Миссия: «Второй шанс»

      — Он просто пьян, Найджел.       — Мы не можем оставить человека в беде, миссис Торнхилл!       — Набраться посреди бела дня до беспамятства… Ох уж эти американцы!       — Я — канадец, — пробормотал Тревор, заслышав голоса. Кое-как продрал глаза и попытался подняться. Голова закружилась, и накатил резкий приступ тошноты. Сесть удалось с трудом. Чёрт возьми, он что, грохнулся прямо на набережной?       Старик опустился на корточки и коснулся его плеча.       — С вами всё в порядке, молодой человек?       Тревор глубоко вздохнул и помотал головой. Нихрена не в порядке. Дождь теперь уже лил вовсю, и он только сейчас почувствовал, что промок и продрог до костей, подбородок саднил, видно, приложился о железные перила, когда отрубился. Перед глазами всё плыло, и слабость накатила ужасная.       Старуха глядела подозрительно, держась чуть в стороне. Вынула из кармана платок и протянула старику, а тот передал его Тревору.       Тревор приложил платок к подбородку. Кровь уже не шла, но видок, наверное, был ещё тот.       — Встать можете?       Тревор неуверенно кивнул, и старик помог ему подняться. Медленно они дотащились до лавки, расположенной под навесом. Тут же и старуха приблизилась, оглядела его цепким колючим взглядом.       — Вызову скорую, — заявила она и отошла в сторону, не слушая возражений.       — Да не стоит… — Тревор вяло отмахнулся и опустил голову.       — Миссис Торнхилл такая — любит покомандовать, — наклонившись, с восхищением шепнул старик.       — Ваша жена? — спросил Тревор, чтобы хоть как-то поддержать диалог.       Старик (Найджел?) покачал головой.       — Мы познакомились в Сети. Современные технологии — это нечто потрясающее! В нашем возрасте трудно найти себе кого-то… Кого-то, кто разделяет твои интересы, родственную душу.       — Пф, да, как будто в моём возрасте это просто! И что у вас за интересы? БДСМ?       Найджел растерянно улыбнулся. Может, и вовсе не понял, о чём речь.       — Кинематограф, — с восторгом выдохнул он. — Мы прилетели из Манчестера, чтобы своими глазами увидеть «Аллею Славы», побывать на знаменитом Вайнвудском кладбище и, о, боже, столько впечатлений! Сегодня мы ездили на экскурсию на киностудию!       Тревор мотал башкой, пропуская половину мимо ушей. Миссис Торнхилл подсела к ним и взяла своего кавалера за руку, одарила тёплой улыбкой.       — Это действительно потрясающее место. А ещё мы наконец-то узрели воочию буквы «Вайнвуд»!       — Да, класс, — без энтузиазма кивнул Тревор. Так паршиво стало: слова будто сквозь вату долетали, а ещё этот проклятый зимний дождь лупил по пластиковому навесу, будто гвозди в башку вбивал.       Подъехала скорая, Тревор сделал над собой усилие и поблагодарил:       — Ну… спасибо, удачно вам прошвырнуться по кладбищам.       Старики дружелюбно покивали и распрощались. Чокнутые всё-таки, будто одержимые. Большая ли радость глазеть на могилы, пусть там и закопаны знаменитости? Кости у них не позолоченные — такие же, как и у «простых смертных». Разве что памятники побогаче, но это всего лишь камень.

***

      После укола полегчало, и в больнице Тревор маялся от скуки. Валялся на кровати и читал комиксы, позабытые каким-то ребёнком на столике в вестибюле. Он торчал здесь всю ночь и половину дня, уже чувствовал себя полностью здоровым, но грёбаные врачи тянули резину. Ждали результаты анализов.       «Хуйня», — бросив журнал на тумбочку, Тревор ленивым взглядом обвёл палату. Старик в углу уткнулся в газету, пацан на соседней койке нацепил наушники и закрыл глаза. То ли спал, то ли притворялся. Даже потрепаться не с кем. Он подумывал уже прогуляться по коридору или подойти к окну и попялиться на парковку, но тут зазвонил телефон. Номер высветился незнакомый.       — Ты не пришёл на встречу, — с ходу упрекнул Майкл.       — Ма-а-айки! Рад тебя слышать! — воскликнул Тревор, подскочив на кровати. Хоть какое-то развлечение, всё лучше, чем втыкать в стену.       — Что-то случилось? — настойчиво уточнил Майкл.       — А, да, я в больнице, — Тревор недовольно скривился и сел, отвернувшись к двери, рассеянно дёрнул край простыни.       Майкл молчал, видно, ожидал подробностей. Стало внезапно стыдно и как-то противно. Нет, не потому что проебал встречу, а потому что жизнь эта таяла в алкогольном дурмане, ровно, как и прежняя. Только в прошлой, помимо пьяного угара, наркоты и бухла существовали какие-то важные дела. Прямо-таки великие, значительные. Вагон, набитый под завязку золотыми слитками — собственный «Эльдорадо»*. Тогда так казалось. Теперь же всё тлен и прах.       Майк, кажись, что-то втолковывал, но это пролетело мимо ушей. Тревор всё ещё находился в туманной дымке золотого сияния. Сбылась мечта, а счастья не принесла.       — Так какая больница? — повторил вопрос Майк. — Я приеду.       — Это ещё зачем? Хочешь проверить, не обманул ли я тебя? — подозрительно прищурился Тревор.       Майкл не повёлся на провокацию, ответил подчёркнуто ровным тоном:       — Почему же? Просто хотел проведать, у меня как раз есть свободное время.       Тревор прочистил горло и назвал адрес. Хрен с ним, пусть приезжает. Уж если бы он решил пропустить визит, то не стал бы придумывать нелепых оправданий. Ложь — это по части Майка, липкая паутина, за которой он тщательно скрывал свою предательскую душонку. Разумеется, ничего этого Тревор не высказал вслух. Это ведь касалось того, прежнего Майка, а не нынешнего.       — Ты особо не торопись. Ко мне мама придёт, не хочу, чтобы вы столкнулись, — поспешно предостерёг Тревор.       Майк хмыкнул.       — Я бы хотел с ней познакомиться.       — Ещё чего! Она не знает… ни о чём не знает! — прикрикнул Тревор, подскочив на ноги. — Просто нет и точка!       — Обсудим это лично, — терпеливо переждав вспышку гнева, заявил Майкл. — До встречи, — в трубке зазвучали короткие гудки.       Тревор нервно выдохнул и треснул кулаком по стене. Вот ведь мудила, решил поиграть с ним! Чёртов Майк!       Прошвырнувшись по коридору и покурив в толчке, Тревор слегка успокоился. Может, Майк и не заявится. Решил взять его «на слабо», вот и все дела. Позвонит в больницу, узнает, что он не соврал, и угомонится. И правда, делать ему нехер, как навещать пациентов, тем более это не его профиль. В психушке, может, кого и проведывает. Тревор презрительно дёрнул губой, разглядывая себя в зеркале. Удивительно: Майк здесь оказался хорошим парнем, но остался такой же занозой в заднице!       После обеда, забросив мысли о бывшем друге и его проклятом визите, Тревор от скуки предался эротическим фантазиям на тему медсестёр в белых халатах. Ах, ты ж, блядь, Джесс — та девчонка с Хэллоуинской вечеринки — была чертовски горяча! Даже жаль, что у них ничего не вышло, и номера не осталось. Нет, конечно же, она не заменит Патрицию, но любовь и секс — разные вещи и не всегда они совпадают. А одному быть очень хреново во всех смыслах.       Фантазии в этот раз не оправдались: медсестрой оказалась толстая пожилая тётка в туго обтягивающем необъятные телеса халате. Тревор разочарованно выдохнул и надул губы, когда она подкатила тележку и наклонилась к старику, чтобы презентовать ему колёса. Вид открывался не то чтобы дрочибельный, скорее совсем наоборот.       — Всем принесла подарки, — объявила медсестра, разобравшись со стариком. Пацана, накормив таблетками, она выпнула в коридор, пообещав сопроводить на процедуры.       Тревор состроил кислую мину, когда медсестра ему улыбнулась. Стыдно даже стало, что думал о ней всякие непотребства. Она ведь, кажись, старше его матери.       — И для тебя, дорогой, я тоже кое-что приготовила, — пропела медсестра, приблизившись со своей зловещей тележкой к его койке.       — Ещё один укол? — не слишком радостно отозвался Тревор.       — Да уж куда лучше, капельница.       — Повезло так повезло! — гаркнул Тревор. — Когда там врач придёт?       — Обход в шесть, — невозмутимо ответила медсестра, проводя все необходимые манипуляции.       Тревор отвёл глаза, когда она наклонилась, и её необъятная грудь показалась в вырезе халата. Чёрт возьми, он всегда любил женщин постарше, но не до такой же степени! И вообще в её возрасте принято носить более пристойную одежду. Это уже неприлично в конце-то концов!       После капельницы Тревор задремал. Снилась всякая дребедень: воспоминания о бывшей жене, обрывки скандалов, развод и весь этот депрессивно-кошмарный последний год.       Впоследствии того знаменательного скандала он тоже очутился в больнице. Мэри-Энн на звонки не отвечала, а Тревор изнывал от тоски и грусти. Злился ли? Поначалу да, но на третий день уже места себе не находил. Гудела разбитая башка, и большую часть времени он просто пялился в потолок, гоняя по кругу безрадостные мысли, или спал. Мэри-Энн заявилась к вечеру третьего дня. Прямая, строгая, в деловом чёрном костюме с юбкой-карандаш. Упрямо поджатые губы и нервные пальцы выдавали волнение. Тревор плевал на обиду, хотел её обнять, но она холодно отстранилась. Так и стояли молча в двух шагах друг от друга.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, даже не взглянув на него.       Тревор сразу взбесился.       — Охуенно, блядь! Ты три дня ждала, чтобы спросить?!       Мэри-Энн вздрогнула и качнула головой.       — Я разговаривала с врачом.       — И даже не соизволила зайти ко мне?!       — Мне нужно было подумать! — резко выдохнула она.       Тревор раздражёно дёрнул уголком губ и отступил. Противно так стало и тошно. Он ведь готов был помириться, если бы Мэри-Энн нашла подходящие слова. Неужто она всерьёз взъелась из-за долбаной кружки? Или всё-таки решила, что он и правда трахался с той тёлкой из бара?       — Ну? — хмуро подтолкнул Тревор. Сейчас она выдаст очередную бредовую идею. Мэри-Энн выстраивала поистине головокружительные схемы. В пору писать романы. Иногда так хотелось от этого отдохнуть, и Тревор проводил время в баре или тусовался с Брэдом, что в общем, одно и тоже.       Мэри-Энн сделала глубокий вдох и приблизилась, осторожно коснулась пластыря над бровью и поджала губы.       — Мне очень жаль, я действительно не хотела…       — Вырубить меня? Разбить мне башку? Или чего ты там ещё не хотела?! — поморщился Тревор, перехватив руку жены.       — Не хотела, чтобы всё у нас закончилось вот так. Я приняла решение: подаю на развод.       — Что?.. — Тревор растеряно моргнул и помотал головой. — Да брось, мы оба вспылили, бывает. Я… я уже и забыл, проехали, — схватив жену за плечи, горячо произнёс он.       — В этом-то и проблема… — многозначительно кивнула Мэри-Энн, отстранившись. — Ты просто забыл, вот и всё, как будто это в порядке вещей! Разве я такая — психованная истеричка?       Тревор недоуменно уставился на жену. Блядь, что за игру она затеяла? Должен он, что ли, извиниться или как? Или переубеждать её? Или согласиться?       — Ссоры бывают у всех, — выбрал он нейтральную фразу.       Мэри-Энн раздражённо махнула рукой.       — Ты дурак или притворяешься? Неужто не замечаешь, что мы делаем друг друга хуже?!       Тревор, насупившись, сунул руки в карманы тренировочных синих штанов.       — Я так не считаю.       Мэри-Энн фыркнула.       — Ты такой упёртый! Подумай, как следует. И… мне правда жаль, но это всё, — сбавив тон и мягко коснувшись его запястья, подвела черту она.       Тревор прикрыл глаза на секунду. Не всерьёз это всё, Мэри-Энн просто решила его проучить.       — Хорошо. А как же прощальный секс? Знаешь, чтобы было, что вспомнить одинокими вечерами, — подмигнул он.       Щёки её залились румянцем, а губы сжались в прямую черту. Тревор задёрнул штору и захватил жену в объятья.       — Ты с ума сошёл?! Тут вообще-то люди!       — Да ладно, двоих нет, а третий спит, — Тревор времени даром не терял: задрал на ней блузку, отогнув белый воротник, поцеловал в шею.       Мэри-Энн упёрлась ему ладонями в грудь.       — Прекрати!       — Но…       Мэри-Энн вырвалась и рассерженно сдула упавшую на лоб светлую прядь. Тревор уныло наблюдал, как она приводит в порядок одежду. Раньше всегда удавалось её успокоить, утешить, усмирить, но только не в этот раз. Мэри-Энн больше в его сторону и не глядела: ушла, громко цокая каблуками, её упрямый силуэт растаял в свете угасающего дня.       Ей просто нужно время, а потом всё станет как прежде. Этой мыслью Тревор жил следующие четверо суток. Вообразил даже, что Мэри-Энн приготовит пирог или ещё что, встретит его дома, как будто бы у них всё хорошо.       Он вернулся в пустую квартиру и нашёл чёртову записку. Гнев закипал огнём в груди, а потом наступила оглушительная пустота. Где-то между обломками журнального столика и разлитым виски, между полуночью и рассветом накатило осознание, что это вовсе не шутка, не очередной бзик и не «воспитательные меры». Мэри-Энн на самом деле ушла, а всё, что у них осталось — осколки фоторамок и разбитые часы, подаренные мамой на свадьбу. Руины…       На смену злости пришло отчаяние. Тревор готов был давать все мыслимые и немыслимые клятвы, лишь бы только жена вернулась к нему. Не могла ведь она вот так просто вырвать его из своего сердца. Пять лет жизни не забыть, не стереть, не выбросить. Неужто она лишь плохое помнит?       Обо всём этом Тревор и вещал у неё на крыльце, явившись под утро и сжимая в руках помятый букет колючих роз. Мэри-Энн даже дверь не открыла, сказала, чтобы он убирался домой и проспался. Ну, да, да, переволновался немного, перебрал. С кем не бывает?       Тревор приехал на следующий день и ещё через один, и ещё. Это стало привычным ежевечерним ритуалом. Смущало слегка, что беседовали они через дверь, но ко всему можно привыкнуть. В конце концов Мэри-Энн перестала ему отвечать. Что ж, Тревор и так прекрасно знал, что она могла сказать — собеседник не требовался.       Документы она отправила по почте. Месяц прошёл, а Тревор так и не подписал. Нет, он всё ещё хотел её вернуть. Но с каждым днём мыльная пелена надежды всё истончалась и истончалась.       В тот вечер лил дождь. На улице холод собачий, будто и не лето вовсе, а глубокая осень. Тревор поднялся по ступеням, коснувшись мокрых перил.       — Дорогая, я дома! — крикнул он уже без прежнего задора, стукнув кулаком в дверь.       На удивление Мэри-Энн отворила. Накинула поверх жёлтого махрового халата лёгкую оранжевую куртку и вышла на крыльцо. С растрёпанными волосами и в кедах на босу ногу, благоухающая бергамотом и лаймом и чуть-чуть карамельным кофе. Тревор вдохнул этот блаженный аромат и шагнул ближе, хотел прижать её к себе, такую тёплую, домашнюю и родную.       Мэри-Энн выставила ладони перед собой.       — Стой, где стоишь. В дом я не приглашаю.       Тревор послушно склонил голову.       — Я скучал. Просто хотел обнять свою жену.       — Зачем ты меня мучаешь и себя тоже? Подпиши бумаги, — печально произнесла Мэри-Энн.       — Нет, нет! Я стану лучше, обещаю! Брошу пить и… всё, что хочешь, только вернись! — Тревор протянул к ней руки и изобразил самую жалобную гримасу из всех, на которые только был способен.       — Я устала повторять одно и тоже, — Мэри-Энн поёжилась и застегнула куртку. Иногда кажется, что достаточно сделать шаг навстречу, и всё наладится. Но нет, между ними будто стекло, да такое, что не разбить.       — Разве ты меня больше не любишь? — растеряно обронил Тревор.       — А разве это была любовь? Ты думаешь, так выглядит любовь? Какое-то помешательство и взаимная зависимость — вот, что между нами было!       Тревор слушал, приоткрыв рот. Нет, что за херню она несёт?..       — Посмотрим правде в глаза: мы оба не очень… уравновешенные. И нам лучше по отдельности. Я хочу добиться чего-то от жизни, кроме карьеры, знаешь. Но с тобой у меня точно не выйдет. Я хожу к психотерапевту, и тебе бы, кстати, тоже не помешало. Я действительно чувствую себя лучше и мне это нравится, — бодро провозгласила она.       — А со мной было плохо?       — С тобой было по-разному. Ты хороший парень, и у тебя всё наладится, — мягко улыбнулась Мэри-Энн. — Если только ты сам приложишь усилия.       Столько слов хотелось высказать, да все они истлели в душе, будто угли. Осталась лишь пустота — зола и пепел. Ра-зо-ча-ро-ва-ние. И горькая едкая печаль, аж в глазах защипало. Тревор отвернулся и утёр лицо рукавом замызганной светло-серой ветровки.       — Обнимемся или пожмём руки? — словно в насмешку предложила Мэри-Энн.       — Ни то, ни другое, — буркнул Тревор и соскочил с крыльца, метнулся к машине и ударил по газам. Теперь уж и правда всё.       Ревущий приёмник заглушал канонаду дождя и горько-солёные воспоминания. Вот только пустоту внутри заполнить не мог. С этим прекрасно справлялся алкоголь, по крайней мере помогал не помнить, не думать о том, что могло быть, да не случилось.       Через пару дней Тревор подписал бумаги. Мэри-Энн вскоре переехала, и он не стал выяснять адрес. Невозможно удержать человека рядом с собой против воли. Нет, возможно, но это уже будет не любовь, а как там сказала Мэри-Энн? За-ви-си-мость.