Покой

Тяньлан-цзюнь потерянно брел по безлюдным тропинкам Облачных глубин, бережно прижимая к себе мешочек с душой Сиянь. Слезы, как ни странно, прекратили литься, хотя его поглотила невыносимая скорбь, впрочем, едва ли какая-то влага в глазах могла выразить удушающую глубину его горя. Он уныло переставлял ноги, одну за другой, едва не спотыкаясь. Тяньлан-цзюнь шел бесцельно, лишь бы чем-то себя занять и побыстрее смириться. Он давно принимал мысль, что Сиянь умерла, но теперь необходимо принять то, что погибла она, любя его и пытаясь встретиться. Размышлять о прошлых событиях, как бы он изменил их — спрятал возлюбленную подальше от главы дворца и убил последнего, а затем бы наслаждался их счастливой жизнью вместе, — было бесполезно и еще больше ранило несбыточными надеждами. Некоторое время он бродил так, не обращая внимания ни на что. Солнце становилось краснее, приближаясь к горизонту: прошло почти полдня, пока Тяньлан-цзюнь размышлял о печальной участи своей возлюбленной и собственной ничтожности. Он пришел к единственному выводу — месть позволит ему несколько остудить жгущее сожаление. А остальное горе он постарается убрать в самый дальний уголок сердца. Оглядевшись, он неожиданно узнал пейзаж, который несколько лет являлся для него единственным доступным из маленького окошка его «темницы». Самого дома уже не имелось по неизвестной причине. Он прошел чуть дальше, но все же не обознался и вернулся назад, хотя только воспоминания подсказывали, что тот дом находился именно здесь. Лишь раздвинув сапогом высокую траву, Тяньлан-цзюнь увидал несколько расколовшихся от всплеска его силы камней — даже уцелевшие части фундамента разобрали. Впрочем, этому имелось объяснение: снова заточать священного демона в Гусу Лань не планировали, а восстановить другие постройки было необходимо как можно скорее, потому все материалы разобрали. Почему-то от исчезновения облепленного талисманами дома стало намного легче. Тяньлан-цзюнь будто осознал, что наконец свободен и здесь его врагом не считают. Даже без Су Сиянь в его жизни происходили счастливые моменты. И, чаще всего, они были связаны с одним человеком. Тихая поступь нарушила его одиночество, и, подняв взгляд, Тяньлан-цзюнь увидел столь знакомое красивое лицо с отпечатком привычной строгости в слабой линии между бровями. Лань Цижэнь смотрел на него обеспокоенно. Он приоткрыл рот, но ничего не сказал и сомкнул губы с тяжелым вздохом, отворачиваясь, и, глядя вдаль, замер с заметной горечью. В глазах Цижэня отражалась боль. Тяньлан-цзюнь проследил за его взглядом и обнаружил виднеющиеся вдалеке два одиноких дома, окруженные полем синих мелких цветов. — Что это за дома? — спросил демон тихо. Тот вздрогнул и нахмурился, словно не желал отвечать. Но спустя несколько мгновений объяснил: — Мой старший брат взял в жены девушку, которая убила одного из старейшин нашего ордена. Ее ждало суровое наказание, но он заявил, что не женится ни на ком другом, и тем самым спас ее. Но все же ее захотели спрятать подальше, чтобы не распространять скандал, а брат в ответ поселился рядом и почти забросил дела ордена. Она часто болела, поскольку не могла покидать свой дом, чтобы никто не узнал эту постыдную тайну нашего главы. Тяньлан-цзюнь ничего не слышал про мать Лань Сичэня и Лань Ванцзи — очевидно, история этой пары имела печальный конец. — Когда она умерла, брат и вовсе ушел в уединение, будто отказывался жить в мире без своей жены, — Цижэнь скорбно поджал губы, но затем расслабился. — Раньше я был более чем согласен с недовольством старейшин, но теперь, думаю, я понимаю его выбор. — Что же поменяло твое мнение? — удивился Тяньлан-цзюнь. Мужчина кинул на него быстрый взгляд и вновь затих, не торопясь с ответом. На этот раз он подбирал слова намного дольше, неловко бегая глазами; его щеки порозовели. Таким неловким Цижэнь выглядел невероятно мило. — Все люди меняются с течением времени, — наконец выдал он наставительно, поглаживая бородку — он всегда прибегал к маске учителя, когда волновался. — Время сглаживает радости и печали так же, как вода сглаживает камни, и события прошлого уже не вызывают столь ярких эмоций. Потому мы и можем жить дальше после самых ужасных бедствий. Тяньлан-цзюнь вновь растрепал траву носком сапога. Во время заточения жизнь часто казалась невыносимой, но теперь вспоминал он только о хорошем, о тех моментах, когда его одиночество кто-то прерывал. — Я бы не хотел забывать свои радости, — признался он капризно. — Радости забываются медленнее, — успокоил Цижэнь, — особенно если имеют большое значение. Встреча Сиянь стала определяющей для его судьбы, показала, что значит любить, а знакомство с Лань Цижэнем не дало его чувствам из-за предательства ограничиться до гнева и уныния. Тяньлан-цзюнь радовался как ребенок подаренным рисовым пирожным. Его раздражала постоянная занятость и нарочная молчаливость друга-надзирателя. С надеждой он ждал, когда появится Цижэнь после очередной отлучки, а исполняемая им мелодия успокаивала, уменьшала обиду на Сиянь, пусть и вызывала упадок сил. На спине у заклинателя все еще висел завернутый гуцинь. Тяньлан-цзюнь неторопливо опустился в высокую траву и лег, а затем попросил устало, прикрывая глаза: — Сыграй мне «Покой», Цижэнь-сюн. Сбоку завозились и уже вскоре вечернюю тишину украсили тонкие звуки струн. Он лежал и ощущал, будто в груди уменьшалось незримое давление от печали, напряжение покидало его мышцы, между разжатыми пальцами проскользнули травинки. Только на середине песни Тяньлан-цзюнь осознал, что Цижэнь играет без применения ци, потому его демоническая энергия продолжала свободно циркулировать по каналам. Заметив это, он улыбнулся. Конечно, Цижэнь не стал бы подавлять его силу сейчас. Когда «Покой» прекратился — он впервые смог дослушать до конца, — Тяньлан-цзюнь не спешил подниматься. Он расслабленно лежал и смотрел в темнеющее небо. Силуэт сидящего Цижэня был скрыт высокой травой, но присутствие угадывалось по взволнованному дыханию. Внезапно струны гуциня вновь дрогнули, и полилась другая, незнакомая песня, а затем плавно перешла в еще одну и далее. Так продолжалось некоторое время, пока окончательно на небе не начали проявляться звезды. Но в один момент, когда раздался далекий колокольный звон, Цижэнь прекратил и пояснил несмело: — Уже отбой, а играть музыку ночью запрещено. Обыкновенно он говорил о правилах особым поучительным тоном, и контраст со смущенным выражением вины из-за того, что Цижэнь не мог и дальше поддержать друга своей игрой на гуцине, рассмешил Тяньлан-цзюня едва не до слез — их он уже выплакал за день. Его забота породила в душе демона смутно знакомое приятное чувство; подобное он испытывал, когда Сиянь впервые сама потянулась за поцелуем. Из-за громкого смеха Цижэнь должен был напомнить ему о приличиях, процитировать правила и поворчать, но когда Тяньлан-цзюнь сел и повернулся к нему, то обнаружил лишь теплую улыбку. Он не мог не поддразнить: — Цижэнь-сюн, как обидно, что ты не готов нарушать ради меня правила! Тот фыркнул недостаточно сердито и покраснел, хотя в темных сумерках это было сложно заметить. Тяньлан-цзюнь вновь подумал, насколько же важен для него. И неожиданно захотел стать самым важным. В нем взбунтовала демоническая жадность и появилось желание забрать Лань Цижэня с собой навсегда и не отпускать. Но тот определенно расстроится, так внезапно покинув любимый орден без возможности вернуться. Тогда, вероятно, опять стоило не торопиться и действовать аккуратно и хитро? Цижэнь во время его размышлений бережно завернул инструмент в ткань и закрепил за спиной, после чего поднялся и призвал: — Пойдем, твой племянник очень волновался за тебя. Тяньлан-цзюнь медленно оглянулся и обнаружил с десяток змей поблизости. Чжучжи и правда был встревожен. Он грациозно поднялся; его одежда стала немного помятой и грязной, отчего Цижэнь сверлил прилипшие травинки строгим взглядом. Тяньлан-цзюнь лениво отряхнулся, сдаваясь неудовольствию этого аккуратиста. Затем они неспешно направились прочь от места, где познакомились и виделись столько лет подряд практически ежедневно. Они уходили вместе. Тяньлан-цзюню было необходимо узнать о человеческих традициях погребения: сильные демоны, как он, обычно заканчивали свой жизненный путь в стенах Священного мавзолея, слабые — кем-то подъедались либо гнили. Как заканчивают жизненный путь люди, он лишь слабо догадывался по нескольким сценам из прочитанных книг. Но, какой бы сложной не оказалась церемония, он собирался вознести Сиянь самые высокие почести, чтобы в следующей жизни ее судьба оказалась не настолько трагичной. Впрочем, нарушать нынешнюю мягкую атмосферу между ним и Цижэнем не хотелось совершенно, потому Тяньлан-цзюнь молча рассматривал друга, подмечая всю приятность черт лица в слабом свете звезд и луны. Его теплая улыбка пропала, но выражение оставалось расслабленным, ласковым. Ночная тишина и молчание неожиданно оказались приятными, будто никаких слов не требовалось, чтобы ощущать их близость. Увы, они все же подошли к главному залу, возле которого неподвижно стоял Чжучжи-лан, ожидая возвращения дяди, но не бросаясь ему навстречу — Тяньлан-цзюнь бы не оценил. Племянник внимательно осмотрел их, но не произнес ни слова. Втроем они зашли внутрь, где в неподобающей по меркам Гусу Лань позе сидел и беззаботно болтал Вэй Усянь. Лань Сичэнь его слушал с вежливой улыбкой, а Ванцзи — с крайним вниманием. Цижэнь тут же нахмурился и потерял всю мягкость в лице. — О, вы пришли, — первым заметил Лань Сичэнь, а Чжучжи успел раствориться где-то за спиной. Вэй Усянь постарался сесть ровнее, с опаской глядя на бывшего учителя, будто тот все же сумел добиться от него некоторого послушания. — Уже наступил отбой, — строго напомнил Цижэнь. Его племянники отвели взгляд, несмотря на свой возраст и положение. Вэй Усянь смешливо хмыкнул. — У вас он слишком рано. Кто вообще по своей воле ложится в девять? Ночью начинается все самое интересное! Прежде чем Цижэнь открыл рот и начал свою гневную тираду, Лань Сичэнь поинтересовался торопливо: — Так что вы решили, Тяньлан-цзюнь? Все внимание оказалось приковано к нему, и демон с ухмылкой осмотрел всех в ответ. Выдержав паузу, он с высокомерием произнес: — При всем моем уважении к ордену Гусу Лань, не слишком ли глупо этому повелителю демонов раскрывать свои планы заклинателям? Присутствующие заметно напряглись. Взгляд Цижэня опять осуждал, и это неприятно кололо сердце, но Тяньлан-цзюнь спокойно продолжил: — Обо всем вы узнаете позже, а в данный момент я вас покину. Господин Вэй, пойдемте, вас я провожу до самой горы Луаньцзан. Вэй Усянь не стал отказываться, то ли от отсутствия выбора, то ли искренне пожелал составить ему компанию. Он весело попрощался с братьями Лань, менее весело с их недовольным дядей и вместе с демонами вышел наружу. Цижэнь последовал за ними, вероятно, чтобы удостовериться, что бывший ученик точно покинет Облачные глубины и отдаст пропускной жетон. Теперь тишина уже немного нервировала, потому Тяньлан-цзюнь решил ее разбавить. Конечно, он обратился к Цижэню, с которым они неизвестно когда еще встретятся. — Мой верный друг, придешь ли ты еще повидаться со мной? — Не планирую, — проворчал тот. Но от искреннего печального вздоха Тяньлан-цзюня он добавил: — Путешествия в царства демонов слишком опасны. — Тогда, мне самому навестить тебя? Цижэнь покачал головой. — Вряд ли глава Гусу Лань будет не против в будущем видеть на территории Облачных глубин демонов. Это имело смысл, даже несмотря на сегодняшнюю приветливость Лань Сичэня, ведь он не отказывался от мести заклинателям. Впрочем, число жертв своего гнева Тяньлан-цзюнь планировал значительно уменьшить до дворца Хуаньхуа, ставшего для А-Сиянь местом страданий. Вэй Усянь чуть впереди уже остановился, подбрасывая пропускной жетон в руке и зевая; для заклинателя его выносливость оказалась крайне малой, если он устал за день. Лань Цижэнь забрал жетоны у всех троих, что слегка расстроило, и они продолжили путь. Только Тяньлан-цзюнь задержался и повернулся к нему. — Спасибо, Цижэнь-сюн, — сказал он тихо на прощание. Тот посмотрел с тоской в ответ и тяжело прикрыл глаза. — Береги себя, — выдохнул Цижэнь. Тяньлан-цзюнь ободряюще ему улыбнулся и зашагал вниз по каменной лестнице. С каждой ступенькой его улыбка становилась все более натянутой. Уходить совершенно не хотелось.

***

Настроение оказалось приемлемым — не слишком скверным, благодаря участию Цижэня. Но он ощущал некоторую опустошенность от эмоционального дня. Или в этом виновато покидание Облачных глубин?.. Вэй Усянь убедил их закупиться вином, лучшим что он пробовал — «Улыбкой императора», раз уж они в Гусу. Из благодарности за помощь с поисками души Сиянь Тяньлан-цзюнь заплатил за него — деньгами Цижэня, конечно. Так, примерно к полуночи они отошли от самых крайних домов города, где Чжучжи-лан перекинулся в огромного змея и мог их везти. Поначалу Вэй Усянь был несколько напряжен, но быстро освоился со столь непривычным способом передвижения и начал пьянствовать. Тяньлан-цзюнь поддержал его, не слишком активно, поскольку алкоголь пьянил совсем слабо из-за крови священного демона и оставалось лишь наслаждаться вкусом. К его удовлетворению, вино оказалось таким же хорошим, как его нахваливали. — Ха-а-а, — громко выдохнул изрядно опьяневший Вэй Усянь после очередного глотка. — А ведь из-за тебя едва не сорвалась свадьба моей шицзе! А она так долго ждала признания этого павлина! От обвинения Тяньлан-цзюнь насмешливо улыбнулся. — Неужели она случайно увидала меня издалека и влюбилась? Вэй Усянь уставился в ответ и с шутливым отвращением выпалил: — Да ты не лучше этого павлина! — Кто он? — заинтересовался Тяньлан-цзюнь, ожидая увлекательную историю. — Он? Цзинь Цзысюань! — обвинительно крикнул пьяный заклинатель. — Столько лет игнорировал чувства шицзе, публично оскорблял ее, разорвал помолвку, а она все простила. Этот павлин ее недостоин! Прервавшись, Вэй Усянь вновь хлебнул вина, довольно жмурясь. Затем продолжил: — Но затем этот недоумок понял, насколько Цзян Яньли хороша, и настоял на новой свадьбе. — Звучит так, словно господин Вэй ревнует, — ухмыльнулся Тяньлан-цзюнь. Лицо собеседника перекосило. — Шицзе для меня как родная сестра! Просто этот павлин ее совершенно не заслуживает. Был подходящий момент, потому Тяньлан-цзюнь перешел к интересующим его вопросам: — Значит, господин Вэй любит кого-то другого? Во время заточения он понял, что люди часто увиливали от ответов, если не подводить их к этой теме. Демоны же признавались в своих привязанностях прямо. Вэй Усянь глубоко задумался, пьяно глядя вдаль, но не стал сразу отрицать и переводить тему, как и планировалось. — Нет, — тем не менее, искренне признался он. Тяньлан-цзюнь удивился. — А как же Лань Ванцзи? Вэй Усянь посмотрел на него так, будто у демона внезапно выросла вторая голова. — Он же меня ненавидит!.. — начал тот, но Тяньлан-цзюнь прервал поток его недоумения. — Мы сейчас говорим не про второго господина Ланя, а про тебя, — тот недоуменно замялся, слабо краснея, но не спешил признавать свои чувства, и демон нахмурился. — Зачем тогда господин Вэй бросал ему цветок? Распахнув рот, Вэй Усянь не сразу нашел, что сказать, но вскоре обвинил встревоженно: — Вы что, следите за мной?! — Нет, — отмахнулся Тяньлан-цзюнь. — Тогда, что ты делал в Юньмене? Демон еще больше удивился. Могли ли они говорить про разные случаи? Вэй Усянь бросал цветы Лань Ванцзи не единожды? — Я присутствовал во время облавы на горе Бай Фэн, — пояснил демон с хитрым прищуром. — Для чего же господин Вэй бросает цветы людям, к которым не испытывает любовных чувств? Вэй Усянь не ответил. Он неаккуратно пригладил растрепавшиеся от ветра волосы и отрешенно глотнул вина. Расспрашивать его дальше не имело смысла: ранее Тяньлан-цзюнь решил, что они с Лань Ванцзи тайно влюблены в друг друга, и планировал спросить совета насчет сближения Лань Сичэня и Чжучжи-лана. Но раз Вэй Усянь не мог разобраться с собственными чувствами, то, без сомнений, являлся плохим советником. Возможно, и Лань Ванцзи подразумевал не его, когда рассказывал о своей любви. От ошибочных предположений настроение Тяньлан-цзюня заметно упало. Он резко перевел тему и спросил глубоко задумавшегося собеседника про людские традиции похорон. К счастью, достаточно скоро они достигли могильных курганов, за ли от которых ощущалась темная энергетика этого места. Подходить ближе не пришлось: встречать возвращение Вэй Усяня прибыли живые мертвецы. Один из них даже разговаривал и полностью себя контролировал — о нем среди демонов ходили самые ужасающие истории. Призрачный генерал в реальности оказался менее пугающим: он опасливо сторонился, пока Вэй Усянь пьяно прощался и сердечно благодарил за угощение вином. Затем мертвец проворно поймал шатающегося Старейшину Илина и перехватил оставшиеся кувшины, не давая им разбиться. Тяньлан-цзюнь нашел его похожим на своего робкого, но послушного и полезного племянника. Возвращаясь в царство демонов он размышлял о дальнейших планах. Собравшееся войско явно не обрадуется смене цели на много меньшую, а старый глава дворца Хуаньхуа мог попытаться сбежать и спрятаться. Вероятно, первым делом стоило не мстить, а достойно похоронить любимую Сиянь или вовсе отправиться на поиски сына — мальчишка-полукровка без родителей в царстве людей мог погибнуть в любой момент. Обдумать необходимо было многое. Но мысли Тяньлан-цзюня постоянно склонялись к размышлениям о том, какой весомый предлог найти, чтобы снова встретиться с Лань Цижэнем.