Тысяча журавликов

— Совсем ничего нельзя предпринять? — с уст светловолосого парня вырвался замученный выдох, этот юноша выглядел уставшим: синяки под глазами, помутнённый взгляд и взъерошенные волосы. — Мы сделали всё возможное... этому человеку осталось совсем немного, — голос говорящего был полон сочувствия — но вы можете кое-что попробовать. Слышали о легенде тысячи журавликов? Во взгляде пшеничноволосого юноши мелькнули искры надежды и он поспешно закивал головой. — Да, слышал. Вы предлагаете мне сделать тысячу журавликов? — Ничего обещать не могу, — девушка в белом халате прикрыла глаза и продолжила — с точки зрения медицины тут ничем не помочь, но надежда умирает последней. — Я вас понял, спасибо! Не так давно, человек которого Итэр любил всем сердцем очень сильно заболел... Юноша так и не запомнил как называется заболевание, но запомнил, что это связано с сердцем и неизлечимо. К слову, человеком его сердца, человеком которого он безумно любил и человеком который столь серьёзно заболел, был парень Итэра — Сяо. Они были знакомы ещё со времён школы, играли в одной музыкальной группе и вступили в один университет. Воспоминания о столь сладком времени заставляли сердце парня, с солнечного цвета волосами, трепетать и учащенно биться. Встречаться юноши начали примерно на втором курсе университета, по инициативе Итэра, ибо Сяо тот ещё упёртый баран, до последнего не признавался в своих чувствах и верил, что это не взаимно, что он не заслуживает быть рядом с этим лучиком солнца. Признание было забавным и головокружительным во всех смыслах, Итэр потащил Сяо на аттракционы и на одном из них выкрикнул те сладкие слова: «Я тебя люблю, Сяо! Слышишь? Ей, стоп, только не на мои штаны!». Но сейчас были сложные времена для обоих. Оба мучались от осознания, что скоро всё закончится, что не будет больше никакого «мы», что, в конце концов, их обещание не покидать друг друга, разорвется... Сяо просил Итэра найти кого-то другого, бросить этого никчёмного в самый дальний угол своего сердца, не мучаться из-за него, но кто его послушал, кто захотел бы бросить любимого, который был на волосок от смерти? Теперь же юноша с глазами цвета кор ляписа сидел напротив камина, в котором приятно потрескивали поленья, и делал бумажных журавликов. Легенда гласила, что тот, кто соберёт всю тысячу, сможет загадать любое желание и оно непременно сбудется, да вот только это целая тысяча, которую не так то просто и быстро собрать... но Итэр трудился, даже когда руки затекли, даже когда клонило в сон, он трудился. Но между тем, как Итэр старательно делал бумажных журавликов из бумаги которая попадётся ему под руку, здоровье Сяо только ухудшалось, лица врачей становились всё серьёзнее и серьёзнее...

***

—890... — считал в голос пшеничноволосый парень, лицо же его было совсем измучившимся, словно тот, не спал несколько дней. — Целых 890! — Тебе ещё не надоело? — в светлой комнате, раздался хрипловатый голос, парня лежащего на медицинской кровати. — Лучше бы пошёл поспал. — Я совсем не устал, а что насчёт тебя, ты не голоден? — в ответ же было слышно только тихое: «Нет». — Может поспишь немного? Я буду здесь всё это время, не беспокойся... — глаза светловолосого слегка закрылись, ресницы чуть задрожали, а до ушей донеслись шорохи одеяла, означающие, что его наконец-то послушали. «Я так хочу, быть всегда рядом с тобой. Не покидай меня... Сяо» Вечером следующего дня Итэр сделал 998 журавликов, он сидел на стуле напротив темноволосого и делал предпоследнего журавлика, как вдруг до него донеслась простая и незамысловатая фраза: — Принеси мне миндального тофу, пожалуйста... — фраза прозвучала обрывисто из-за тяжёлого дыхания говорящего, ресницы подрагивали, а и так светлая кожа, побелела ещё больше. Но Итэр не успел даже выйти, как раздался мерзкий писк, означавший только одно. Журавлик сделанный только что, выпал из рук и с глухим звуком приземлился на холодный пол. Глаза юноши округлились и, с легко читаемой паникой, метнулись, сначала от его возлюбленного, а потом до экрана прибора на котором была длинна полоска, показывающая сердцебиение пациента. Сердце бешено забилось, по щекам текли слезы, лицо искривилось от горя и плача, а дрожащие руки Итэра сжимали руку Сяо, ещё теплую руку... Он кричал, кричал громко, пока горло не начало болеть, его силой вытащили из палаты. Мысли буквально взрывали голову светловолосого: «Сяо, не покидай меня! Прошу тебя!!», «Я же.. я же даже не принёс тебе миндальный тофу». В тот вечер, Итэр не успел сделать один единственный журавлик до смерти Сяо.