What we see in the Mirror

После этой истории воцарилась ошеломляющая тишина. Как всегда, ярость бурлила в Торфинне, но … но история Аскеладда застряла в его горле как кость. Слова Бьорна гремели у него в голове. Крылья мальчика дергались, а кожа горела от холода, начиная покрываться синяками, что приносило еще больше боли. «Что ты делаешь?» — тихо и грозно спросил Аскеладд. Торфинн не ответил, склонившись над трупом последнего члена отряда Аскеладда. Пелена смерти все еще еще висела своим покровом, делая все очень медленным. Это заставило чувство, которое Торфинн всегда игнорировал, подняться в груди, и нечто, похожее на пространство между звездами, просочилось из смертельной раны. «Ты сказал, что мы будем драться, когда я поправлюсь.» Это была отговорка, но Торфинн никогда бы в этом не признался. Он приподнял покрывало и с шипением уронил его, когда Аскеладд железной хваткой схватил его за руку. Он впился взглядом в разъяренные глаза мужчины и быстро, как змея, наклонился, не обращая внимания на восторженный возглас Торкелля, когда его губы соприкоснулись с отвисшим ртом мертвеца. Аскеладд издал недоверчивый звук и дернул его, но было уже поздно. В эту секунду Торфинн вздохнул, высасывая смерть Бьерна, как легкий мед. На вкус она была восхитительна, как хлеб с медом и сахаром. Валькирии приходили к достойным на поле боя, к воинам, которые умирали самой жестокой, самой почетной смертью. Когда Торфинна откинули, его веки затрепетали, а кости рук встали на свои места, словно кусочки головоломки, он подумал, что для этого есть причина не только в Валгалле. «Ты –» «Пустая гребаная глазница Одина!» Бьорн принял сидячее положение, откашлялся, ощупал грудь и живот в поисках ран, которых больше не существовало. Аскеладд и Кнут ошеломленно смотрели, как Торфинн закатил глаза и начал разматывать руку. «Бьорн?» — Голос Аскеладда прозвучал как-то странно, недоверчиво. Темноволосый мужчина повернулся к нему с распахнутыми глазами и открыл рот. «Ты сказал Торссон, а не Торсдоттир!» — прогремел Торкелль, подняв Торфинна в самом неудобном захвате, которому он когда-либо подвергался. «Я мальчик», — сказал он, уткнувшись в грудь двоюродного дедушки, не имея другого выхода, однако вышло что-то вроде: «Я мальффк». Кнут немного приблизился. «Как ты это сделал?» — спросил «дерзкая принцесса», глаза его наполнились безумным светом. — «Бьорн был мертв.» Торфинн немного поерзал, чтобы оторвать голову от вонючей ткани на груди Трокелла. Он чувствовал себя расслабленным, безвольным и ослабленным. Его руки вцепились в волосы Торкелла, и тот изменил свою хватку, пока Торфинн не сел на его руку, как ребенок. Он чувствовал себя так, словно и в самом деле побывал в медовухе, все было пушистым и теплым, без малейшей недомогания от выпитого. «Отвечай мне!» — Скомандовал Кнут, делая шаг вперед. Торфинн в ответ лишь скривил губы и зарылся лицом в удивительно мягкую, хоть и вонючую, шкуру на плече Торкелля. Великан усмехнулся, и Торфинн, наслаждаясь этим ощущением, что-то промурлыкал в ответ. Перешептывание Бьорна и Аскелада прекратилось, когда звон затих в снегу. Он был совершенно нечеловеческим, как низкий рокот барабанов и последние колебания церковного колокола. «Ты от нее многого не добьешься», — пророкотал Торкелл, к большому удовольствию Торфинна, снова вызывая то странное чувство, «Валькирия может стать такой после того, как съест смерть человека.» Глаза Аскеладда распахнулись. — Валькирия? Кнуд с отчаяньем следил за каждым вздохом Торфинна, пока тот хмурился и дрожал. «Ну что ж –» Торфинн потянул Торкелля за волосы, как капризного ребенка. «Вну~трь.» — сказал Торфинн, опустив глаза, конец слова растворился в грохоте боевых барабанов. Бьорн вздрогнул, сдавленное «дерьмо» сорвалось с его онемевших губ. «Мы можем обсудить это внутри», — решил Кнут. «Пойдем в мою обитель.» Торфинн фыркнул и слегка качнул ногой, когда его двоюродный дедушка начал двигаться. Он поймал взгляд Аскеладда, когда тот помогал Бьерну подняться, и не смог сдержать радостной улыбки при виде потрясенного бледного выражения его лица. «Ха!» — весело воскликнул Торкелль, и, похлопав Торфинна по спине, перебросил его на другую руку. Торфинн коротко хмыкнул, прежде чем застонал. — Г’Ранкл, крылья, — пожаловался он, уткнувшись носом в ухо мужчины. — Крылья? — пробормотал Аскеладд. . . . Торфинн издал радостный крик, когда Торкелль бросил его на меха в углу зала Кнуда, довольный ощущением тепла и потрескиванием огня. Он не обратил внимания на раба, который поспешно вышел, отпущенный принцем. Ничуть не смутившись, он начал снимать рубашку. «Торфинн, что ты -» С хлопком воздуха раскрылись две пары его крыльев, кажущиеся невероятно большими из-за худой спины. Все замолчали, когда он распахнул их, коснувшись стропил, прежде чем уложить черные перья на мех. «Торкелль, объясни, сейчас же.» Торкелль зевнул, подошел к бочонкам с медом, стоявшим в дальнем конце зала, и наполнил ближайшую кружку. «Не так уж много нужно объяснять маленькому Принцу», — сказал он и, подойдя к креслу, лениво провел рукой по одному из распростертых крыльев Торфинна, вызвав у мальчика радостную дрожь. Бьорн провел дрожащей рукой по бороде, распутывая немного запекшуюся кровь. «Тут все же нужно кое-что объяснить Торкелль, я был мертв.» Кнуд повернулся и посмотрел на Торфинна, который был завернут в клубок перьев и меха и наблюдал за ними. Глаза его светились янтарным светом вместо обычного грязно-коричневого. «Ну и повезло», — со смехом признал Торкелль. — «Я удивлен, что она остановилась на этом, вместо того чтобы съесть тебя целиком.» Глаза Аскеладда сверкнули, когда он наклонился вперед, положив руки на стол. «Он собирался съесть его живьем? Как какой-то зверь?» Торфинн нечеловечески зашипел на оскорбление и оскалил зубы. Когда Аскеладд принял более твердую стойку в ожидании нападения, даже почувствовал некоторое удовлетворение. «Нет», — ответил он язвительно, «Я просто остановился на полпути, съев оставшийся свет, чтобы вернуть смерть, и затем высосать остальное как костный мозг.» Кнуд поджал губы. «Ты бы сожрал его бессмертную душу?» Будущий король схватился за ткань над его сердцем, и скорбно нахмурил брови. Торфинн закатил глаза и не удостоил его ответом. Торкелль рассмеялся. «Не будь таким ребенком. Валькирии проводят свои дни, принимая души достойных, и когда они собирают достаточно, то отправляются в Валгаллу. Это большая честь быть съеденным.» «Это… " «Ты назвал его Торсдоттиром», — сказал Аскеладд, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Торфинн нахмурился и загрустил от медленно исчезающего удовольствия от поедания смерти Бьерна. Он более тщательно подвернул крылья вокруг красноречивого провала в изгибе талии. Торкелль кивнул в ответ. «Да, это так. Валькирии проявляются только в женщинах нашего рода». — он развязал свою головную повязку и убрал волосы, чтобы показать небольшую корону из перьев, заправленную в затылок. «Вся моя семья получает их, но только боевые Девы могут получить крылья и голод. Моя племянница Хельга считала войну ерундой и предпочитала домашний очаг полю битвы.» Торфинн склонил голову набок, заинтересованный этой информацией, но не слишком удивленный. В его воспоминаниях мать всегда была нежной, всегда доброй, как та женщина, которая называла его Джоном. «Я мальчик», — решительно поправил он, «у меня есть член и все такое.» Торкелль удивленно посмотрел на него. «Неужели? Это странно.» Торфинн пошевелился, неохотное объяснение слетело с его губ. «Не совсем», — его взгляд метнулся к Аскеладду и Бьорну, — «Когда мы оказались в том горном форте в северной Дании — мой отец, они называли его Йомским троллем.» Взгляд Аскеладда блеснул, и он выглядел смущенным, как будто не совсем понимал. Лицо Бьорна прояснилось от осознания происходящего. «Не может быть, чтобы твой отец был настоящим Джотууном, ты, маленький засранец» — выдохнул он. Торфинн приподнял крылья. «ДА ПОШЕЛ ТЫ! У него был предок из тех проклятых гор и мне пришлось драться на проклятой дуэли чтобы уберечь твою тупую задницу от кухонной ямы». — он с обидой ткнул пальцем в Аскеладда. «Для кого-то, кто так чертовски самодоволен тем, что он умник, ты безмерно хорошо осведомлен обо всех этих гребаных духах и дерьме, которые хотят съесть тебя на ужин.» Он встал и натянул тунику, чувствуя дрожь от холода, когда его крылья проходили сквозь ткань. «Если это не сыромятные шкуры в гребаных кустах, а сидхе, пытающиеся заползти к тебе в постель — я убью тебя, Аскеладд, и ничего больше.» Взгляд Кнуда был холодным и расчетливым. «Ты защищала всех — я знал, что видел тебя той ночью, я думал, что сплю.» Торфинн фыркнул от усилившегося дискомфорта, его пернатая корона ощетинилась и снова встала на место. «Двое великих кровей», — передразнил он высоким насмешливым голосом, вспомнив, с каким удовольствием перемалывал под сапогом лесных духов за то, что они посмели напасть на его банду пиратов. «О, он был бы так прекрасен на вкус, о, это выглядело бы прекрасно — чертовски раздражающее зимнее дерьмо.» Он схватил немного сушеного мяса из хранилища рядом с медовухой и принялся жевать, пытаясь побороть пустую боль, которая заставила его прижаться губами к губам Бьорна и закончить кормление. Отвратительно. Торкелл стукнул кулаком по ладони. «А, часть про Джотууна имеет смысл», — кивнул он. К удивлению, Аскеладд хмуро признал, что понятия не имеет, что это означит. «Джотууны — оборотни, босс», — объяснил Бьорн, «они обычно не привязаны к тому, чтобы быть мужчиной или женщиной.» Аскеладд приподнял бровь и окинул взглядом Торфинна, который расстегнул пояс и выглядел скорее в платье, чем в тунике. «Ты можешь превратиться в женщину?» Торфин снова ощетинился. «А тебе хотелось бы знать?» Нет смысла говорить им, что он скорее был смесью двух полов. Невозможно предсказать, на что они будут готовы, если узнают, что у него между ног. Он не был какой-то кроткой женщиной, и даже тогда его мнение можно было бы предположить мыслью о том, что «все мужчины — мусор». Ни один из них не знал, что, черт возьми, делать с мясом, болтающимся у них между ног. Его уши слегка покраснели, когда он вспомнил об Олдене, Джотунне годичной давности. Они были так впечатлены его доблестью, и Торфинн был любопытен. Это привело его ко многим выводам о безумии мужчин и их искаженном взгляде на секс. «Это кажется весьма уместным», — прервал его Кнуд. «Было бы невероятным благом для нашего дела, если бы ты мог менять облик.» Торфинн нахмурился. «Я не могу перекинуться, принцесса, и я не женщина.» — повторил он. Лучше было бы быстро отвести его домой. Аскеладд открыл рот, он даже не скрывал того как он скептически настроен. Торфинн сделал грубый жест рукой, прежде чем тот успел вымолвить хоть слово, и открыл дверь, собираясь уходить. Не обращая внимания на отчаянные протесты Кнуда, он вышел на снег. «А теперь, если ты, блядь, извинишь меня, я должен идти изгонять гребаных демонов.» Работа была бесконечной, но он не мог дать ни одному из духов хоть капли свободы. Его недавно уменьшившееся количество добычи — нет, пираты будут сожраны в одно мгновение, если он позволит вещам, принесенным свитой короля, свободно бродить. Если он правильно разыграет карты, то сможет оставить одну в банке или еще где-нибудь, чтобы перекусить позже. «Что?» Остальные стояли в растерянности, когда он закрыл дверь и улетел.