«Дракула» и «Доктор Кто». Кровь – это свидетельство

Стивена Моффата часто обвиняют в использовании схожих сюжетов, повторении одних и тех же фабульных ходов и возвращении к целому ряду любимых им идей. Моффат действительно разрабатывает определенный комплекс конкретных, вполне узнаваемых, тем и в разных своих сценариях так или иначе рассказывает похожие истории. Но с его повторяющимися мотивами и идеями, как, впрочем, и со всем остальным, не все так просто. Во-первых, тяга к определенным нарративам и архетипическим формам, как и сквозная тематика, чаще всего сопровождают ярких авторов. Некоторые из них создают для этих идей «рамки» в виде многотомных романов или романных циклов, другие посвящают любимой теме венки сонетов и сборники рассказов, третьи избирают для рефлексии важных для них вопросов целые жанры. Думаю, с примерами ни у кого из читающих эту статью сложностей не возникнет. Во-вторых, по-настоящему интересных сюжетов не так уж много. А в-третьих, повторение повторению рознь. Как и любая особенность, оно может существовать само по себе, а может – при наличии у автора достаточно масштабного таланта, – стать еще одним способом рассказать историю так, как не может ее рассказать больше никто. В случае Стивена Моффата мы имеем дело с совершенно уникальной ситуацией, когда истории автора в буквальном смысле читаются одна через другую. Оговорюсь отдельно: речь идет не о постмодернистской «интертекстуальности» – мерзком определении для отсылок и цитирования, существовавших в литературе с момента возникновения сторителлинга и являющихся новостью только для самих постмодернистов, – а именно о своеобразном использовании определенных сюжетов и мотивов. При желании, у Моффата можно найти огромное количество таких вещей. Те, кто внимательно следит за его творчеством с периода, когда он стал шоураннером «Доктора Кто», сходу назовут их с десяток. Но я хотела бы остановиться на одном примере, – самом новом на сегодня. Когда в 2020 году на BBC и Netflix вышел сериал «Дракула» авторства Стивена Моффата и Марка Гэтисса, часть зрителей отметила схожесть его стилистики, а местами – и сюжетной канвы – с «Доктором Кто», а главную героиню фильма Агату Ван Хельсинг прямо назвала женской версией Доктора. Первое очевидно, а второе – вполне понятно в свете выхода двумя годами ранее (абсолютно провальных, на мой взгляд) одиннадцатого и двенадцатого сезонов «Доктора Кто». Но вся прелесть как моффатовской игры, так и всей истории, в том, что Доктор здесь не Агата. Да, по всем внешним признакам именно эта отважная, интересующаяся наукой, хорошо знакомая со злом, борющаяся с ним и даже – отчасти – путешествующая сквозь время героиня кажется наиболее подходящей на роль Доктора в новом сеттинге. На то и расчет: Моффат, в свою бытность шоураннером «Доктора» перепробовавший, кажется, все сюжетные возможности, кроме этой, и ушедший накануне эпохального перерождения персонажа, казалось бы, должен был предложить зрителям свою версию Доктора-женщины. Он и предложил: на поверхности. Как бы сказал: «Вот вам героиня с такими-то качествами. Это ведь то, как вы представляете себе Доктора-женщину, не так ли? Ну и держите». А внутри этой оболочки, как внутри несчастного Джонатана Харкера (Моффат, как истинный британец, использует овеществленные метафоры и часто буквально показывает, что он имеет в виду), находится другая история. Для того, чтобы понять ее, нужно внимательно присмотреться к «Дракуле» и – к самому «Доктору» в исполнении Моффата. С «Дракулой» все просто. Как только ты начинаешь искать в этом фильме героя, который: а) живет несколько столетий; б) собирает человеческие истории; в) путешествует во времени; г) всегда имеет под рукой одного или нескольких людей, – ты моментально его находишь. А если ты посмотрел целых полторы серии и до сих пор ничего не понял, в середине второго эпизода услышишь прямую цитату. 'The sophistication of a gentleman, Agatha, is always a veneer.' 'Even a gentleman like Mr. Balaur?' 'Mr. Who?' Но это только одна деталь. Более глубокий уровень открывается, если попробовать прочесть «Дракулу» через самого «Доктора». В рождественском спешле Twice upon a time, завершающем последний сезон, написанный Стивеном Моффатом, в центре сюжета оказывается встреча Доктора со странными существами, будто бы из стекла, являющимися живыми хранилищами памяти. Эпизод сам по себе полон многоуровневых идей и отсылок. Но для нас сейчас важно только одно его измерение. В самом конце спешла Доктор обращается к стеклянным существам с пылкой речью, – одной из тех, что он так любит. You're just memories, held in glass. Do you know how many of you I could fill? I would shatter you. My testimony would shatter all of you. A life this long, do you understand what it is? It's a battlefield. And it's empty. Because everyone else has fallen. «Вы всего лишь воспоминания, заключенные в стекле. Вы хоть понимаете, скольких из вас я могу наполнить? Я разобью вас. Мое свидетельство разобьет всех вас. Такая длинная жизнь – вы хоть понимаете, что это такое? Это поле битвы. И оно пусто. Потому что все остальные пали». Вам это ничего не напоминает? Мне кажется, это дословное описание происходящего с Дракулой. То, что он говорит всю дорогу, и чего Агата даже в конце не поняла, потому что для того, чтобы понять это, нужно было жить его жизнью. А для того, чтобы понять весь этот контекст, нужно понимать, что Доктор никогда не был положительным героем. Он всегда всем это говорил, только никто ему не верил. Никто не верил историям об ужасе, перед которым трепещут целые цивилизации, о существе, которое уничтожило весь свой вид, чтобы остановить самую разрушительную в истории войну, о том, кому не нужно оружие для того, чтобы слетевшиеся из самых отдаленных уголков Вселенной капитаны боевых кораблей, послушав его пару минут, убрались восвояси. Доктор никогда не был положительным героем, но, что не менее важно, он всегда об этом знал. У Доктора Рассела Т. Дэвиса такая позиция выглядит как факт, с которым ни сам персонаж, ни окружающие его люди и инопланетяне не очень-то склонны взаимодействовать. Я предполагаю, что здесь дело в самом взгляде Дэвиса на историю и, возможно, его собственном мировоззрении. Но Доктор Моффата – это герой, который живет с этим знанием и с невозможностью передать его другим. Потому что Доктор – это всегда тот, кого ждут, тот, к кому идут за советом, тот, с кем путешествуют по Вселенной, тот, кто открывает дверь в волшебный мир, тот, на кого надеются. Он никогда не тот, кто сидит на крыше ТАРДИС, окруженный одиночеством звездного неба. Не тот, кто живет дольше, чем любой из людей, не тот, кто знает, что значит принимать чудовищные решения в обстоятельствах, которые большинство из нас не в силах вообразить. И тот, в ком столько свидетельств, что они способны разбить сосуд, который попробуют ими наполнить. В «Дракуле» все эти детали, мотивы и смыслы повторяются последовательно. Самое очевидное – blood is testimony. Это не самоцитирование, как может показаться, а буквальное предложение автора взглянуть в определенную сторону. Кровь в «Дракуле» – это не только память. Это еще и способ смотреть. И видеть ярким и разнообразным мир, который в ином случае давно бы приелся. В пятом сезоне «Доктора» есть момент, когда Одиннадцатый говорит Эми Понд: «Ты не понимаешь. У меня вся Вселенная на заднем дворе. Я привык к этому. Я этого не замечаю. Но когда появляетесь вы, я смотрю вашими глазами. И это снова становится чудом».* В этом смысле «невесты» и все, кого Дракула съел, в некотором роде являются его спутниками. Если вспомнить, какое огромное чувство вины по отношению к большинству своих спутников испытывал Доктор и чем некоторые из них закончили, сравнение оказывается не столь уж натянутым. У Дракулы, как и у Доктора, есть спутники, с которыми у него совершенно особенные отношения, которые он сам себе не может объяснить. Он путешествует сквозь время и пространство, обнаруживая однажды, что весь человеческий опыт сохранен и каталогизирован где-то в его голове, и нет ничего нового. И – как это часто бывает в историях Моффата – здесь один герой завершает и гармонично реализует тему, начатую другим. Если Доктор, будучи тем, кто он есть, и полностью осознавая это, мучимый бесконечным неутолимым одиночеством и воспоминаниями о жизни как об опустевшем поле битвы, неизменно продолжает все чаще кажущийся ему бессмысленным путь, то Дракула решился эту жизнь, вот такую жизнь, закончить. И все это вместе, вся история, организовано как transition, как движение вперед и назад во времени, которое объединяет и вызывает к жизни то, что растворено, заложено, базово существует и «разлито» в крови. Кровь здесь еще и то же, что пространство в «Докторе», это Вселенная, которая принадлежит всем и во всех течет, внутри которой все существуют и которая определяет всех. Для того, чтобы кровь стала индивидуальностью, нужно время, конкретный момент, в который каждая конкретная индивидуальность выходит на поверхность. Так, например, происходит возвращение Агаты. Должно быть что-то, ради чего она захотела бы вернуться. Как ТАРДИС, кровь всегда внутри нас, и через нас говорит. В случае Дракулы и Агаты это их связь, их любовь друг к другу. Даже если она не осознается, – иногда ТАРДИС действует by her own, и путешествует туда, куда хочет она, заставляя Доктора и его спутников действовать в предложенных ею обстоятельствах. И все это, весь этот контекст, вся история, со всеми ее измерениями и дополнительными смыслами, стало возможным только благодаря тому, что Стивен Моффат, автор обоих сериалов, не боится описывать неоднозначных героев, вслух размышлять над их приключениями, и – иногда – повторяться.