Черные крылья высоко в небе ждут, Пряные травы стелются у земли. Вдоль дорог пыль и память ветра несут, Подойди ко мне, подойди.
Как же давно ему не было больно. Уже несколько сотен лет он не испытывал таких сильных, раздирающих душу, чувств. Почему так плохо? Почему?.. Эмиель отпивает большими глотками из бутылки. Несколько капель горькой жидкости стекают по бледному сухому подбородку. Глаза зажмурены. Дыхания почти нет. -Как же я мог допустить это? Как я мог… — тонкие пальцы с силой сжимают горлышко бутылки. Она чуть не трескается. Регис рвано выдыхает и распахивает агатовые глаза. Пульс внезапно учащается, но всего лишь на мгновение. Старший вампир уже который день повторяет этот вопрос. Но ответа, увы, не находит. Есть ли в этом мире хоть капля справедливости?То ли туманом, то ли запахом вчерашнего дождя Обернись и коснись меня.
-Прости меня… Прости, мой друг… — бормотание обрывается, превращаясь в глухой плач. Регис рыдает, как ребенок. Как человек. Он один… На этот раз он точно один. Вампир сгибается пополам, зажмуривая глаза до болезненных, раскаленных искр. Он не справился. Не уберег того, кого должен был оберегать любой ценой. Не смог. Не успел… -Прошу, вернись, друг… Прошу, вернись! — мужчина возводит очи горе. Голос предательски срывается. Вторая бутылка мандрагоровой настойки опустошается в считанные секунды. Вампир пьет, как последний алкоголик. Но в данный момент Эмиель не видит разницы. Вампир ли, человек ли. Все едино. Все одинаково потеряло смысл.То ли туманом, то ли светом исчезающего дня Обернись и коснись меня.
Мужчина обессиленно опускается на пол, опираясь спиной о шершавую стену склепа. Худощавое тело пробирает холодом. Да ведь только вампиры не чувствительны к температурам. Регис ухмыляется, не зная чему, но глаз не открывает. Сейчас его разум далеко от этой реальности. Над Мер-Лашез заходит солнце. Его георгиново-желтые лучи делают последнюю попытку взять вверх над тьмой. Но уже поздно. Землю окутывает сизый туман, забирая все живое в свой омут тишины и забвения. Тихо. Тихо как никогда. -Ты очнулся. Я уже не знал, что и думать, — бархатный баритон раздается совсем рядом. Эмиель видит лишь размытый образ. Зрение еще полностью не восстановилось. Старший вампир ориентируется на слух и собственные ощущения. Рядом с ним кто-то есть. Кто-то знакомый. Или ему просто так кажется? -Тебе нужно восстанавливать силы. Не трать их впустую. Ложись, — обладатель чарующего голоса оказывается совсем близко. Так близко, что Регис чувствует его дыхание. Оно спокойное. Только пульс слегка учащен. Таинственный спаситель волнуется? Старший вампир едва ощутимо вздрагивает, когда край кровати проседает под весом другого тела. В следующий момент нос режет запах крови. Эмиель не задумывается, что происходит и почему. Он просто пьет. Ему хочется отблагодарить спасителя за то, что старший вампир сейчас находится в более-менее целом состоянии, чем в Стигге. Запах железа и чего-то сладкого мешает здраво мыслить. Из уст Эмиеля вырывается только что-то, похожее на хрип. Голосовые связки тоже были сильно повреждены. Спасительная рука отстраняется, когда Регис заканчивает пить. Он уже готов снова остаться в одиночестве в этом непонятном месте. Готов закрыть глаза и снова упасть в холодные лапы болезненного сна. И никак не ожидает того, что обладатель чарующего голоса, немного помедлив, аккуратно забирается на постель рядом с истощенным телом, которое больше напоминает скелет, обтянутый кожей. Даже мышц толком нет. Незнакомец расслабленно откидывает голову на подушки. Пульс его все также ускорен. Неужели он действительно нервничает? Эмиель бессознательно тянется к своему спасителю, как котенок к матери. И как котенок утыкается носом в грудь незнакомца. Незнакомца, который стал для него всем, что только может соединить в себе белый свет. Мужчина накрывает сухощавую руку своей прохладной, ритмично поглаживая тонкие пальцы. Регис чуть ли не мурлычет. Котенок, находящийся под защитой у теплого мохнатого бока матери-кошки. Эмиель не может толком говорить, но делает отчаянную попытку узнать имя своего спасителя. Получается лишь бессвязное бормотание, мало походящее на человеческий голос. Но незнакомец понимает. Улыбка расплывается на его красивом лице, светло-голубые глаза закрываются, пульс замедляется и перестает отплясывать самбу. -Меня зовут Детлафф. Детлафф ван дер Эретайн. Эмиель Регис снова заходится в рыдании, которое прерывает сухой кашель. Спазмы скрутили желудок, отчего все содержимое, в виде отменного дистиллята, просилось наружу. На мгновение лицо старшего вампира изменилось, а отросшие когти саданули по каменному полу, оставляя глубокие борозды. Он не успел.Серебряной нитью боль оплетает сердце, В лепестках мирта блестят две капли крови. Трелями птиц в ветвях разлететься бы, Иволгой легкой взлететь за тобою.
Ведьмак не объявлялся уже который день. Регис и не ждал его. Заявись Белый Волк на порог склепа в Мер-Лашез, Высший вампир разодрал бы его в клочья, выпил бы всю кровь без остатка, наплевав на свои принципы. Он уже нарушил их. Нарушил в Стигге и нарушил здесь, в Туссенте. Что стоит другому вампиру убить своего собрата? Особого труда это не должно составить. Но Эмиель сделал это отнюдь не по собственной воле. Убить того, кто спас тебе жизнь. Того, кто стал тебе даже ближе луны, сияющей на небосводе. Убить того, кто стал тебе дорог. Убить друга собственными руками… Нет, он был не просто другом. Он был домом. Он был семьей. Детлафф никогда не якшался с людьми и Высшими вампирами. Взамен им он предпочитал роль вожака. Вожака стаи. Угрюмая участь, наполненная одиночеством. Регис принял его такого. Принял всего без остатка. Он полюбил его. Полюбил так, как только способен полюбить Высший вампир. Дико, неистово, отчаянно. Эмиель всегда был спокойным и рассудительным в отличие от его более «зверского» собрата. -Детлафф, пожалуйста, прими ее, — старший вампир протянул брюнету ладонь, на которой лежала золотистая инкструированная брошь в форме ночного мотылька. Бабочки, что всегда летела на свет. -Мне никто и никогда не делал подарков… — мужчина порывисто выдыхает, когда тонкие пальцы прикалывают брошь к вороту сюртука. На мгновение взгляды встречаются. Детлафф ван дер Эретайн иначе воспринял смысл подарка, думая, что он символизирует его связь с ночью. Но он сам же неосознанно летел на свет, излучающий тепло и уют. И этим светом был Эмиель. -Я подвел тебя… Я не смог предотвратить этого безумия… — старший вампир снова разговаривает сам с собой, словно надеясь таким образом ненадолго заглушить терзающую его боль. Ему хочется тошнить от этих мерзких ощущений. От крови друга на его руках, от ее вкуса, от ее запаха. -Я бы все отдал за то, чтобы вернуть тебя, Детлафф. Я хочу быть рядом с тобой, мой мотылек.То ли туманом, то ли песней умирающей Луны Обернись и коснись руки.
Старший вампир немного приходит в себя и выходит на улицу. Холодный ветер треплет седые волосы, остужает и без того прохладную кожу. Антрацитовые угольки глядят устало и печально. Карканье ворона раздается у самого уха Региса. Тот не обращает внимания. Он уже ни на что не реагирует.То ли туманом, то ли эхом неземной лесной тропы Обернись и коснись руки.
Вампир напрасно вслушивается в ночную тишину. Кроме карканья воронов и шелеста перьев в воздухе не слышно ничего. Ожидать напрасно. На Мер-Лашез никто не придет. Эмиель возвращается в склеп немного взбодрившимся. На полу валяются бутылки из-под самогона, но мужчина их игнорирует. Он облокачивается о стол, снова задумавшись над произошедшим. Да, в этом определенно была его вина. Огромная вина. Вина, искупить которую он будет не в силах. И даже вечность не сможет унять боли, которая со временем полностью сожрет старшего вампира. А говорят, что им чужды чувства… Участь людей, сочиняющих бредни, в которые верит большинство, принимая их за чистую монету, определенно, на шибенице. И это лишь начальный минимум. Регис тяжело выдохнул, отчего пламя свечки дрогнуло, заставляя тени на стенах затрястись в жутком танце. И сколько еще нужно страдать? Есть ли в этом мире справедливость?..Горькой водой, бледными стеблями Вокруг запястьев моих завяжись. У старых могил вороны кружат стаей, Перья и тени, твои следы.
Ночь была на удивление тихой. Был слышен даже бег собственных мыслей. Они отчаянно хотели убежать от владельца. Убегали, но возвращались обратно. Дьявольский круговорот. Суждено ли ему прерваться? Это было всего лишь один раз. Совершенно спонтанно два тумана, пурпурный и алый, слились в одно целое, запутавшись друг в друге. Они совершенно не хотели этого, но, тем не менее, поток неведомых чувств захватил их, утаскивая на дно запретного омута. Это было единение. Абсолютное, неразрушимое. В тот момент, когда они кружили под потолком хижины, где жил Детлафф, они вдруг поняли, что это значит, быть единым целым… Соприкосновение эфирных тел, пересечение невидимых взглядов. Что так обожгло? Холодно и горячо. Больно и хорошо. Порывы ветра соединяют их в одну плотную дымку, не давая отстраниться и укрепляя эту странную, ни на что не похожую, связь. Прерывистое дыхание. Небо. Земля. Луна. Звезды. Все перемешалось в один поток. Нет, никогда ни один из них не ощущал ничего подобного. Миг единства, миг желания, миг спокойствия, умиротворения. Эмиель сохранил это воспоминание. Отложил в самый укромный уголок своего сердца, которое когда-то вернул ему Детлафф. Кривая усмешка кривит губы старшего вампира. Регис дорожил этим воспоминанием. Лучше него уже точно никогда не будет. Вампир был бесконечно благодарен собрату за спасение, за минуты тепла и спокойствия. Был готов на все ради своего друга. Он любил его…То ли туманом, то ли запахом вчерашнего дождя Обернись и коснись меня.
-«Мой мотылек»… — слеза снова скатывается по скуластой щеке. Много слез. Новый приступ горечи. Регис не понимает, в какой момент все пошло наперекосяк. Ярость Детлаффа, клинок ведьмака, каменные стены Тесхам Мутна, боль, темнота. А потом звезды перед глазами и последний взгляд друга. Друга… Эмиель кривится, а из его горла вырывается сдавленный хрип. -Я любил тебя, мотылек. Я и сейчас люблю…То ли туманом, то ли светом исчезающего дня Обернись и коснись меня.
Регис смотрит в угол склепа, куда не достает свет от свечей. Тьма, хоть глаз выколи. От нее немного не по себе. Вампир, который боится темноты? Да, в жизни всякое бывает. Прохладный ветер проникает в мрачное помещение, создавая сквозняк. Сухие пучки трав, висящие под потолком, слегка покачиваются. Тени от огня скачут в такт сердцу старшего вампира. Он с каждым днем теряет надежду. Да и есть ли она вообще? В который раз Эмиель задает себе один и тот же вопрос: -Есть ли в этом мире хоть капля справедливости? Ноги предательски подкашиваются, и вампир падает. Но удар носом о деревянный пол предотвращают чьи-то сильные руки. Детлафф. Всегда рядом. Всегда готов помочь. Такой родной, такой близкий… Мужчина обхватывает «подопечного» за талию, крепко удерживая его и прижимая к своему боку. Регис полностью доверяет своему собрату. Сейчас он находится чуть ли не в объятиях младшего вампира. Улыбка сама собой показывается на лице Эмиеля, но тот скрывает ее, чувствуя неловкость. Детлафф, однако, замечает это. -Ты очень быстро регенерируешь. Это прекрасно. -Все благодаря твоей крови. -Не только в ней дело. В тебе сильна тяга к жизни, Эмиель. И Детлафф оказывается прав, хоть и мажет самую малость. Тяга к жизни у старшего вампира появилась относительно недавно. В тот момент, когда он котенком прижимался к чужой широкой груди, слушая пульс спасителя. Детлафф действительно в тот момент напоминал маму-кошку больше, чем когда либо. Эмиель понял тогда, что этот вампир вызывает в нем желание жить. Желание быть рядом. И любить… Эретайн никогда не снимал с сюртука брошь, подаренную другом. А если оставался в камзоле, то прикреплял бабочку туда. Он не мог описать словами, как сильно грел его сердце этот незначительный подарок. Дар, перевернувший что-то внутри пустой души Высшего вампира. Часто вечерами, когда Эмиель спал, обессилевший, Детлафф снимал брошь с одежды и подолгу держал ее в руках, заново и заново изучая каждый орнамент. Мотылек… Да, он был мотыльком. Бабочкой, что летела на свет и тепло. Часто мужчина бормотал себе под нос вещи, связанные со своим другом. И однажды Регис совершенно случайно услышал одну из них: -Ты навсегда стал частью моей стаи…Горечь воды, горькая память, Жажда, которую не утолить. Вереск, полынь, мята и анис — Аромат смерти травам не скрыть.
Регис улыбается своим мыслям. Улыбка тонет в темноте склепа. На Мер-Лашез как обычно тихо. Никому нет дела до тихой обители Высшего вампира. Мужчина встает и прохаживается от одного угла к другому, не решаясь войти в неосвещенную часть помещения. Он вздрагивает, когда слышит резкий звук. Ничего необычного. Всего лишь очередной ворон, заглянувший на постой. Регис не выдерживает. -Прочь! — взмах руками получился чересчур энергичным. Но это помогло. Черная птица улетела восвояси. Эмиель хмурится, вглядываясь в черный угол. Но так и не решается пойти туда. Сердце отказывается. Разум тоже. «Смерть»… Слово, не имеющее значения для вампира. Для него есть лишь вечность или забвение. Пустота или существование без цели. Века проходят с огромной скоростью, не только наполняя вампира знаниями, но и опустошая его. Нужна ли такая жизнь? -Я бы все отдал за то, чтобы снова почувствовать твое запястье под своими пальцами. Я бы продал душу, если бы она была жива. Вернись ко мне, мотылек… Внезапно до чуткого слуха старшего вампира доносится шорох. Мужчина мгновенно влетает в черноту угла и блуждает антрацитовыми глазами перед собой. Нет, этого не может быть! -Эмиель… — едва слышимый голос становится громче, чем гроза в чистом поле. Регису кажется, что он умер снова. В который раз. -Не уходи, Эмиель… — даже слабость не мешает старшему вампиру различить в этом голосе бархатные нотки. Мужчина безумно падает на колени перед лежаком, на котором покоится тело собрата. Регис задыхается, бледнеет, а потом снова краснеет. Он потерял контроль над собой. -М-мотылек! Моя бабочка… — как сумасшедший бормочет вампир, сжимая руками ледяные руки друга. Дыхание младшего почти не слышно. Но оно есть. Оно есть. Детлафф дышал. -Я уже и не надеялся! Прости… Прости, что подвел тебя… — Эмиель снова плачет. Вместо ответа на его затылок ложится желанная рука, мягко поглаживая седые волосы. И Регис забывается. Он забывает кто он, и что вообще происходило. Мужчина порывисто прижимается лицом к груди собрата, пряча там свои слезы. Беззвучные рыдания сотрясают спину Эмиеля, в то время как ослабшие пальцы Детлаффа перебирают пряди его волос. -Я был идиотом… — попытка усмехнуться оборачивается для младшего вампира адской болью во всем теле. -Молчи. Молчи, ничего не говори! — улыбка сквозь слезы тонет в широкой груди брюнета. Эмиель прижимается к нему, ластится всем телом. Как тогда. Снова, как беспомощный котенок. Но на этот раз помощь нужна матери-кошке. Тишина снова замирает над Мер-Лашез. Только полная луна освещает пристанище двух потерянных душ.То ли туманом, то ли песней умирающей Луны Обернись и коснись руки. То ли туманом, то ли голосом печального ручья Обернись и коснись меня…