↪ 9 июля 1915 года ↩
Трясущимися пальцами удерживаю ручку и хаотично записываю. Должен записать. Иначе завтра воспоминания растают, словно одинокая снежинка на тёплой ладони. Всё изложенное под этой датой будет касаться моего друга. Друг... Это слово для меня как будто в новинку... Стоит ему всплыть в моём опустошённом разуме, как на губах невольно расцветает улыбка. Не позволяй ей померкнуть, Вольфганг, не позволяй себе забыть его. Иначе вместе с воспоминаниями о друге уйдёт и она. Немо никогда не прочтёт эти строки, однако если он спросит меня о том, что происходило, пока он находился в объятиях жадной пучины бессознательности, я с радостью поведаю ему обо всём, что удалось записать. Вот только подойдёт ли он ко мне? Поинтересуется ли? В любом случае я всегда буду помнить о зарождающихся между нами дружеских узах. Интересно, обретут ли в будущем сей узы прочный костяк? Или наоборот - рассыплются в прах из-за ошибок и недопонимания?.. Так, нужно соблюдать последовательность, иначе я легко запутаюсь в лабиринте собственных мыслей. Обо всём по порядку. По порядку!!!***
Когда ребята отправились в разведывательную миссию, меня не покидало щемящее чувство беспокойства. Оно поселилось где-то в груди и раз за разом грубо сдавливало моё сердце ржавыми тисками. Как оказалось - не напрасно. Они явились ближе к рассвету. Наша казарма практически сразу встала на уши. Помню гулкий грохот сапог по деревянному полу и чуть взволнованный голос Вагнера, поспешно отчеканивающий приказы. Я, растрёпанный и сонный, неподвижно сидел в полутёмной комнате и вслушивался в какофонию звуков за дверью. Казалось, что про меня все забыли. Что я был совершенно не нужен там, за тонкой полосой яркого света, льющегося из коридора. Пугающие мысли роились в моей голове, парализуя конечности. Спустя около часа в комнату вошёл Вагнер в окружении четырёх ребят из соседнего барака. Долго на них я не смотрел, ибо взгляд тут же упал на то, что удерживали их руки: бледное тело моего друга легонько покачивалось в такт размеренным шагам. Ребята, внимая наставлениям командира, двигались аккуратно, словно боясь споткнуться и случайно уронить Немо. Мне тоже было бы страшно. Уложив его на кровать и бережно укрыв одеялом, солдаты вышли за дверь. После и Вагнер, бросив в мою сторону приказ явиться к нему в кабинет через пять минут, переступил порог, оставляя меня наедине с беспробудным телом. Минуты вполне хватило на то, чтобы привести себя в порядок. Оставшиеся двести сорок секунд я уделил тому, что стоял и всматривался в бледное, словно снежное полотно, лицо Немо.***
Cтены вагнеровского кабинета сдавили меня, как только я закрыл за собой дверь и обратил взор на шестерых безмолвных фигур. Они выстроились в линию перед большим дубовым столом, спиной ко мне, и производили впечатление хрупких изваяний, удар по которым мог с легкостью превратить их в прах. ❗ И Руф среди них не было ❗ Отчаяние беспощадной ледяной волной окатило меня с головы до ног. Хоть дружба между нами отсутствовала напрочь, я всё же беспокоился. Что произошло?.. А как же Хельга? Стало быть... нежная любовь, что они взрастили, канула в Лету?.. 💔❓ Паника ширилась, и Вагнер сразу же поспешил объяснить произошедшее. На лицах большинства ребят отразилось облегчение. Я не стал исключением. Однако миссия оказалась проваленной, и забытое на секунду напряжение провисело в воздухе уже до самого конца, до последнего высказанного командиром недовольного слова. Не могу раскрыть здесь все детали (по довольно весомой причине), но я безумно счастлив, что Немо и... Руф остались живы.***
Вагнер дал мне поручение следить за Немо. Сказал, если тот начнёт приходить в себя, сразу бежать к нему. Но за окном уже смеркается, а Немо так и не удаётся разорвать прочные оковы беспробудного царства. Ребят в комнате нет (разошлись по делам), а я сижу на своей кровати и поглядываю за своим другом с верхнего яруса, попеременно записывая происходящее. Дыхание у Немо размеренное, и со стороны может показаться, что он просто пребывает во сне. А-а-а! Чуть не забыл! Надо поскорее записать о сегодняшних визитах, иначе к утру я не вспомню ни единого важного для Немо момента. Это всё для тебя, мой друг.***
Несмотря на убедительную просьбу Вагнера не тревожить товарища, ребята всё-таки находили лазейки и навещали Немо по мере возможности. Да и находится он в мужской спальне, а это отнюдь не безлюдное место. За день ребята посещают спальню довольно часто, так что встречи с больным в любом случае не удалось бы избежать. Первой его навестила Дорис. Когда утром Вагнер ненадолго отлучился из казармы, она вихрем влетела в комнату. Завидев меня, Дорис приветственно вскинула ладонь, а затем бесшумно приблизилась к кровати Немо. Пару минут рассматривала его с нескрываемым беспокойством на лице. После завязался короткий разговор, в ходе которого я рассказал ей о состоянии друга и поделился личным прогнозом его пробуждения. Дорис слушала внимательно и сосредоточенно, изредка кивая головой. После чего вновь окинула взглядом Немо, однако на сей раз в её оливковых глазах возродился огонёк надежды, что только доказало её искреннюю тревогу за друга. Элиас с Гансом тоже не обделяли вниманием раненого товарища. Каждый раз при посещении комнаты они обращали на него свои взоры. Но взоры те разнились. Если Ганс изредка бросал сочувственные взгляды, то Элиас глядел куда дольше. И, как мне показалось, замечал куда больше. А ещё был единственным, кто сидел подле Немо и разговаривал с ним. И хоть за сегодняшний день это произошло всего раз, я убедился в уже образовавшейся между ними связи. Оказалось, Немо был прекрасным слушателем и отзывчивым другом... И Элиас благодарил его за это. В обрывчатой памяти до сих пор всплывает сцена, как Элиас касался длинными пальцами картины, лежащей на прикроватной тумбочке моего друга. Я сразу смекнул, что нарисовал её никто иной как Элиас. И нарисовал для Немо. Эх... а я бы тоже не отказался от портрета... Если говорить об исключениях, то были и такие, кто ничем не выражал свою обеспокоенность состоянием Немо. Как Оливер и Хельга. Либо я неправильно понимал их отстранённость в этом вопросе, либо им действительно, в некотором роде, было наплевать. Ой, слишком грубое (❌) слово я употребил! Нельзя, нельзя так! В любом случае склоняюсь больше к первому варианту. Скорее всего, своим безразличием они показывают, что верят в Немо, поэтому не поддаются панике и тягостным думам. И это по-своему разумно. Самые интересные и неожиданные визиты оказались со стороны двух людей. Первая, о ком пойдёт речь - Руф. Да, именно она. Та самая, которая несколько часов назад вернулась в казарму и сразу же бросилась в объятия своей любимой. И которая так своенравно и бесстрашно ослушалась приказа командира. Вагнер запретил ей даже приближаться к мужской спальне во избежание возможных неловких и рисковых ситуаций. Мол, если Немо проснётся в её присутствии, страшно даже подумать, к чему это может привести. Не будет ли повторного обморочного состояния или чего похуже? И в этом вопросе я поддержал командира. Однако я удивился поступку Руф. Она нарушила приказ ради Немо(❗), чему я стал невольным свидетелем. Чётко увидал, как она резко распахнула дверь и, не переступая порог комнаты, окинула пронзительным долгим взглядом раненого товарища. А как только убедилась, что тот жив-почти-здоров и готовится вернуться в наши ряды, широко улыбнулась и так же поспешно захлопнула дверь. Я лицезрел сей сцену округлыми, как блюдца, глазами и беззвучно открывал рот. В тот момент осознание произошедшего поразило меня яркой молнией, возвещая о том, насколько же сильно окрепла их мужская дружба. Осталось буквально пятнадцать минут до отбоя, как раз успею поведать о последнем посетителе. Яков. Из всего отряда он - единственный, кто сегодня вёл себя странно. Я находился рядом с Немо весь день (исключая походы по естественным нуждам и в столовую за приёмом пищи), поэтому подмечал каждое действие и каждый взгляд, направленные в сторону моего друга. Так вот, взгляды Якова имели двойственный характер. А уж действия... Я так и не понял, что за ними скрывалось. Привычное подозрение или же... беспокойство? Он даже пытался спровадить меня из комнаты. Интересно, зачем? Чтоб претворить в жизнь свои пакостные планы? Естественно, я отказался, ибо приказ есть приказ. Он не стал настаивать, а потом резким движением откинул одеяло с Немо, оглядел его с ног до головы и быстро вернул всё в исходное состояние. Я даже возразить не успел. Чего он хотел этим добиться? Очень-очень странный поступок! Замечание тут же полетело из моих уст, на что Яков только фыркнул и вышел из комнаты. Я не понимаю его. Вообще никто не понимает. Возможно, с Немо всё обстоит по-другому, и он на пути к снятию "доспехов" с Якова, но я не думаю, что у него это получится. По той простой причине, что к Якову не подступиться. А может, я зря переживаю, и он тем самым выражает заботу по отношению к Немо?.. Сомневаюсь... Как бы то ни было, за остаток дня подобного странного поведения за ним больше не наблюдалось, и я облегчённо выдохнул. Интересно было бы узнать больше об отношениях между этими двумя, но, пожалуй, просто не буду лезть не в своё дело.***
Кроваво-алый диск полностью скрылся за линией горизонта, и небо приобрело пугающе тёмные оттенки. Осталось пять минут до отбоя; ребята неспеша готовятся ко сну. Немо по-прежнему безмятежен. Грудь равномерно поднимается и опускается в такт дыханию. Я очень надеюсь, что завтра его веки всё-таки разомкнутся, и он вернётся к нам. Поговорит со мной и расспросит о произошедших событиях. Ведь теперь мы с ним... друзья. А друзья нуждаются в поддержке. И что бы ни произошло, я всегда подставлю Немо своё, пусть пока и хрупкое, плечо.