LUST.

#np kendrick lamar – lust.

чжунэ задыхается. в прокуренном помещении не остается ни места для мыслей, ни для воздуха – он чувствует, как его ноги медленно теряют силы, а грудь неравномерно поднимается, поглощая еще больше дыма, который перекрывает всю пустоту внутри. чжунэ делает еще один глоток, мысленно ухмыляясь самому себе. он отпускает стакан вниз (но разбивается почему-то он). когда он ощущает на своей спине холод от пола, не чувствуя ни ног, ни собственных рук, с которых медленно собирались в кучу мелкие красные капли, чжунэ замечает, что на него кто-то смотрит. – ты уронил стакан. чжунэ приподнимает бровь на очевидную фразу парня, у которого застыло что-то темное во взгляде; он смотрит с подростковым любопытством, позволяя огням играть в своих зрачках, но кардинальность и доминирование ощущались даже через расстояние. чжунэ пьяно усмехается, приподнимаясь на локтях с пола, и чувствует, как осколки разброшенного стекла неприятно царапают кожу. – а я-то не заметил, – алкоголь заплетает его язык. – спасибо за очевидное напоминание. парень хмурится на его насмешливый сарказм, и продолжает бесстыдно исследовать взглядом, останавливаясь на кровавых линиях, стекающих по правой руке. чжунэ слишком пьян, чтобы думать о каких-то ночных незнакомцах с двусмысленным взглядом. он небрежно встает с места, шатаясь на ногах, и вытаскивает оставшиеся застрявшие осколки с кожи. незнакомый парень все еще молчит, наблюдая взглядом за ним, а чжунэ фыркает, чувствуя, как тошнота поглощает его голову. – блять, рука... он неприятно жмурится, ощущая, как легкая боль тянется по телу, и взглядом ищет ближайший туалет. в квартире чжинхвана непривычно появилось слишком много места; ноги автоматически приводят его к нужной комнате и он резко отталкивается к раковине, прижимаясь пальцами к гладкой поверхности. чжинхван убьет его за разводы крови и любимый разбитый стакан на следующий день, но единственное, что вертится в голове чжунэ сейчас – привкус горького виски и глаза того незнакомца со слишком дурацкими вопросами. чжунэ пытается отдышаться; в ванной кажется холоднее, чем во всей квартире. но он все еще чувствует запах удушающего дыма и отвратительных сигарет, какие любит курить ханбин после четырнадцатичасовой смены на работе. он резким движением включает кран, ополаскивая лицо ледяной водой. ему все кажется, что он застрял в долгом сне, от которого невозможно проснуться – это не кошмар, нет, обычный сон с одинаковым началом, серединой и концовкой. чжунэ проводит пальцами по зеркалу, очерчивая черты своего лица, но вместо этого остаются лишь кровавые разводы. когда он замечает чужой взгляд в отражении зеркала, он успевает только хмыкнуть. у парня с дурацкими вопросами теплые, почти обжигающие ладони. они оставляют ожоги на теле чжунэ – он чувствует, как его бедра невыносимо горят от боли, а бока подминают, как мягкую глину. его язык скользит по шее, задевая все сухожилия, оттягивая их зубами. чжунэ громко вздыхает, почти крича от боли, но притягивает парня ближе к себе. он чувствует, как проваливается по ту сторону изгороди; шепчет все стихи, которые когда-либо учил и запомнил, чтобы вернуть себя в состояние. а парень с хриплым голосом и теплыми губами ловит каждое слово, воспроизводя их по коже чжунэ – медленно, горячо и страстно; так, что чжунэ забывает последние строчки, но чувствует их, чувствует на своем теле и своем языке. – у тебя отвратительная ухмылка, – хрипит он, жестко сжимая чужой подбородок. чжунэ чувствует, как его зубы кусают его линию челюсти, и крепко держится за край раковины за собой, слушая, как низкий голос незнакомца подбирается под кожу. – слишком грязная. чжунэ не смог сдержать свою усмешку, когда пересекся с его диким, переполняющим взглядом. он не помнит его имени, но помнит, как чужой язык ловил каждую горькую каплю, стекающую с его порезов на правой руке, пробуя каждую на вкус. он помнит ощущение чужих укусов на своих плечах и редких фраз, выведенных по гладкой коже. чжунэ помнит, что он всегда повторял «неправильно, чертовски неправильно» каждый раз, когда целовал его, и сдавливал кисти рук до синяков, когда встречался с его взглядами. он помнит, как он хрипло стонал, когда их бедра сталкивались через жесткую ткань брюк, и помнит, что его губы были на вкус, как горькое кофе и темный шоколад. и почему-то чжунэ помнит, что хотел еще. – черт, чжунэ, как ты умудрился разбить мой любимый стакан? я все еще не понимаю, – чжинхван ворчит, что чжунэ привычно предпочитает прослушивать. он вновь (не)искренне извиняется перед парнем, лишь бы он перестал повторять одну и ту же фразу несколько часов подряд. – столько времени прошло с вечеринки, а ты все еще вспоминаешь это, – фыркает чжунэ. чжинхван отвлекается от разбора документов, поднимая взгляд на парня, и чжунэ успевает перебить парня прежде, чем тот начал все припоминать. – конечно, мне очень жаль твой стакан и зеркало за пятьдесят долларов, но прошел месяц, хён, успокойся уже. чжинхван закатывает глаза, позволяя парню закончить разговор в этот раз, и вновь отвлекается на работу. до конца рабочего дня осталось полчаса, которые чжинхвану приходится тратить не только на доделывание задания, но и на общение со своим лучшим другом и коллегой, у которого больше не осталось дел на сегодня. чжунэ скучно обводит взглядом кабинет парня, подмечая семейные фотографии на столе и всякие сувениры, которые чжинхван зачем-то покупает на удачу – чжунэ не верит в такое, но чжинхван собирает их «на всякий случай», – и он ищет хоть одну причину для того, что сегодняшний день прожит не зря. чжинхван вновь обводит парня взглядом, наблюдая за его задумчивым и поникшим видом, который настолько прижился к настоящему ку чжунэ, что чжинхвану становится тревожно. – с тобой, кстати, в последнее время никто не знакомился? – спрашивает чжинхван невзначай. он дальше перебирает бумаги, раскрывая свое волнение только нервным прикусыванием нижней губы, и сожалеет об этом вопросе уже через секунду. чжунэ непонимающе сводит брови и вопросительно смотрит на парня. чжинхван устало вздыхает, объясняя. – я имею ввиду, после вечеринки ты ни с кем не знакомился? – а должен был? – нет, не должен был, конечно, – он неловко откашливается. чжунэ все еще прожигает его взглядом, намекая продолжить предложение, и чжинхван чувствует сдавленное давление в своей глотке. – бобби спрашивал твое имя после той вечеринки. не знаю, когда вы успели познакомиться, но он выглядел очень помятым и взбудораженным в плохом смысле этого слова. – кто такой бобби? чжинхван приподнимает одну бровь, пытаясь найти в выражении лица чжунэ хоть один намек на сарказм или шутку, но сталкивается только с острыми прищуренными глазами и полным непониманием во взгляде. – что ж, ты знатно облегчил мне душу, – выдыхает чжинхван, спустя пару секунд напряженного переглядывания. – бобби – парень, с которым лучше не иметь дело. особенно, тебе. – и почему это? чжинхван откидывает документы на стол, полностью фокусируясь на заинтересованном парне, у которого пожары в глазах разожглись от одного упоминания слова «нельзя». чжинхван отлично знает этот взгляд. но он так же отлично знает ким бобби со всеми многочисленными слухами об его скверном характере, разгульности и агрессией даже во взгляде – ханбин зовет его неплохим парнем, напоминая, что они долго работают друг с другом, но чжинхван знает таких парней. и он знает чжунэ. – потому что он намного хуже тебя, – чжинхван слегка облизывает губы, прищуривая глаза с осторожным предупреждением. – а тебе с такими всегда до опасного хорошо. (он не сразу замечает, как из его рук выпадает открытая канистра с бензином) в следующий раз они видятся совершенно случайно и внезапно – чжунэ заезжает на работу ханбина, принося тому богом забытые бумаги с дома. у чжунэ снова свободное время и полное непонимание того, чем ему можно себя занять, а у ханбина хронический недосып и горящие дедлайны каждую неделю. когда чжунэ отдает лучшему другу документы вместе с баночкой пива, получая на прощание лишь слабый кивок головы и хриплое «до скорого» (чжунэ не всегда понимает, куда ханбин действительно спешит), он как можно скорее выходит из здания и прижимается спиной к холодной стене. промерзлый январь выбивает дыхание (слишком много пара, слишком много тяжести в воздухе), а костяшки разбиваются от холода, вырисовывая мелкие красные трещины. чжунэ вытаскивает первую сигарету, зажигая ее только с четвертого раза – газ в его протертой зажигалке вот-вот заканчивался, как и причины искать какой-либо выход с его маленького скитания. чжунэ делает первую затяжку и давится от неприятного вкуса – сигареты с шоколадной отдушкой никогда не чувствуются, как шоколад, – а январский ветер завязывает медленный вальс с ядовитым дымом. – будет огонек? от знакомого хрипа ползут мурашки по коже чжунэ; он отвлекается от невидимого танца перед ним, а в его мыслях мелькает, что, наверное, ему пора бросать курить. он поворачивает голову вбок, замечая легкую ухмылку на губах бобби. тот вытаскивает сигарету из пачки и, не отрывая взгляд, сжимает ее между губ, наклоняясь ближе к чжунэ. чжунэ выдыхает с приторным дымом. – конечно. когда чжунэ первый раз пытается зажечь чужую сигарету, у него дрожат руки. он напряженно нажимает и второй, и третий раз, нервно прикусывая фильтр сигареты, а колесико зажигалки предательски не поддается пальцам. когда чжунэ нажимает в четвертый раз, он ощущает все такие же горячие ладони бобби у себя на шее, а сигареты оказываются далеко отброшенными в снег; у бобби губы на вкус, как самый темный шоколад, который чжунэ когда-либо пробовал – он ловко входит языком в рот, занимая все дыхание чжунэ. у чжунэ горят легкие, как в лесном пожаре, а неконтролируемые пальцы проскальзывают под чужую куртку. бобби тянет чжунэ вниз, утаскивая за собой к своим ручным демонам – он их зовет по именам, каждого по одному, а вместо «похоти» находит лишь взгляд чжунэ. чжунэ вспоминает, что сегодня у него никого нет дома. они встречаются каждый вторник после одиннадцати вечера, когда чжунэ чересчур трезвый, чтобы позволить им слишком многое, а бобби чересчур пьяный, чтобы чувствовать что-то, помимо желания. чжунэ называет это «маленькой сделкой» – ни больше, ни меньше, – а бобби раздражают любые названия. он объясняет все только укусами в его шею, тычась носом куда-то в впадину, и чжунэ, кажется, такое устраивает. – зови меня чживоном. чжунэ тушит сигарету об перила балкона, выдыхая последний сгусток дыма вдаль, пока чживон напряженным взглядом обводит его высокий силуэт. чжунэ тянется к его рукам, проводя ладонями по смуглой коже, и сжимает до легкой красноты, не отрывая взгляд между ними. у чживона все такие же любопытные и восхищенные искры в глазах с еле ощутимым адреналином внутри. чжунэ все еще чувствует запах горького кофе и виски – и на себе, и на нем, – а легкий аромат чужих одеколонов на чживоне вызывает у чжунэ ухмылку. такую ухмылку, какую бобби возненавидел еще в первый день встречи – отвратительную, дерзкую, грязную. чжунэ знает, что они ничего не должны друг другу. и он знает, что ким бобби – тот еще придурок с единственной страстью в сердце (и это однозначно не он). – мне незачем знать твое имя, – выдыхает чжунэ, отпуская руки. январский холод все еще пронизывает пальцы, пропитанные сигаретным дымом и мылом с запахом жасмина. чжунэ кажется, что прямо сейчас он кинул спичку во внутренний огонь чживона, подзывая его с провокационным «и что же ты мне сделаешь?», а у чживона мысли вновь скользят недобрые, не менее провокационные и разозленные, что чжунэ только веселит. – до вторника, плейбой. чживон продолжает приходить после встреч с другими, изрядно напившись, а чжунэ останавливается каждый раз, когда видит в глазах чживона что-то большее. в постели он шепчет стихи акутагавы рюноскэ, пока чживон водит языком по его животу, проводя горячими руками по напряженным бедрам. он выводит пальцем по татуировкам чживона с закрытыми глазами, изучая их каждый раз, словно учит имена его демонов с самого начала; чжунэ помнит, где живет его гордость, проводя вспотевшими ладонями по левой груди, а затем водит по чужому правому боку, чувствуя его жадность. его печаль находится на затылке, когда чжунэ тянет его за корни волос, а зависть прячется в костяшках пальцев. вспыльчивость величественно тянется по всей спине, и чжунэ зовет ее к себе с протяжным стоном, выцарапывая до боли. когда вместо нее чжунэ сталкивается с тем самым взглядом чживона, которого боялся все эти разы, он забывает последнее имя. когда чжунэ хлопает дверью напоследок, оставляя все несказанные слова за порогом, чживон зажигает сигарету, понимая, что помимо слова «похоть» у него вертятся на языке чувства. чжунэ бросает курить на седьмой неделе их встреч: в один день ему стало до тошноты плохо от одного сигаретного привкуса, а теперь до тошноты плохо без отвратительной шоколадной отдушки. он заменяет это горячим кофе, карамелью и алкоголем, но от губ чживона зависимость только усиливается (чжунэ, кажется, становится плохо именно из-за этого). у чживона все еще читаемые глаза и непроницаемое лицо – он говорит слишком мало для «всем известного плейбоя», но показывает слишком многое для ночного незнакомца. они играют в выдуманные шахматы каждый раз, лишь пересекаясь взглядами, и придумывают собственные правила игры, не желая проигрывать в своей гордости. – ты такой невыносимый, – шепчет чжунэ, проводя пальцем по чужим скулам, пока чживон оторвать глаз не может (то ли от взъерошенного чжунэ с еще более охрипшим голосом, то ли от того, что в глазах чжунэ вновь разгорается неконтролируемый пожар). – я никогда не понимаю тебя. чжунэ никогда не понимает то, что говорит чживон, но понимает, когда он сжимает ладони в кулак сильнее, чем обычно. он понимает, когда чживон смотрит своим переполняющим взглядом прямо в глаза, когда толчки становятся медленнее и глубже. он понимает, когда его ладони гладят его поясницу или же когда он устало прислоняет свою голову к его плечу без слов. но когда чживон целует его, чжунэ чувствует большее, чем острую сладость; он чувствует кофейную горечь после каждого прикосновения губами, что-то, обжигающее глотку как крепчайший коньяк, после которого становится дурно не из-за смутности – нет, становится дурно из-за переполняющихся чувств, недосказанных слов, боли, хранящейся под ребрами, как заряженный пистолет в кобуре. чживон целует вдоль вен на руках и чжунэ вспоминает, что шрамы от стекла давно зажили, а он все еще продолжает падать все ниже и ниже – стихи перестают вертеться на губах, отдавая их под управление чживону, и вместо этого чжунэ произносит его имя. и это становится для чживона последней каплей. – ты чертовски изводишь мои мысли. чживон произносит это почти неощутимо и неслышно, а чжунэ замечает, что это первое, что он произнес за сегодняшний день. у него напряженные ладони, сжатые в кулак, и вздутые вены на шее. чжунэ тянется к ним, проводя по ним пальцем, а в итоге его самого сжимают в паркет. он все так же молчит, не отрывая взгляда, а чжунэ понимает все и без слов. он вздыхает. – обычно демонам не дают другие имена, – шепчет чжунэ, чувствуя, как руки чживона все еще сжимают его кисти рук в пол, не отпуская ни на сантиметр. – пока они не становятся хуже, чем ты сам, – чживон отпускает одну руку, проводя ладонью по чужим скулам и выразительным глазам, завораживающих его все глубже и глубже. – пора сбрасывать фигуры с доски, чжунэ. чживон тянется к нему, целуя так, что у чжунэ легкие вновь сгорают внутри, а вместо воздуха оказывается шоколадный дым с кофейным ароматом. чжунэ царапает его по сухожилиям на шее, ведя от челюсти до бедер, и чживону кажется, что его имя занимает каждое место во всем теле. демоны внутри стихают, а чживон задыхается от переполненности чувств в одном своем взгляде на него. и чжунэ думает, что в этот раз он точно не сбежит.