыхание. Инициатива юноши оказалась такой неожиданной и страстной, что поднявшийся орган Сефирота ясно дал ему понять, что прелюдией все не ограничится. - Клауд, - осипшим голосом произнес мужчина. - Сефирот, - влюбленно прошептал Клауд, проведя рукой по его спине. - Сефирот! – с ненавистью прошипел Клауд, вонзая меч Зака в спину злейшему врагу. Горячая, влажная от пота рука Страйфа. Генерал хотел почувствовать ее кожей. Слегка откинувшись, он сорвал с себя плащ, являя юноше идеально накачанное, рельефное тело. Клауд провел рукой по его груди, и Сефирот откинул голову, наслаждаясь его прикосновениями. Холодная, острая сталь. Генерал не мог поверить, что чувствует ее ледяное прикосновение, как и не мог поверить каплям крови, растекшихся по его плащу. Его идеальную грудь исполосовала огромная, рваная рана. Клауд вырвал меч, а Сефирот упал на колени, прислонившись рукой к холодному стеклу. За которым спала его Мать. Они избавились от одежды. И когда Клауд повернулся к Сефироту спиной и встал на четвереньки, приглашающе выгибаясь, тот, не долго думая, вошел в него на всю длину, заставляя юношу стонать от боли и страсти, унося его сознание совсем далеко от земли. Они избавились от сомнений. И когда Клауд с криком прыгнул, собираясь зарубить его Бастер-мечом, Сефирот в ответ насадил его на Масамунэ, отрывая от земли и вынуждая стонать от боли. Вцепившись зубами Клауду в плечо, Сефирот с тихим рыком кончил и откинулся на подушки. Оказавшись головой на мягкой перине, он тут же провалился в бездонную пучину сна. Как и Клауд, что кончил мгновением раньше. Тот обессиленно завалился, погружаясь в царство Морфея раньше, чем его голова оказалась на крепком плече генерала. Вцепившись руками в клинок, Клауд с отчаянным криком опустился на землю и откинул генерала в сторону. Тот ударился головой о стену и провалился в бездонную пучину лаборатории. Клауд обессиленно рухнул на пол, потеряв сознание еще до того, как ударился головой о стальное покрытие. - Я люблю тебя, Клауд, - сквозь сон пробормотал Сефирот, крепче прижимая к себе юношу. - Давно не виделись, Клауд, - словно пришедший из сна, с хищной улыбкой прошипел Сефирот, едва не разрубив юношу остро заточенным Масамунэ. Но этот страшный момент придет не сегодня. Этот страшный момент наступит завтра. И ради сегодня они заплатили цену. Вечность в ненависти ради одной ночи в любви.