В твоих свободных землях я в плену

***

      Скучные новостные сводки нагоняют апатию. Уилл сидит под разлапистой сосной, окружённый сухими колючками, которые обязательно запутаются в лежащем на земле пледе. Почва уже холодная, как и воздух, будто не сентябрь на дворе и Уилл кутается в шарф-палантин. Он пролистывает одну новость за другой и разочаровано выдыхает, как если бы владелец книжного магазина не мог предложить ничего другого, кроме как «Над пропастью во ржи». Отложив телефон, Уилл упирается спиной и затылком о дерево и сквозь зелёные ветки смотрит в чистейшую лазурь. Застывшая секунда времени напоминает университетские годы, когда он был ещё нерасторопным студентом, часами пропадающим на заднем дворе библиотеки. Цепочка, на первый взгляд, несвязных мыслей и образов приводит его к собственному бывшему ученику, но от не совсем сформировавшийся идеи отвлекает шум. Укутанная в плед Чио садится в кожаное старое кресло не подоплёку, перед ней столик с кофе, аромат которого доносится и до Уилла.       Он не подходит к ней со спины, предпочитая, чтобы она заметила его как можно раньше, откашлявшись в кулак, протягивает ей миску с кедровыми орешками и сам берёт оттуда несколько штук, присаживаясь в соседнее кресло.       — По большей части ты была здесь, ведь так, все эти три года? — понимание настигает Уилла столь внезапно, что он спрашивает об этом Чио без лишних прелюдий о погоде.       — По большей части — да, — говорит она, выбирая из миски несколько кедровых горошин. Правда, с ремонтом не заладилось, как ты успел заметить.       — А ещё я заметил, что ты тяготеешь к большим особнякам. Они помогают чувствовать тебя в безопасности?       — Когда рядом ты я не чувствую себя в безопасности никогда.       — Странно, но мне это льстит, — однобоко хмыкает Уилл, кажется, теперь это новая привычка.       Они молчат некоторое время, не нарушая птичью перекличку, уносимую ветром.       — Мой бывший ученик Том Рив, — Уилл отзеркаливает позу Чио. — Ещё пять лет назад он подавал хорошие надежды, ну, знаешь, выделялся среди серой студенческой толпы нестандартным мышлением. Поэтому я не удивлён, что спустя некоторое время он оказался в команде Джека. Уверен, он сейчас один из ведущих агентов по поимке Ганнибала.       — К тому же, у него есть личный интерес? А это сильный мотиватор.       — Да — я. Бывший учитель и наставник.       — Поймав Ганнибала, он найдёт и тебя, — кивает своим же словам Чио. — И зачем ты мне это рассказываешь?       — Единственное, почему я не ощущаю себя в безопасности — это неизвестность. А чтобы быть в безопасности, нам надо опережать ФБР как минимум на один шаг.       — Нам?       — Ганнибалу, если это убедит тебя выйти на контакт с Томом и выудить из него хоть какую-то крупицы информации. Уверен, у тебя получится, ты умеешь изображать невинную пташку. Напоёшь ему так, что тот выложит пусть не весь ход расследования, но хоть что-то.       — Твой план больше похож на попытку избавиться от меня.       — Может быть.       — Если я соглашусь, то что мне за это будет? — Чио чуть наклоняется вперёд, внимательно заглядывая в глаза Уилла.       — Мне нравится, что ты об этом спросила. Так ты становишься больше похожа на обычного человека.       — Так что?       — Я дам тебе то, что ты хочешь больше всего. Оставлю Ганнибала. Оставлю его, как только решу, что он в безопасности.       — Я тебе не верю.       — У тебя нет выбора. Любая твоя крепость, это всего лишь соломенный домик, который сдует первый же наряд спецназа, вломившейся ночью. И вряд ли в этот раз они не будут стрелять на поражение.       Уилл допивает кофе и, пригласив Чио к себе после ужина для уточнения деталей, салютует её пустой чашкой и уходит.       Когда он приходит к Ганнибалу, то стрелка часов уже перешагнула полночь. Ганнибал мог бы и спать в такое время, но доносившееся из его комнаты музыка говорила об обратном. Уилл застаёт его у окна, он задумчиво вглядывается вдаль, будто находится не здесь. Такой отсутствующий взгляд не свойственен Ганнибалу, обычно он цепкий, внимательный, за всем и всеми наблюдающий. Сейчас же будто дом — это декорации, которые жутко наскучили, и Ганнибал где-то не здесь отыгрывает свою новую пьесу. Уилл проходит в комнату и тормозит за его спиной, чуть привстав, кладёт подбородок ему на плечо и говорит в самое ухо:       — Бу!       — Хм, не страшно, — откликается Ганнибал и еле заметно улыбается.       Незнакомая музыка затихает, пластинка поскрипывает некоторое время, а потом вновь звучит мелодия.       — Я уже и отвык от такого неба.       — Какого? — спрашивает Уилл.       — Не жадного до городского неона. Посмотри, оно чёрное и сколько же здесь звёзд, — с нескрываемым восхищением говорит Ганнибал.       — А я думал, ты ценитель рукотворного, а не природного.       — Пожертвовав одним, приходиться ценить и другое. — Ганнибал разворачивается, а Уилл не успевает отступить.       Теперь они лицом к лицу, слишком близко, настолько, что если вдохнуть чуть сильнее, то их грудь и животы точны соприкоснуться.       — Смотрю, ты находишь общий язык с Чио?       — Ты следил за нами? — Уилл не замечает, как в его голосе появляются несвойственные нотки кокетства, возможно это всё из-за близости, от которой становится ощутимо душно.       — Она заходила к тебе после ужина?       — Ты ревнуешь, Ганнибал?       Они вновь перекидываются вопросами, словно это странные правила негласный игры.       — Ты хотел бы, чтобы я ревновал тебя, Уилл?       — А ты хотел бы, чтобы я этого хотел?       — Да? — говорит Ганнибал с вопросительными нотками и берёт Уилла за подбородок, приподнимает его голову и уже не столь, как прошлый раз невинно, целует.       Уилл закрывает глаза и уже сам тянется за этим поцелуем, приоткрывает рот, позволяя скользнуть внутрь юркому языку Ганнибала. Он скользит по зубам, аккуратно толкается, будто разрешая Уиллу подумать ещё, но Уилл не думает, отвечает на поцелуй, сталкиваясь своим языком с его, отчего почти сразу кружится голова. Уилл протягивает руки к талии Ганнибала, как если бы это единственная опора, и тот сминает его в своих объятиях, победно улыбаясь в поцелуй.       Ганнибал гладит большими пальцами щёки Уилла. Провидит ровно по шраму, будто пытается стереть его, а может, наоборот, успокоить Уилла этим ласковым прикосновением. Он углубляет поцелуй, не давая права на первенство и заставляя в удивлении приглушённо застонать. Губы Ганнибала и язык невозможно сравнивать со всеми другими, которые пробовал когда-то Уилл. Не сказать, что у него было много поцелуев, но таких головокружительных никогда. Ганнибал целует эгоистично требовательно, словно присваивая, и это нравится Уиллу. Это заводит и развязывает собственные руки, которые беззастенчиво изучают талию и спину Ганнибала.       — Х-хватит, — Ганнибал разрывает поцелуй, но всё ещё держит Уилла за голову, смотрит на его раскрасневшийся рот и облизывается.       Уилл облизывается тоже.       — И правда, поздно. Тебе пора отдыхать.       Отступив назад, Уилл опускает взгляд и поправляет на себе одежду, стряхивает невидимые крошки и чувствует, как против воли заливается краской. Он возбудился всего-то от поцелуя. Ганнибал же выглядит всё таким же сдержанным, будто и не насиловал чужой рот минутой раннее.       — Но я не говорил, что ты не должен спать сегодня со мной, — он останавливает Уилла у дверей.       — Наверно, мне будет лучше побыть сегодня ночью одному.       — Поцелуй с мужчиной оказался откровеннее, чем член в руке?       — Господи, как же грубо, Ганнибал.       Тот всего лишь пожимает плечами.       — Предполагаю, это всё твоё влияние… Уилл.       — Спокойной ночи.       — И тебе.       Уилл уходит и слышит, что музыка становится чуть громче, наверно, если бы Ганнибал мог, то он бы станцевал.       Чио уезжает после небольшого разговора с Ганнибалом, он не одобрил их с Уиллом план, но противиться не стал. Он слишком любопытный, чтобы добровольно отказываться хоть от какого-то действия, пусть и не совершив его самостоятельно.       Уилл придерживает Ганнибала под локоть, когда они впервые прогуливаются, спустившись так далеко в чащу окружающего дом леса. Ганнибал идёт медленно, прихрамывает, помогая себе тростью с каменной ручкой. Пористые облака с розово-золотой каёмкой на Востоке извещают о пробуждении солнца на ярко-голубом небе. Прохладный воздух бодрит сильнее, чем обжигающе холодный душ, осень помечает жёлто-красным цветом первые листочки на величественно-высоких тополях. В такое утро если закрыть глаза и вдохнуть глубоко-глубоко, может показаться, что враждебный мир это всего лишь иллюзия.       — Твой настоящий план — это избавиться от Чио? Ты всё ещё зол на неё.       — Я не злопамятный, но не буду отрицать, где-то в глубине души мне хотелось натравить на неё Джека.       — Ты совсем не жалеешь старину Джека.       Они оба хмыкают, аккуратно обходя торчащие, полированные дождями корни.       — А если бы я всё же сделал это, чтобы предпринял ты?       — Наконец убил бы тебя и приготовил?       — Пф, банально.       — Моя привязанность к Чио настолько ранит тебя?       — Нет, я не чувствую себя неотмщённым, чтобы отбирать у тебя Чио. Или тебя у неё.       — Тогда что?       Уилл молчит некоторое время, и звуки леса кажутся почти музыкой.       — И всё же ты бы не убил меня.       Ганнибал чуть притормаживает и в удивлении смотрит на Уилла, но так и не противоречит его умозаключению.       Вечером Уилл получает краткий отчёт Чио, сухой, почти официальный, как если бы она закончила полицейскую академию. Уилл подсказывает ей, как лучше вести себя с Томом, чтобы разогреть в нём интерес, а после взрастить и чувство доверия. Так проходит несколько дней: прогулки, беседы с Ганнибалом, отчёт. Когда заканчиваются продукты, Уилл без особой охоты планирует выбраться в город, но Ганнибал склоняет к оформлению доставки.       — Не думал, что ты когда-нибудь опустишься до доставки, а как же личный контроль того, что попадает в корзину? — спрашивает Уилл, пролистывая раздел с овощами.       Ганнибал лежит рядом с ним, изображая напускное равнодушие, лишь иногда поглядывая на бездушные фото еды.       — Так и быть, сегодня я проконтролирую нашу онлайн корзину уже на кухонном столе.       — Ты собираешь готовить? — Уилл откладывает планшет и смотрит на Ганнибала.       — Да.       — Тогда почему не скажешь, что купить?       — Буду импровизировать. К тому же, мой изысканный вкус однажды уже притащил на хвосте парочку психов и полицию, не хочу попасться вновь. Оставлю выбор за тобой.       — Ну, хорошо, — Уилл закрывает раздел с овощами и ловко набирает в поисковике сайта «вино».       — Лучше загляни в подвал, там будет богаче выбор.       Уилл так и делает, спускается в подвал этого старого дома, не сразу справившись с замком и тяжёлой дверью. В помещении темно и пахнет плесенью, Уилл осторожно ощупывает стену в поиске кнопки выключателя. Свет загорается тусклый и жёлтый, Уилл моргает, рассматривая уходящую вдаль комнату. Кирпичные стены выдают возраст подвала, пожалуй, этот дом старше, чем кажется на первый взгляд. Пройдя вглубь, Уилл трогает старое барахло: стол без ножки, сваленные друг на друга стулья, пыльные кашпо с засохшими корягами цветов. Он подходит к стене с бутылками и проводит по ним пальцем, собирая серую пыль. Выуживает несколько бутылок с красным вином, когда замечает дверь рядом.       Он долго перебирает связку ключей, которую дал ему Ганнибал, чтобы подобрать нужные. Найдя ключи, он снимает несколько замков; будто там за дверью хранятся сокровища. Уилл включает фонарь на телефоне, сначала кожей чувствуя, как захлопывается за ним дверь, а потом и слыша тяжёлый хлопок. Он проходит дальше, ловя отражение света в зеркальной глади металлических стен словно в морге. Он оборачивается назад и от закрытой двери в груди пробуждается животный ужас, заставляя ощущать букашкой в гладком пищеводе монстра, которую вот-вот поглотят окончательно.       Впереди большая ванная, а над ней мощные крюки, в полу ржавеющее отверстие для слива. Металлический стол слева, его ножки прикручены к полу, справа же стеллажи, занавешенные толстой плёнкой, дабы не испачкать их содержимое. Уилл чувствует, как тело охватывает холод. Он сковывает его, как если бы кожа ощутила поверхность стола, ледяного металла. Эта комната — склеп, где похоронено прошлое Ганнибала, напоминание того, кем он является на самом деле.       Уилл гасит фонарь и закрывает глаза. Он вдыхает безвкусный воздух, позволяя поглотить себя полностью.       Они почти допивают вторую бутылку вина под непринуждённые беседы. После ужина Уилл загружает посуду в машинку, а Ганнибал включает музыку в гостиной, и она доносится приглушённым эхом несвойственных современных мотивов и ритма. Уилл в удивлении изгибает бровь, захлопывает дверцу посудомойки и разливает остатки вина в чистые бокалы. Он идёт в гостиную, в которой совершенно беззастенчиво отдаётся музыке Ганнибал. Опустив веки, он покачивает бёдрами в такт, упираясь перед собой в трость, расставив ноги.       — Что ты делаешь? — Уилл стоит в дверях, продолжая держать бокалы с вином, наблюдая за Ганнибалом.       — Танцую! — отвечает Ганнибал и взмахивает рукой в подобии реверанса, — Вернее, проверяю, умею ли я всё ещё это делать. Уилл ставит вино на письменный столик.       — Получается у тебя неплохо.       — Подойди ко мне.       Уилл подходит к Ганнибалу, и тот отбрасывает трость. Он кладёт свои тёплые ладони на талию Уилла и сжимает её чуть сильнее, чем если бы это был обычный танец, всё же ему нужна опора. Уилл же закидывает руки ему на шею, проводит холодными пальцами по позвонкам и улыбается, подстраиваясь под сменившийся ритм. В отвыкший от алкоголя голове шумит вино, пространство уже не такое чёткое, но вот запахи заманчивые и острые. Он льнёт к шее Ганнибала и втягивает воздух у его уха. Уиллу хочется дотронуться губами до жилки, которая так привлекательно пульсирует, и он внезапно думает, что каннибализм — это всего лишь небольшая грань между поцелуем и укусом.       Ганнибал первым целует его податливые губы. Поцелуй требовательный, активный, настойчивый, с терпким привкусом вина и мяса. Ганнибал ведёт и углубляет поцелуй, зная, что у него получается лучше. Его язык заполняет рот Уилла, он почти душит, но уже через секунду нежно дразнит, проводя по влажным губам. Ганнибал будто бы видит все границы за которые не следует прыгать так резво, чтобы не спугнуть Уилла от когда-то запрещённой ласки с мужчиной.       Уилл понимает, Ганнибал каждый раз проверяет его на реакцию, когда чуть сильнее надавливает на затылок, впутав пальцы в волосы, когда проникает под рубашку, бесстыдно пересчитывая позвонки на пояснице. И Уилл конечно же реагирует: трепетным подрагиванием ресниц, стоном, встречным движением.       — Я хочу, чтобы ты сделал это сам, — говорит Ганнибал, разорвав поцелуй. Уилл не уверен, что понимает, он просто загипнотизирован его влажным раскрасневшимся ртом.       — Ч-что? — всё же уточняет он.       — Вошёл в себя моим членом.       Спокойно поясняет Ганнибал, а Уилл чувствует, как одновременно ошпаривает возбуждением и подростковым стыдом.       — Хочу, чтобы ты был сверху и всё сделал сам. Ты готов? Ты сам этого хочешь? — теперь Ганнибал берёт натиском, не давая Уиллу подумать или спрятаться под непробиваемой бронёю из смущения и страха.       — Я… я не думал об этом. Вернее, я думал, что это возможно между нами, но как-то мимолётно.       — И когда ты впервые об этом подумал?       Ганнибал наклоняется и его вкрадчивый голос проникает будто бы под кожу. Губы касаются мочки уха.       — Ещё в Италии. Когда Чио сказала, что есть и другие способы. Мне скорее приснилось, что мы вместе, я был тогда не совсем в сознании.       — Как это было? — Ганнибал целует его шею, опускается ниже, оттягивает ворот рубашки и играючи касается влажным языком, обводя ключицы.       — Приятно.       — Что мы делали?       — Мы были в белых простынях… на белых простынях, голые, — Уилл сглатывает сухим горлом, готовый на что угодно, лишь бы Ганнибал не останавливался.       И тот не останавливается: расстёгивает надоедливые мелкие пуговицы на груди Уилла, освобождая горячую кожу от ткани рубашки.       — И?       — Мы целовались, изнуряюще долго. Перепутывались ногами и руками, как единый организм. А потом ты оказался позади и просто вошёл в меня.       — Тебе понравилось? — Ганнибал задевает соски Уилла, каждый по очереди, чуть прикусывает их зубами, а потом слегка дует.       — Это было больно и… сладострастно одновременно. Я хотел этого, вряд ли осознавая, что именно происходит.       — Хорошо, — только и говорит Ганнибал.       Свет фонаря еле-еле касается двух обнажённых тел, нехотя освещая спальню. Полутьма устраивает Уилла, ему нравится больше чувствовать, чем смотреть, а вот Ганнибалу наоборот. Именно поэтому, он не закрывает глаза, когда Уилл осторожно опускается на него сверху и наклоняется, чтобы поцеловать в висок. Касание губ мимолётное, лёгкое, как взмах мотылька. Уилл очерчивает губами скулы Ганнибала, чувствуя на своих бёдрах его жёсткие ладони, от этого мурашки сбегают по шее куда-то вниз, скапливаясь в районе копчика.       — Не останавливайся, — хрипит Ганнибал, и Уилл целует его грудь.       Он целует так долго, что губы становятся сухими, но остановиться не получается, поэтому Ганнибал прерывает его сам. Он кладёт руки на ягодицы Уилла и сжимает их, надавливая вниз. Уилл охает, потираясь о член, пачкая себя его смазкой под яйцами. Короткая пауза для проникновенного взгляда: во взгляде Уилла плещется бесконечное доверие, во взгляде Ганнибала — желание. Он проводит по спине Уилла, оглаживает ягодицу и его пальцы оказываются в ложбинке. Он осторожно проталкивает в Уилла средний палец, ловя любые изменения во взгляде и в выражении лица. Уилл сжимает его и тянется за поцелуем. Ганнибал проводит другой рукой по его щеке, а потом привстав проникает в приоткрытый рот языком, одновременно проталкивая палец глубже. Уилл чувствует, что горит изнутри.       Уилл не жалеет смазки, когда выдавливает её на член Ганнибала. Он соблазнительно блестит. Вновь перекинув ногу, Уилл опускается на член, чувствуя липкость и прохладу, Ганнибал, положив ладони на его ягодицы разводит их в стороны, будто специально демонстрируя доступность.       — Чёрт, — говорит Уилл, сведя брови и зажмурившись.       Заведя руку назад, он обхватывает член Ганнибала и направляет его в себя, дрожа всем телом от напряжения, возбуждения и ожидания неизвестного: боли или сладкой неги, отвращения или неудержимого желания большего. Уилл опускается на член или это сам Ганнибал толкается в него, неважно. Первое ощущение от проникновения распирающее, болезненное, но одновременно приятно щекотливое, поражающее Уилла остротой чувств.       — Ещё, — говорит Ганнибал и надавливает на зад Уилла и следом толкается бёдрами вверх.       Уилл отвечает что-то невнятное, ему просто хочется всхлипнуть в губы Ганнибала и отдаться его рукам и решениям. Но вместо этого он самостоятельно чуть качается вверх, соскользнув с члена, а потом вновь опускается, ощутив, насколько сильно себя раскрывает, проникая глубже и глубже. Уилл повторяет так ещё раз и ещё раз, пока не начинает раскачиваться в полную силу, скользя по твёрдому члену, выбивая из головы любые мысли. Остался только Ганнибал. Его член внутри, касание и трение их жарких тел. Уилл утопает в долгих поцелуях, не замечая собственного стона от внезапных толчков внутрь, отдаваясь откровенно и честно.       Кончая, он пачкает живот Ганнибала и свой, но собственный оргазм потрясает не так сильно. Уилла скручивает, будто он кончает ещё раз, но только лишь от вида Ганнибала — тяжело дышащего, блестящего от пота и страсти на пике удовольствия. Он кончает в Уилла, содрогаясь всем телом, приглушенно застонав ему в губы, стискивая в сильных, горячих и таких знакомых объятиях.       Уилл выныривает из сна с болезненной неохотой. И только от очередного толчка в плечо, он всё же раскрывает глаза. Мозг отказывается понимать происходящее. Ганнибал стоит у окна в свете лупоглазой луны и торопливо набрасывает на голые плечи рубашку. Застёгивается.       — Нас нашли.       — Что? — Уилл не узнаёт собственный хриплый голос.       — Вставай. И скорее собирайся. Так сказала Чио.       Уилл поспешно вскакивает с кровати, но путается в простынях и почти падает на подходе в ванную.       — Не успеешь, — безэмоционально говорит Ганнибал, — нам надо уходить, сейчас же.       Уилл чувствует, как с внутренней стороны бедра стягивает кожу, небольшое напоминание о такой недавней близости, которая сейчас ничего не значит. Чёрт.       Они забрасывают немногочисленные вещи в пикап, Уилл оглядывается на дом, который вновь кажется чужеродным массивом, бельмом в расползшемся мраке ночи. Дикие птицы беспокойно ухают и шуршат в опадающей кроне деревьев, пугая и настораживая, вот только не Ганнибала. Он выглядит собранным и спокойным, его тело не расщедривается на лишние движения, как и рот, который предпочитает молчать, сжавшись в тонкую линию.       Уилл притормаживает у своей клумбы и, нагнувшись, берёт неубранный раннее садовый инструмент. Он переворачивает его, укладывая металлом в ладонь, пачкая кожу влажной землёй и в несколько широких шагов нагоняет вряд ли что-то подозревающего Ганнибала у машины. Мышцы сковывает в одно мгновение, как если бы тело противилось, ноги наливаются свинцом, но Уилл всё же замахивается и наносит быстрый удар. Глухой звук тяжёлой деревянной рукояти с металлической шишкой на конце о затылок Ганнибала парадоксально оглушает, после чего пронзительно звенит в ушах. Уилл отступает на шаг, роняя импровизированное оружие, когда Ганнибал медленно разворачивается, выпустив из руки свою трость и оседает, соскальзывая по машине.       — Прости, — Уилл не уверен, что говорит это вслух.       Ганнибал еле заметно улыбается, стирая с лица выражение удивления и устало закрывает глаза, словно добровольно отказываясь бороться.       — Твою же… — Уилл смотрит на собственные руки: они мелко дрожат.       Вдохнув несколько раз как можно глубже, он подходит к Ганнибалу и ощупывает его тёплый и теперь влажный затылок, проверяет пульс. Удар вышел точным и сильным, быть может, чересчур. Уилл поднимает голову к луне и смотрит на липкие пальцы через серебряный свет. Кровь снова чёрная и густая.       Адреналин придаёт сил и скорости, а ещё беспамятства, в этом Уилл уверен. Уже меньше, чем через сутки, он вряд ли перескажет все свои действия в точном порядке. Фонари вдоль дороги бледнеют с каждой минутой, сопротивляясь рассвету. Уилл вдавливает педаль газа в пол, лихорадочно рассматривая редкие мусорные мешки вдоль дороги, ожидающие, когда же их подберут, но впереди ещё целые выходные. Дорога до дома не испещрена наземными знаками, словно сюда редко кто держит путь, Уилл сворачивает на нужном ему перекрёстке и пребывает к дому ещё минут через двадцать.       Дома он сваливает редкие вещи в чёрный мешок, внимательно осматривает свою комнату, чтобы в ней не осталось напоминаний о нём же. Делает влажную уборку. Убедившись, что всё готово, он спускается в подвал. Парадоксально ничего не чувствуя, Уилл создаёт импровизированную берлогу, а проще — комнату пленника. Матрас кидает на стол, под него же задвигает утку, редкие гигиенические принадлежности сваливает у ванны, проверив, есть ли вода. Вода есть. Заготавливает еды на несколько дней.       Достав с полки тяжёлую, в некоторых местах ржавеющую цепь, он ещё раз проверяет замок на кандалах, которыми она заканчивается. Работает. Он приковывает себя за левую ногу и взбирается на стол, методично раздирая щиколотку шершавым металлом, это помогает отвлечься от мыслей.       Он не знает, как скоро его находит Чио и это незнание конечно же нервирует. Она отворяет дверь и входит совершенно бесшумно. На её бледном лице нет ни одной эмоции, даже отпечатка злости. Она бегло осматривает Уилла, его прикованную кровоточащую ногу.       — Где он? — её голос с металлическими нотками отскакивает от гладких стен.       — Я оставил его. Он безсознания, — отвечает Уилл и шипит от резкой боли в ноге, когда спрыгивает со стола.       — Сукин сын, — шипит она в ответ.       Чио всего в несколько шагов оказывается перед Уиллом. Она быстрая и лёгкая, стремительная. С правой прямо в нос. Голова Уилла как резиновая запрокинулась назад, он пытается отпрянуть, но Чио уже позади него. Она обхватывает его за шею и обездвиживает, запрыгнув всем телом. Уилл чувствует, как от боли выступили слёзы и как потемнело в глазах от злости, но старается подавить её, сохранив податливую покорность.       — У нас мало времени, послушай, — хрипит он, — Они уже здесь. ФБР сели тебе на хвост, как только Том рассказал, что они знают, где искать Ганнибала, конечно он соврал, чтобы спровоцировать тебя бежать и выдать место дислокации. Теперь они точно знают где мы, ты сама привела их сюда.       — Ты ублюдок Уилл Грэм… — она сильнее сжимает Уилла и почти перекрывает воздух.       — Том начинал работать на Джека три года назад. Но из-за одного инцидента между ним и Джеком произошёл конфликт. Тому пришлось уйти, хотя я и был против, но Джек… Перед тем, как Том ушёл я рассказал ему о тебе, это было в рамках дела. Ну, почти в рамках дела. Потому что о тебе я никогда не делал официальных заявлений. Ты всегда была тёмном пятном в деле Ганнибала, — быстро говорит Уилл.       — Ты сдал меня.       — Не совсем, это было в рамках дела. Ну, почти. Три года назад, — повторяет Уилл и откашливается, — Когда ты появилась, Том сам понял кто ты. Я же говорил, он всегда выделялся умом среди моих учеников. Так что, в доверие втёрлась не ты, а он.       — Зачем ты это сделал?       Уилл чувствует, как на его горле ослабла хватка.       — Потому что Ганнибал должен умереть. Они должны думать, что он умер. Ганнибал бы никогда не пошёл на это. Он не стал бы подставлять тебя, чтобы ты всю жизнь скрывалась, а вот я могу.       Чио отпускает его, и Уилл складывается пополам пытаясь отдышаться, потирает горло, на котором останутся синяки. Это и к лучшему.       — Дай телефон, я напишу координаты, где оставил его. Позаботься о нём, он связан на случай, если очнётся. У него рана… в общем, сама увидишь.       — А что ты?       — Расскажу, что Ганнибал умер спустя несколько дней, как ты нас достала и я стал твоим пленником. Это в твоём стиле, — хмыкает Уилл и возвращает телефон. — Я придумаю, что рассказать. Можешь не переживать. А теперь тебе надо уходить.       Уилл указывает на потаённую дверь за стеллажами, Чио кивает, она явно в курсе, как уходить из этого дома.       — Только сделай сначала это, — Уилл протягивает ей ключ от замка на ноге и садовый инструмент, которым ударил Ганнибала. — Не имею права просить тебя, но попробуй объяснить ему, почему я это сделал.       Она выбрасывает ключ в сток с противным лязгающим звуком. Уилл поворачивается к Чио спиной, чтобы не видеть её улыбку и намерения.       — С удовольствием, — говорит она, комментируя своё желание расплющить затылок Уилла. И Уилл не держит на неё зла, готовый даже больше не проснуться. Он выдыхает, чтобы сказать Чио об этом, но...       Удар выходит точным и сильным, быть может, чересчур.