Покой

Лань Цижэнь изо всех сил пытался привести мысли в порядок, но от фантомных касаний руки и плеча, возникших после хватки Тяньлан-цзюня, его лицо пылало, чем выдавало с головой. Он жалко радовался, что демон его покинул на некоторое время и не узнает о столь смущающем состоянии. Сердце билось так сильно, что заглушало все смутные шорохи за пределами палатки. Это путешествие оказалось для Цижэня тяжелым испытанием: сначала он увидел возлюбленного после долгой разлуки, затем наблюдал, как тот страдает от невозможности изменить события давних лет, не имея малейшей идеи, как его ободрить. Он не обманывался, будто Тяньлан-цзюнь пережил откровение с горделивой легкостью — лишь притворился. А после опять, явно желая отвлечься, начал вести себя… неприемлемо. «Ты кому-нибудь отдавал свою ленту?» Вопрос, заданный слегка насмешливым тоном, крепко засел в его голове, смущая до позорного желания сбежать. О том, чтобы позволить кому-либо коснуться своей ленты Цижэнь и не думал, поскольку точно знал, что единственный, кому бы он это разрешил, потрогал бы ее из чистого любопытства, не более. Тяньлан-цзюнь смотрел на него с трогательной надеждой во время слов о любви Су Сиянь. А Цижэнь с трудом игнорировал кислый привкус во рту. Но демон искренне считал их друзьями, что дарило некоторое облегчение, а его уверенность в праведности адептов Гусу Лань заставляла радоваться. Тяньлан-цзюнь верил ему, важно ли остальное? Цижэнь шумно выдохнул, пытаясь сдержать счастливую улыбку от свершившейся встречи: даже в одиночестве он старался не поддаваться своим чувствам, особенно сейчас, когда его покой могут легко нарушить. От осознания, что он посреди вражеского лагеря, по рукам пробежали мурашки, и опасение здорово отрезвило. Впрочем, уже скоро они вместе покинут Царство демонов. Лань Цижэнь задумался, как же будет добираться Тяньлан-цзюнь — вероятно, как обычно, на голове огромного змея? Догадка заставила нахмуриться: он определенно не хотел привлекать еще больше осуждающего внимания к ордену, чем уже привлек Сичэнь. Но Цижэнь не знал альтернативы, позволяющей добраться быстрее. Пешим ходом им понадобится почти месяц на дорогу. Когда он отбывал из Облачных глубин, Ванцзи и мастер Учэнь уже заручились поддержкой Вэй Усяня и два дня вели поиски озлобленных душ в верховьях реки Ло; Лань Цижэнь ожидал, что к его возвращению они отыщут Су Сиянь. Как бы он не ворчал на поведение бывшего ученика, тот действительно имел живой ум, проявляющийся в возмутительных вещах, и недюжинный талант, который затмевала мощь темной энергии. Он бы в жизни не признал подобное вслух, но Вэй Усянь являлся одним из великих заклинателей в своем поколении и, без сомнений, его помощь пришлась очень кстати. Цижэнь мог бы воспользоваться моментом и осмотреть палатку возлюбленного, чтобы узнать его лучше, но счел подобное поведение недопустимым и занялся медитацией. Сосредоточившись на циркуляции ци по телу, он не следил за временем, потому не знал, на сколько отлучился Тяньлан-цзюнь, но достаточно скоро тот вернулся. — Смотрю, ты не можешь себе позволить расслабиться у меня в гостях, — чуть обиженно протянул демон с порога. — Медитация помогает отдохнуть, — ворчливо ответил заклинатель, приходя в себя и успокаивая течение энергии в теле. Полностью очнувшись от медитации, Лань Цижэнь обернулся и встретил излишне внимательный взгляд Тяньлан-цзюня, который, естественно, смущал. Но он никак этого не выдал. — Должно быть ты утомился, пока добирался сюда, — задумчиво заключил тот, по-видимому, пытался подметить следы усталости. — Вовсе нет, — фыркнул Цижэнь, но затем поправил себя, — то есть, даже если я и устал, то теперь отдохнул. — Ты так торопишься избавиться от моего гостеприимства и уйти, — начал свое наигранное представление демон, грустно качая головой. — Должно быть, тебе не слишком понравилось сидеть в одиночестве и ждать меня. Осуждающая колкость ударила точно в совесть и заставила Лань Цижэня опустить взгляд. Он недовольно поджал губы, поскольку не имел оправдания, пусть и не являлся единственным виноватым в многолетнем заточении Тяньлан-цзюня, а затем произнес приглушенно: — Я не могу позволить себе слишком долгой отлучки. В ордене много дел. Он несколько лукавил, пусть себе в этом не признавался: план Сичэня по донесению правды до повелителя демонов, чтобы тот отказался от мести, имел наивысший приоритет. — Ах, я и забыл, какой занятой у меня друг. Наверняка, если ты отлучишься хотя бы на сутки, то твои ученики точно поголовно испортятся, — Тяньлан-цзюнь хихикнул, — и разрушат Стену Послушания… К своему стыду Цижэнь вскинул голову скорее с испугом, чем возмущенно, и демон громко рассмеялся над его реакцией. Он подозревал, что любые его слова Тяньлан-цзюнь вновь исковеркает, потому хмуро молчал. — Ха-а-а, — выдохнул тот шумно, закончив смеяться, — ну, раз ты столь нетерпелив, то я тебе уступлю. Свои дела этот господин закончил, их не так много, как у почтенного учителя. Мы можем лететь прямо сейчас. Из-за самодовольного тона демона Лань Цижэнь не сразу сообразил и переспросил глупо: — Лететь?.. — А как иначе? — обворожительно улыбнулся Тяньлан-цзюнь; метка на его лбу слабо сверкнула. — Думаю, твой меч выдержит этого господина. Его цепкий взгляд скользнул по бедру Цижэня и немного по мечу рядом. — Знаешь, такое у меня будет впервые, — признался он абсолютно бесстрашно и немного двусмысленно даже на взгляд такого чистого в помыслах, как праведный заклинатель из Гусу Лань. — А ты… имел подобный опыт? Лань Цижэнь прочистил горло. — Я уже перевозил некоторых людей, — произнес он совершенно ровным тоном. — Вот и прекрасно, — Тяньлан-цзюнь приглашающе махнул рукой на выход. — Мне уже доводилось летать ранее, но не на мече заклинателя. Цижэнь стремительно выскочил наружу, потому что его щеки начинали нагреваться, и он поспешил завернуть странный разговор. На него тут же уставились разнообразнейшие демоны: взгляды некоторых не предвещали ничего хорошего, а другие смотрели с нескрываемым любопытством, но вышедший следом Тяньлан-цзюнь заставил их вернуться к изображению бурной деятельности. — У повелителя отличный вкус, — расслышал Цижэнь восторженный шепот некой демонической девушки, но совершенно не понял, к чему та это сказала. Он не стал размышлять над странным поведением демонов — те всегда вели себя необычно и непредсказуемо, почти как Вэй Усянь. Повинуясь его жесту, меч воспарил, и заклинатель уверенно шагнул на него, а затем уже повернулся к ожидающему Тяньлан-цзюню и растерянно подал ему руку. Тот принял ее без колебаний и ловко шагнул на узкое лезвие, для баланса хватаясь за плечи Цижэня. Демоны перестали скрывать свой интерес, начали глазеть и живо переговариваться, обсуждая действия своего повелителя, потому он быстро направил меч вверх. Запоздало пришла смущающая мысль, что в подобном положении Тяньлан-цзюнь мог ненароком коснуться его белой ленты, да и нахождение возлюбленного в такой близости спокойствия не прибавляло. Сердце бешено колотилось, к счастью, на высоте ветер сильно шумел и заглушал громкий стук. Чтобы не потерять концентрацию, Лань Цижэнь принялся беззвучно бормотать один за другим буддийские трактаты, заученные наизусть. Тяньлан-цзюнь попытался что-то спросить, но расслышать удалось, лишь когда тот приблизился к его уху, отчего Цижэнь едва не потерял концентрацию, и меч опасно накренился. Он раздраженно крикнул демону, отвечая, что доберутся до Облачных глубин они только к темноте, и строго попросил не отвлекать. Тот жалостливо повздыхал, не отстранившись, отчего по шее пробежалась россыпь мурашек, но вскоре отодвинулся, принимаясь смотреть на унылые пейзажи вокруг. Царство демонов не баловало привычными лесами и полями, поскольку растения пропитывались темной энергией и становились опасными, а местные жители — демоны — для своего блага уничтожали их. По большей части земля была выжжена, лишь редкие островки более-менее безопасной зелени виднелись вдалеке. Также деревья и кустарники росли на отвесных скалах; таким из-за недоступности не имелось нужды отращивать ядовитые шипы и живые корни, чтобы отгонять от себя демонов. Но остальная растительность либо съедалась подчистую, либо убивала и от нее чаще избавлялись. Потому среди демонов процветал каннибализм и потому они постоянно пытались пробраться в царство людей. Не защищенные природой плодородные земли манили их, даже опасность в лице заклинателей не пугала так же сильно, как голод, собственный или чужой, грозивший участью стать чьей-нибудь пищей. Видимо из-за скудности пейзажей Тяньлан-цзюню и наскучило глядеть по сторонам, и тот все же отвлек Цижэня: — Я устал так держаться, — капризно заявил демон и совершенно неожиданно положил руки ему на талию. Лань Цижэнь весь напрягся. — Ну надо же, — пальцы Тяньлан-цзюня внимательно пробежались по бокам и даже коснулись пресса поверх одежды, — какой ты твердый… Судя по голосу, тот завидовал, но едва ли Цижэнь был способен в данный момент обдумать его тон. Благочестивые трактаты перестали помогать, и, чтобы прийти в себя хоть немного, он внезапно вспомнил любимое стихотворение А-Чжаня, которое любящему дяде приходилось рассказывать крайне часто в его детстве — несколько сотен раз, не меньше. Воспоминание о маленьком племяннике немного охладило его пыл, пусть Тяньлан-цзюнь продолжал не держаться, а заинтересованно трогать. Когда они пересекли границу царств, солнце уже склонялось к земле. Демон попытался убедить остановиться где-нибудь поужинать, но Лань Цижэнь стойко не согласился — происходящее напоминало извращенную пытку, и он желал поскорее все закончить. Вряд ли он бы смог показательно спокойно выдержать близость Тяньлан-цзюня еще и после перерыва. На время заката потрясающие виды полностью захватили его спутника, и тот зачарованно молчал, а в сумерках уже начал что-то негромко напевать. Цижэнь несколько свыкся с положением его рук и незаметно наслаждался, даже лететь стал медленнее. Но вскоре пожалел об этом: темнота надвигалась быстро, а ориентироваться в ней было намного сложнее. Наконец они достигли улиц Гусу, примерно к полуночи, поскольку свет горел лишь в отдельных редких окнах постоялых дворов. Лань Цижэнь не собирался снижаться до самых ворот Облачных глубин, но Тяньлан-цзюнь попросил его спешиться намного раньше, в городе. На твердой земле демон довольно потянулся, Цижэнь же временно убрал меч в ножны и предложил: — Ты не хочешь побыстрее добраться до Облачных глубин? Осталось всего ничего. Тяньлан-цзюнь повернулся к нему, в полумраке ночи его глаза и печать на лбу слабо горели, но резко перестали, будто задутый огонек свечи. Темная энергия перестала ощущаться, лишь некоторые отголоски постепенно истаивали вокруг. Он промычал, обдумывая его слова, и пояснил: — Я приду завтра днем. Ты можешь возвращаться. Лань Цижэнь расстроенно поджал губы. Вероятно, демон все-таки не верил ему до конца и захотел оставить пути отступления. Или, еще хуже, прочно представляет его дом как свою темницу… — Ты уж прости, — весело бросил Тяньлан-цзюнь, отвлекая от размышлений, — но я бы хотел позавтракать нормальной едой… — У нас нормальная еда! — перебил Цижэнь с возмущением и облегчением, что его догадки оказались ошибочны. — Она очень полезна, — добавил он спокойнее, обычным нравоучительным тоном. Лицо Тяньлан-цзюня на мгновение перекосило. — Не соглашусь, — сказал он осторожно, — что ее кто-то может есть с удовольствием. Вот ответь мне, только не забывая о ваших правилах вроде «не лгать», ты получаешь удовольствие, когда ее ешь? — Еда не для этого, — отмахнулся Цижэнь и получил жалостливый взгляд. — Надеюсь, о других жизненных наслаждениях ты так не думаешь, мой любезный друг, иначе упускаешь в своей жизни слишком много. Он не нашел слов в ответ, потому в осуждении покачал головой, а затем кратко попрощался и принялся доставать меч обратно, но Тяньлан-цзюнь неожиданно остановил его руку: — Постой, постой, Цижэнь-сюн, у меня совсем нет денег. Цижэнь посмотрел на него в недоумении и увидел беззаботную улыбку на излишне самоуверенном лице при таких обстоятельствах. — Тогда, ты полетишь со мной в Облачные глубины? — Нет, — беззлобно фыркнул Тяньлан-цзюнь. — И на что ты рассчитываешь? — На доброту моего чудесного друга, конечно же. Не бросит же он этого несчастного забывчивого господина посреди ночи одного, в незнакомом городе без денег? Усталость подпитывала возмущение, и Лань Цижэнь вспомнил, почему изначально не желал проводить времени с пленником больше положенного — его плутовство бесило. Тяньлан-цзюнь успокаивающе похлопал его по плечу и приглушенно предложил: — Ты можешь тоже остаться… На заманчивое предложение Цижэнь едва не согласился, но вовремя отпихнул его руку и с хмурым видом выдал небольшой мешочек с монетами — излишне большую сумму для ночлега и завтрака, но осознал это поздновато. На прекрасном лице Тяньлан-цзюня расползлась благодарная улыбка. Он неожиданно вспомнил: — У тебя столь твердые мышцы… — выдал задумчиво. — Может, пойдешь со мной ненадолго и разденешься? Я хочу посмотреть… Договорить он, конечно, не успел: с совершенно красным лицом Лань Цижэнь воинственно взмыл в воздух и полетел очень быстро и не совсем в нужную сторону. Уже в Облачных глубинах он первым делом направился не в свою комнату, а к холодному источнику, пусть таким образом нарушил несколько правил.

***

Цижэнь без проблем проснулся ранним утром и скоро привел себя в порядок. Несмотря на вчерашнюю нагрузку и недолгий сон, он ощущал себя лучше, чем многие месяцы до этого дня. Ци приятно бурлила в нем, заставляя чувствовать бодрость и вызывая желание заняться чем-нибудь полезным, например, посетить ночную охоту — а ведь в последний раз он ходил на нее по собственному желанию еще в юности. Его губы сами по себе складывались в улыбку, отчего щеки непривычно тянуло. Душу заполонило непонятное солнечное счастье, чему Цижэнь был крайне удивлен, но находил приятным это чувство. Столь прекрасное расположение духа слегка поблекло, когда он вышел из своих комнат и увидел ждущего под дверью обеспокоенного Сичэня. — Дядя, — позвал он взволнованно. — Мне сообщили, что ты вернулся поздно ночью. Цижэнь кивнул и пояснил: — Я посчитал, что ситуация не стоит того, чтобы тебя будить. Сичэнь оглядел его с ног до головы и особенно задержался на лице, которое он попытался сделать менее счастливым: так и до глупых улыбок недалеко, а они запрещены. Но племянник не спешил его упрекнуть в несерьезности, напротив, выдохнул с облегчением и сам привычно улыбнулся. — Я волновался, что что-то может пойти не так, но, судя по твоему виду, все прошло даже лучше, чем я предполагал. Цижэня иногда пугала его исключительная способность по малейшим признакам эмоций делать столь верные выводы. Он вновь кивнул, на этот раз медленно, не слишком уверенно. Сичэнь же не мог догадаться о его неправильных чувствах? — Все прошло хорошо. Тяньлан-цзюнь меня выслушал и даже согласился немедленно отправиться со мной в Облачные глубины. На поднятые от удивления брови племянника он пояснил: — Тяньлан-цзюнь решил остаться на ночь в Гусу и пообещал прийти днем, — Лань Цижэнь замялся, подбирая слова, и раздраженно закончил — потому что захотел позавтракать в городе. — Вот как, — обескураженно протянул Сичэнь, а затем резко отвернулся. Его плечи мелко дернулись — племянник беззвучно посмеялся, — но вскоре обернулся с непроницаемым лицом и своеобразно пошутил: — Надеюсь, он не откажется от нашего ужина. Они оба знали, что откажется. Все, кто приезжал в Облачные глубины решить различные вопросы, старались сделать это как можно скорее и уехать, поскольку не выдерживали здешних порядков. Юные ученики, тем не менее, за две недели полностью привыкали, пусть не переставали строчить жалобные письма родителям. До завтрака оставалось немного времени, потому Сичэнь предложил прогуляться. Цижэнь уже немного ощущал голод, удивляясь возвращению аппетита, и согласился скоротать время. — Необходимо будет предупредить дежурных о приходе Тяньлан-цзюня. И старейшин тоже. Они успокоились? — поинтересовался он. Сичэнь неутешительно покачал головой. — Некоторые открыто обвиняют меня в нарушении традиций и правил. Цижэнь вспомнил, что старшего брата тоже в этом обвиняли, безосновательно, поскольку виновна была его жена, да и то убила старейшину до формального присоединения к клану — свадьбы с Цинхэн-цзюнем. Чего стоили эти обвинения? Если бы старейшины отнеслись спокойнее к выбору своего главы, то тот вряд ли бы ушел в уединение и отстранился от дел ордена. — Мы не нарушаем правила, — отрезал Цижэнь без колебаний. — И нет ничего плохого в том, что мы прибегаем к помощи демона, пусть пытаясь спастись от него самого. Когда мы использовали одноглазых моллюсков, старейшины не возражали, а те по своей демонической сути отличаются от Тяньлан-цзюня только меньшей силой. Он уже заявлял старейшинам об этом и себя успокаивал точно так же. Но некоторые сомнения все равно заставляли колебаться ранее. Цижэнь вздохнул и спросил: — Что говорят другие ордена? — Храм Чжаохуа на нашей стороне: великий мастер Учэнь все объяснил своему главе, и тот требует ареста для главы дворца Хуаньхуа. Глава Не с ним согласен, хотя недоволен, что мы открыто связываемся с демонами. Цанцюн и Тяньи пока молчат. Еще говорят, что глава Цзян очень зол из-за того, что мы попросили помощи у молодого господина Вэя. Когда Вэй Усянь прекратил обучение в Гусу Лань, Цзян Ваньинь еще около двух месяцев ходил несколько потерянный и замкнутый, как помнил Цижэнь. Теперь же между этими двумя залегла глубокая вражда. И виновато в этом отречение Вэй Усяня от ордена, что смутно походило на его взаимоотношения с братом… — А Ланьлин Цзинь? — напомнил он, отгоняя сторонние мысли. Сичэнь тяжело вздохнул. — Официальных заявлений не поступало, но Цзинь Гуаншань считает наши действия неприемлемыми для заклинателей. Племянник явно переживал из-за реакции названых братьев и их орденов. Цижэнь с некоторым скепсисом воспринимал его выбор: у Сичэня уже имелся младший брат, ни к чему было брататься с кем-то еще. Высказываться на этот счет он, естественно, не стал: ему хватило, когда новоявленный глава поставил его на место в начале войны, во время решения дальнейших действий, и более он старался не слишком вмешиваться в жизни племянников. — Что ж, что-либо менять уже поздно, — заключил Лань Цижэнь, неожиданно понимая, что его не волнует реакция других заклинателей. В конце концов, остальным их действия по раскрытию правды выгодны в первую очередь, ведь Тяньлан-цзюнь и без того не собирался нападать на Гусу Лань.