Попадая в ураган

Эмма устала. Дворец все больше начал напоминать эпицентр урагана, который снесет все на своем пути. Эмма привыкла к идеальным улыбкам, к лицемерным комплиментам, сплетням и дворцовым интригам. Эмма свыклась с безумием, которое все больше росло, когда Ричарду стало необходимо жениться. Эмма сама не заметила, как начала поддаваться этому безумию. Не верила, что действительно взяла с собой пистолет на конную прогулку. Не хотела признавать, что была готова убить Джулию. Ради чего? Любви? Первое время Матс казался приятным. Бизнесмен, занятый своим делом, красивые ухаживания, приятные слова, которые она слушала, все больше превращаясь во влюбленную дурочку, чувствовала себя принцессой из сказки. Еще более красивые слова Матс начал говорить, когда у нее на запястьях остались синяки после того, как он грубо схватил ее за руки. И совсем распелся соловьем, когда впервые ударил, получив отказ. Извинения, подарки, клятвы. Эмма поверила. Эмма научилась искать объяснения его поступкам. Эмма научилась верить, что Матс в глубине души хороший, просто у всех есть своя темная сторона. Просто у него проблемы в бизнесе. Просто он отдает много энергии на переговорах, поэтому так холоден после них с ней. Просто надо дать ему время. Просто надо сделать то, что он просил. Пусть он и не объяснял зачем. «Лошадь Джулии пугливая. Это пневматика. Сделай один выстрел, выкини пистолет. Все пройдет гладко. Джулия упадет в пропасть» Его слова все еще вертелись в голове, словно испорченная запись, повторяющая одно и то же. Порой их перебивал голос Джессики, которая просила объяснений, смотрела щенячьим взглядом, обнимала и располагала к себе так, что Эмма сломалась, рассказала, но пожалела об этом. Джессика была преисполнена решимостью вывести Матса на чистую воду, а Эмма почему-то поддалась. Новая ссора, новые удары, новые крики. Матс кричал, что ей не надо было думать, а надо было лишь сделать. Джессика что-то кричала то ему, то зовя помощь. Адам ворвался так быстро, что она не успела понять как. Адам врезал Матсу несколько раз. Скрутил. Увел. Адам еще долго кричал на Джессику позже из-за чего-то. Эмма слышала свое имя, слышала что-то про опасность, но уже не вслушивалась. Просто ушла к себе, решив, что на сегодня слишком много драмы, слишком много неприятных разговоров, слишком буйный для нее ураган. Сидя вечером у себя, проводя пальцем по новому синяку, полученному при падении, когда Матс толкнул ее, Эмма поняла, что устала. И она устала так, что ручка фарфоровой чашки, начала хрустеть от того, как Эмма сжимала ее. Устала так, что даже бабушкин метод — чай, не помогал. Эмма поняла, что ей надо уехать из замка. Уехать от всех этих людей. Уехать из этого эпицентра бури, пока она еще может держаться с достоинством. Позабыв про чай, Эмма стремительно поднялась с кровати, схватила чемодан и начала кидать туда вещи без разбора. Белье, какие-то платья, блузки, одежда для спорта. Эмма ничего не складывала, не подбирала комплекты, не думала, понадобиться ли ей что-то из этих вещей. В голове крутилось лишь две мысли: ей надо бежать и бежать ей надо под покровом ночи, пока все в замке спят. Пальцы упрямо не справлялась с молнией чемодана. Эмма пыталась унять дрожь, пыталась напомнить себе, что если она будет пытаться закрыть его рывками, то смысла в этом все равно не будет. Но бесполезно. Кое-как закрыв чемодан, Эмма потянулась к телефону и вызвала такси к одному из служебных входов. Скоро она уедет. Скоро ей станет лучше. Скоро она вырвется из этого урагана. *** Эмма не знала, куда ехать. Когда пришел момент назвать таксисту адрес и вовсе растерялась. Хотелось чего-то спокойного, уединенного, где ее никто не тронет, не найдет, оставит в покое. Около минуты Эмма просто смотрела на водителя, а потом велела ехать за город, надеясь, что хозяин домика у озера, который она однажды снимала летом, сообщит ей, что там свободно и не очень рассердится из-за позднего звонка. Хоть в чем-то Эмме повезло. Извинившись перед мужчиной несколько раз, Эмма забрала ключи и отдала почти все деньги, которые прихватила с собой. Ночь прошла без сна. Эмма начала разбирать свой чемодан и только сейчас поняла, что платья и блузки ей здесь не нужны, а вот что-то удобное бы пригодилось. Найдя лосины и спортивную тунику, Эмма решила ходить в них. Остаток вещей так и оставила в раскрытом чемодане. Еды в домике особо не было. Только чай, немного конфет и бутылки с питьевой водой. Эмма посмотрела на этот скудный набор, предназначенный для разговоров за просмотром дома, и пожала плечами. Есть все равно совсем не хотелось, но бабушкиному методу надо было дать второй шанс. Эмма смотрела на рассвет, тихо пила чай, наслаждаясь тишиной, когда вдруг услышала рев мотора мотоцикла. Лениво взглянув на источник шума, она не удивилась. Мало кто из ее знакомых предпочитал мотоциклы. Лишь один, если быть точной. Адам заглушил мотор и снял шлем. Эмма смотрела, как он шел к двери, не сводя с нее взгляд, вскоре услышала стук в дверь, но так и не смогла подняться на ноги, чувствуя, что ее как будто прибило к стулу. Через десяток секунд Адам оказался у окна. Эмма видела, что он начал открывать его больше, подумала, что надо было закрыть его, как только она увидела Адама, но было уже поздно. Прохладный летний воздух обдувал ей лицо, Адам смотрел на нее со смесью мягкости и гнева, а она чувствовала, что у нее просто нет сил слушать нотации, что-то объяснять, выяснять отношения. — Я устала, Адам… Эмма попыталась вложить все свое настроение в голос, взгляд. Ей не понравилось, что фраза прозвучала просящей, словно она молила не добивать ее и без того уже израненное тельце, но поняла, что результат для нее сейчас важнее. — Я зашел проверить тебя, а узнал, что ты уехала, — спокойно произнес Адам. — Решила сменить обстановку. Все это… Эмма вспомнила все события: Матс, пистолет, разговоры с Джессикой и Адамом, драка. Эмма снова сжала ручку чашки, снова ощутила себя безвольной куклой без сил и желаний. — Матс больше тебя не тронет. Обещаю. — Дело не только в нем. Не верю, что дошла до этого. — Тебе помогли. — Адам… — Нет… Эмма, ты не представляешь как я зол, — перебил Адам, Эмма заметила в его глазах искру, которая не дала ей прервать его. — Я сам от себя не ожидал, что могу так сердиться на человека. Когда я выговорил Джессике все, что думал из-за того, что вы не смогли подождать… — сжал зубы, посмотрел в сторону, сделал вдох. — Я потом ходил к ней извиниться, что перегнул палку, и… мы поговорили… Я понял, что… меня так прорвало из-за твоей безответственности. Идти одной к человеку, способному на убийство ради бизнеса? Даже нет… к уроду, что заставляет свою девушку сделать грязную работу, обвиняя ее в том, что она его вынудила так поступить, потому что не смогла добиться приглашения… — Эмма заметила, что Адам начинал злиться еще больше. Взгляд приобрел воинственный оттенок, все мышцы на лице напряглись. — Не смей больше так подвергать свою жизнь опасности… Эмма продолжала молча смотреть на Адама, не зная, что на это сказать. Слов не было, сил тоже. Нервы по ощущениям оголились, напоминая, что любая мелочь сейчас может стать последней, если соприкоснется с ними. — Не верю, что не вмешался во всю эту чертовщину раньше… — явно злясь на себя, процедил Адам. — А ты хотел? — робко спросила Эмма, почувствовав, что дар речи хоть как-то начал ей поддаваться. — Хотел, но… потом ты снова выглядела такой счастливой, окрыленной, и ссоры случаются во всех парах… — усмехнулся. — Идиот я, Эмма. Не первый день при дворе, как будто не знаю, как легко люди там притворяются, что все прекрасно… Но тогда я думал об этом и о том, кто я вообще такой, чтобы лезть в твои отношения… — Когда-то ты был одним из самых моих близких друзей, — не без обиды напомнила Эмма. — А потом… Потом мы отдалились. Потом ваша дружба с Ричардом возобновилась, а я осталась за бортом. Эмма многое хотела сказать, но решила промолчать. К чему новая драма? Она ведь и сбежала сюда от них. — А потом я понял, что быть другом для меня мало. Пусть и близким… Эмма почувствовала, что сердце издало странный кульбит, но пальцы так и не ослабили хватку, которой она держала ручку чашки. Адам совсем не Матс — она это знает, но знание не помогает. В голове все еще всплывают образы, обрывки фраз, страх и боль от синяков. Становится иррационально страшно от мысли, что все это может повториться с другим мужчиной. Становиться странно, что она так легко подумала об Адаме в роли возлюбленного, представила его рядом с собой. — Я… устала, Адам… Извини меня, но… Не могу. Нет сил. Хочу кричать. Хочу плакать. Не хочу, чтобы кто-то видел меня такой. Не хочу все это объяснять, но хочу как-то донести. — Обещай мне позвонить, если тебе что-то понадобится… Эмма кивнула, задумалась, взяла ли зарядку от телефона, но мысль так и не озвучила. Адам продолжал взволнованно на нее смотреть, кажется, понимая, что ее побег вышел крайне необдуманным. — Тебе надо что-то привезти? — Зарядка и немного еды бы не помешали, — смущенно произнесла Эмма, словно провинившийся ребенок перед родителем. — Я привезу тебе. — И оставишь мое местонахождение в секрете? — Друг из меня вышел не очень, но ты всегда можешь рассчитывать на меня, Эмма, — с улыбкой произнес Адам. — Еще убедишься и поверишь, — самодовольно добавил он. Эмма слегка улыбнулась уголками губ, немного расслабила пальцы. Адам улыбался привычной ей улыбкой и не спешил уходить. Эмма сделала глоток чая и поежилась от прохлады, опустила взгляд от смущения, начав рассматривать жидкость в чашке. Заметила конфеты, к которым так и не притронулась, взяла одну и протянула Адаму. Его улыбка стала шире. Адам принял конфету и положил ее в карман кожаной куртки. — До вечера, Эмма, — попрощался он и прикрыл окно. Эмма благодарно кивнула, наблюдала за Адамом, садящимся обратно на мотоцикл, снова услышала рев мотора и поняла, что больше хотела, чем не хотела эту вечернюю встречу. Пусть она и может состояться снова у окна.