Чтобы платьице лучше сидело...

Ах, с новым днём, с новым утром… я просыпаюсь, вылезаю из-под одеяла, и, как обычно, через несколько некоторое время тихонько подхожу ближе к запертой двери её комнаты. Я точно уже знаю, чем моя любимая дочка будет заниматься следующие минут пятнадцать… как всегда, она начинает своё каждое утро с того, что почти сразу после пробуждения и отрывания себя от кровати, берётся за свой подарок, полученный на её прошлый день рождения – большую тяжелую штангу с цветными блинами. Начало каждого её утра – ежедневная зарядка… приседания для тренировки её попы. Да, я знаю это точно, я весь прошлый год слышала, как она занимается каждое утро за запертой дверью, не желая, чтобы я её видела… В первые три четыре минуты приседаний я почти не слышу ничего, только её размеренные глубокие вдохи и выдохи. Я абсолютно ясно представляю, как моя девочка крепко ухватывается за железный гриф своими нежными белыми ладошками и медленно приседает и встаёт, глядя ровно на противоположную стену. Знаю, что сейчас в квартире тепло, и на ней вряд ли надето что-то кроме одних трусов и ночной футболки на голое тело, и в зеркале сбоку отражаются её крепкие ноги, с усилием поднимающие её юное тело и тяжёлый груз на хрупких плечах… Чуть позже я начинаю слышать негромкие вздохи и пыхтение… она уже начала ощущать небольшое жжение в сильных мышцах ног, приседания замедляются, и, если прижаться ухом к двери, я чётко слышу, как она иногда кряхтит – «уууф… мммм… ууух.. аафф..!!», заниматься, не издавая при этом никаких звуков, у неё уже не получается. Следующие минут пять она будет упорно заниматься, стараясь вытерпеть боль в ногах, которая становится сильнее и сильнее с каждым приседанием… ей между повторами теперь нужны небольшие паузы, и эти паузы тут же вызывают резкие вспышки жжения в её ляжках и ягодицах, тихое пыхтение превращается в более громкие вскрики и тяжёлое дыхание. Тонкая комнатная дверь уже не может приглушить её стонов от натуги, и даже на небольшом расстоянии от неё я слышу её «ААААХ!.. хаа.. ооофф.. МММ.. АААРХ…!!». Я определённо знаю, что её тело начинает потихоньку перегреваться и потеть, она сжимает зубы от усилий, когда встаёт обратно из каждого приседания, и глубоко и шумно отдыхивается в короткие паузы. «Давай, принцесса, терпи, терпи… у тебя всё получится!», прошептала я едва слышно, всё не отходя от дверей, в полной уверенности, что она, как обычно, не станет сдаваться и останавливаться ещё как минимум минуты три… Я давно уже отметила, что она очень здорово продвинулась с тех пор, когда её дядя подарил ей эту штангу на шестнадцатилетие, и она тогда тем вечером сумела еле как, криво присесть с ней раз десять, а потом с криком чуть не уронила себе на ногу… однако сейчас, спустя год, она выжимает чуть ли не по сотне раз почти без остановки, а я… ха, да у меня, наверное, кости рассыпятся сразу, если я попробую это поднять… Теперь она, как обычно, завершит свою тренировку жестким безостановочным упражнением, через силу заставив себя сделать как можно больше под конец. Я представляю, как она несколько раз глубоко вздохнёт, поднимая и опуская красивую большую грудь под мокрой футболкой с каждым вдохом, и начнёт последние приседания без остановок на отдых, вслух считая повторы сквозь стиснутые зубы. «Уфф.. раз.. аах.. два, тр-рии…», начала тихо считать моя дочка. «Давай, девочка, давай..», думала я, и взглянула в большое зеркало, висящее в комнате. Из зеркала на меня смотрела низенькая толстая тётка, с жирным животом, висящей мягкой жопой и короткими ногами… её мама, которая ещё по молодости себя забросила, а к своим тридцати семи окончательно всё просрала и стала никому не нужна, но… надеющаяся на то, что её красавица-дочка, её принцесса не повторит её путь. Голос из-за закрытой двери стал ещё громче и резче, я абсолютно чётко слышала, как она с криками вымучивает каждое приседание… «МММХ!! Тридцать.. пять… ааах… ауффф.. тридцать ш-шесть.. МММ! Тридцать.. С-СЕЕМЬ! ААААХ! Давай… давай, с-с-сука АААА! Тридцать.. во-осемь!». Я представляю себе её красивое лицо со щеками, покрасневшими от потугов, как болят её уставшие мышцы ног, и… её упорство и силу воли. Нет, она не сдастся, не выпустит штангу, болезненно давящую ей на плечи, из рук, и добьётся своей цели. «АААА!! УФ.. БЛЯТЬ! ПЯТЬДЕСЯТ… ДВА!.. ууууф.. уммм… нуу.. давай, ещё, ещё, тер-р-рпи.. ааа! Пятьдесят… ТРИ! ПЯТЬДЕСЯТ… ЧЕТЫРЕ!. АААЙ Бляяя..давай!», - я уверена, она явно старалась стерпеть и сдавить свои крики, чтобы никто её не слышал, но, разумеется, так упираться «через не могу» с закрытым ртом вряд ли вообще возможно. Я ещё повернула голову, посмотрев на шкаф с вешалкой в другом конце комнаты, на самую красивую вещь, которая висела там в стороне от моего уродливого «плюс-сайз» - шмотья… на шикарное красное бальное платье. Её платье, в котором она пойдёт на школьный выпускной бал… Ах, я, конечно же, помню, когда купила ей это платье, и когда она его примерила, она посмотрелась в зеркало и чуть не разревелась – нижняя часть платья некрасиво свисала с её почти плоских ягодиц, которых не было даже видно под складками красной ткани. И тогда-то она и пообещала самой себе – она НАДЕНЕТ это платье, и она будет ШИКАРНО смотреться в нём на выпускном. Единственное, чего не хватало моей дочке для этого – чуть более накачанной попки…