Прыгать или нет?

- Прыгать или нет? Одна из сотен девятиэтажек дает эту возможность многим людям. Такая же серая, как остальные, наполненная ссорами, драками пьяных, пропитана людским горем и лицемерными посиделками на Новый год, где «улыбайся, мы им рады», а за спиной обсуждают, что «это она всего через постель добилась» или «когда ж он уже делом займется, а то все время на хобби тратит». Город пах этим. Город жил этим. Зловонные пары из труб заводов смешивались со зловониями людских мыслей и слов и создавали едкую, разрушающую атмосферу, плотным туманов зависшей над городом. Там чудились мохнатые рожи с рогами, гнилые, с трупными пятнами и гнилыми зубами лица. Хотя какие это лица… Там, где-то есть счастье. Где-то есть любовь. Они просачиваются болезненно-сладкими всполохами в эту жуткую атмосферу. На их фоне она кажется еще более страшной. - Это к тебе вопрос. Смерть казалось мерзнет. Он сильней кутался в черный плащ, натягивал капюшон. Тут ветер дул сквозной, но даже он не мог смести зловония в небе. Коса небрежно брошенная неподалеку жалобно звенела тонким металлом на ветру. - Знаешь –хочется. Очень. Она щелкает зажигалкой, но ветер сразу сносит огонек. На не курит, просто с ним было бы легче. Как той девочке со спичками. Она думала купить что-то крепкое, но в который раз отказалась, ведь это плохо. Ведь так не хочется переступать этот последний рубеж. Хотя горький, неприятно обжигающий вкус алкоголя ей бы явно помог. Но она не сделает этого. Ни разу. - Почему? Смерть касается зажигалки, и она начинает гореть. Она не пахнет бензином как обычно и корпус не греется, но огонек, живой и теплый, радостно бросает тонкий свет на лицо девушки. - Да потому, что достало все! В обычной жизни, в разговорах с людьми, она никогда не повышает тон, даже есть очень хочется. Даже если бы это было уместно. - Так паршиво. Так хочется сдохнуть, каждый раз, когда вспоминаю, что у мамы проблемы с деньгами и серьезные, каждый раз, когда меня снова мучают воспоминания и эти гребанные «видения» из прошлого. Последний раз я даже ощутила прикосновения, понимаешь? Я помню все их слова, они мучают меня, они не дают мне жить. Даже теперь. Она уже плачет, в горле ком и говорить сложно, но он единственный, кто выслушает полностью. Кто не станет пытаться успокоить или посоветовать, как и что поменять. Он просто выслушает и примет все как есть. Порой это все что нужно. - Восемь лет в школе этого Ада. Когда тебе все время говорят, какой ты странный, противный, тупой и вообще лучше б сдох. «Заем села сюда?», «Не прикасайся». Она нервно дергает руки, тик возвращается, и ее голова дергается на каждом слове. - Я не могу дружить. Не могу. Я все время жду подвох, все время боюсь. Они меня обидят? Я их? Да, иногда оно проходит, иногда мне так хорошо с этими друзьями, что я забываюсь. Но потом меня кроет, я вспоминаю все и становится страшно, что я где-то прокололась, где-то сказала, что-то лишнее. - Так бывает. Я понимаю. Смерть смотрит. Ему не нужно слушать, он все видит. Но ей нужно. Поэтому он будет слушать. Девушка подошла к краю, глянула вниз. - Я его обидела. Дорогого мне человека. Я стала какой-то нервной, очень хочется кому-то нагрубить или врезать. Я его люблю и очень. Я не хочу делать больно. Никому. Но одним своим существованием, просто мыслями раню. Так не привычно. Обычно раньше мало кто обращал внимание на мои слова. Она отходит от края, снова садится рядом со Смертью. - Это гребанное чувство. чувство, что чтобы я не делала, это все зря, что все напрасно и не приносит пользы. Вообще никакой. Все бессмысленно. Словно я застряла на одном месте. Отвратительно. Она закрывает глаза рукой. А может закрывает себя от мира? Правило театра– ты не видишь зрителя, зритель не видит тебя. - Как все надоело. Я такая бесполезная. Может потому, что нет видимых изменений? Хрен его. Я просто устала. Устала жить в кошмаре с иногда вспыхивающим лучиком света. Потом больнее возвращаться в темноту. Я думала – привыкну. Хотела жить не прошлым, не установками, а по ситуации. Типа все хорошо, значит все хорошо и не надо искать подвох. Меня на долго не хватило. Солнце почти зашло. - И знаешь, самое обидное, что я прекрасно осознаю, что многим хуже меня. В разы. Но только от этого осознания я не беру себя в руке, а еще сильнее погружаюсь туда, в пучину себяжаления и прочего. Вроде как страдаю без повода, какое у меня право на это? Ладно. Пора бы уже что ли. Хотя я уже не знаю, чего хочу. Край крыши скользкий. Внизу мало людей. Им все равно. Мало кто смотрит вверх. Она иногда, смеясь и надеясь, что там высоко летит Жар-птица, ведьма или ангел и что мир вообще-то неплохой. И люди хорошие. Вон волонтеры, например. Или девочка, кормящая собачку или вон тот парень, что помог женщине найти выпавший у нее кошелек. Так что же, мир хороший? Наверное, она будет лететь пару секунд. Наверное, она будет похожа на ангела.