они ебанутые оба

Они сходятся неожиданно-предсказуемо на восьмом курсе на почве схожих послевоенных бед с башкой и ими обусловленного взаимопонимания. И первый раз их оказывается таким же неожиданно-предсказуемым — он случается на рождественских каникулах в малфоевой спальне, когда все разъезжаются по домам, к семьям, подальше от пропахшего потерями замка, а они остаются в Хогвартсе на подольше, как два беспризорника, — так им обоим не хочется возвращаться на площадь Гриммо и в Малфой-мэнор соответственно. Они — по ощущениям одни во всём замке, — только встретившись в условное время в дверях спальни и едва притворив их, тянутся друг к другу, целуются пошло, как и сотню раз до этого. Вот только что-то неуловимо меняется, и они оба это чувствуют, оба понимают. Возможно, всё дело в том, что им впервой вот так оказываться в подходящем месте в подходящее время. А может, дело вовсе не в этом — им некогда об этом думать, им некогда думать вообще, ведь. Они жадно до жути и отзывчиво до чёртиков касаются друг друга, один другого с силой прижимая к дверям. Им некогда думать, ведь мгновение — или вечность — спустя они, собрав по пути все углы — ну и неуклюжий же ты, Поттер, — добираются до постели. Они боком валятся на неё, и каждый борется за доминирование, но не преуспевает в этом ни чуточку, так что они бросают — как всегда — это неблагодарное занятие, не забывая, конечно, кусать оппонента в отместку из вредности. Они принимаются вместо этого трогать друг друга — откровенно до чёртиков — и стаскивать попеременно свою-чужую одежду. И вот это-то для них в некотором роде впервые. Вот тогда-то кое-что весьма и весьма интересное и происходит. Гарри тогда стаскивает с Малфоя шёлковую, не форменную рубашку — тот помогает ему в этом, конечно, — и, обнажив его грудь и живот, разглядывает их невдумчиво с секунду, а после, не анализируя, прижимается к нему в поцелуе. Его мозгу требуется секунд с пять на то, чтобы пассивно обработать увиденную картинку, — тогда-то Гарри в непонимании и отстраняется, и. Ого. Шрамы. Он понимает, откуда они, сразу же — тут и думать не надо. Он разглядывает их, затянувшиеся, но очень заметные, игнорируя предупреждающий взгляд Малфоя, водит по ним кончиками пальцев, и его одолевают жутко смешанные чувства: горечь и... возбуждение? Он, должно быть, извращенец. Нет, абсолютно точно, так и есть, Дурсли во всём были правы, ведь. Его и правда странным образом возбуждает мысль о том, что он на теле Малфоя в своё время оставил следы похлеще лордовых. Он сдаётся во власть секундной идее и языком проводит по старым порезам, как бы зализывая их, и Малфой в ответ сперва прерывисто вдыхает-выдыхает, а после охуевше шепчет, какой же он ебанутый, ведь. Сам Малфой ни за что языком не обвёл бы поттерову молнию. Неа. И не просите. Но секундами позже он обводит. Да. Просто чтобы попробовать. Наверное. А когда пробует, у него глаза расширяются в удовлетворённом понимании. Вау. В этом странном действии обладание, подчинение, сила. Он чувствует. Это рвёт башку. Гарри усмехается. Гарри его понимает. Гарри лижет в ответ его Метку, и это так по-тёмному возбуждает обоих... Они смеются истерически, а после так же истерически сталкиваются ртами и языками, что только что вылизали их самые страшные шрамы. И это чёртов катарсис. Это лучшее, что случалось с ними после 2 мая. Но и это ещё не всё. Ведь потом — потом Гарри кладёт малфоеву руку себе на шею — тот чувствует пульс и понимает — понимает совершенно интуитивно, чего от него требуют. А у Гарри синдром выжившего, Гарри, кажется, задыхается — в Хогвартсе, на Гриммо, в Норе, и все эти места так или иначе были его домом, и это ужасно, ужасно неправильно, но. Он не задыхается в малфоевой постели сейчас, когда рука того так правильно сжимает ему шею. И он дышит, дышит полной грудью, полуобморок сменяется эйфорией, напряжение сменяется удовлетворением и слабостью. И потом. Потом он снова оказывается в Хогвартсе. И вновь начинает задыхаться. Он с первого же раза подсаживается на удушение как на наркотик, и после возвращается за новой дозой к Малфою — только к Малфою, никто другой не поймёт, никто другой не станет душить грёбаного Героя Магического Мира, вытрахивая из него душу. А Малфой это делает. (Но и Гарри не остаётся в долгу) Малфою и самому нравится это: он мечтал придушить Поттера ещё с самого первого курса. Он и не ожидал, что ему в самом деле выдастся шанс. Он тем более не ожидал, что святоша Поттер сам об этом попросит — и, о, как же сладко и жалко он теперь об этом просит. Драко не ожидал, конечно, что тому это будет нравиться. Действительно нравиться: стояк не позволит соврать. И в их первый раз, едва-едва кончив и отпустив поттерово горло, провоцируя оргазм последнего, Драко в очередной раз неверяще шепчет Поттеру, что он ебанутый. А Поттер кивает, Поттер не отрицает, ведь. На самом деле, они ебанутые оба.