Землянин

Летнее утро у моря. Что может быть прекрасней? Солнце, пройдя четверть пути по небосклону, уже сумело разогнать ночную прохладу, но не успело до бела раскалить на пляже мелкие камешки, по которым ещё можно ходить даже босиком. Красота! Идеально для водных процедур. Чем, кстати, активно пользуется вся его семья, в то время, когда он лежит на одном из четырёх стоящих в ряд белых шезлонгах и пялится в безоблачную синеву неба. Мужчина приподнял голову и перевёл взгляд на водную гладь. Всё нормально. Все недалеко от берега. Младшие – смуглый рослый, иногда слишком серьёзный Калеб и непоседливый и гиперактивный Николка – затеяли игру с небольшими волнами, взрослые – Витя и Ира – как и положено семейной паре, степенно плавали неподалёку. Поправив зелёное махровое полотенце, на котором до сих пор покоилась его голова, мужчина вновь всмотрелся в бесконечную синеву. Хорошо, просто хорошо и спокойно. Как же давно такого не было? Тепло, тихий шум волн, нет никаких забот и проблем, сладкая дрёма. Глаза закрываются сами собой. И человек, сам того не замечая, засыпает. Пробуждение вышло довольно забавным. Дыхание на секунду сбилось, когда сверху на него чуть ли не с разбега плюхнулось нечто тяжёлое, мокрое и отчего-то весьма довольное, уткнувшись холодным носом в левую щеку. – Замёрз? – мужчина приподнял голову, достал полотенце и на вытянутых вверх руках стал его разматывать. – Не-а.., – заявило Нечто, при этом отчаянно стараясь не клацать зубами. Справившись с непокорным куском материи, мужчина накрыл полотенцем отчётливо дрожащее существо и принялся растирать тому спину: – Врёшь ведь. – Угу, – сразу сдалось Нечто. – Чудище ты, морское, – вздохнул мужчина. – А чё сразу чудище-то? – Разбудил, напугал, намочил… Чудище обиженно засопело и попыталось отстраниться. Не тут-то было! Побег был пресечён в зародыше. Его только сильнее притянули к себе, видимо, отдавая «должок» за сбитое дыхание. – Не пущу! Сдавленно «охнув», чудище прекратило сопротивление и новых попыток освободиться не предпринимало: –Почему? – спустя пару мгновений прошелестело возле самого уха. – Моё чудище! Не отдам! Победоносно фыркнув, морской монстр вновь уткнулся носом мужчине в щеку: – Ты тёплый. – Грейся, ихтиандр, - мужчина почувствовал, как Калеб улыбнулся. Если поговорке о том, что вечно можно смотреть на три вещи: огонь, воду, и работу других, захотелось бы придумать прямую противоположность, то результат вполне мог звучать так: «Абсолютно невозможно смотреть на веселящихся на пляже людей, когда ты летом, в полной броне, при включённом режиме невидимости сидишь на узком выступе почти отвесной скалы». За последние три часа Элизабет раз пятьдесят задавала себе вопрос: «Что я здесь делаю?», честно пыталась на него вразумительно ответить, но всякий раз терпела неудачу. Вполголоса материлась и рискуя свалиться вниз с пятнадцатиметровой высоты меняла позу чтобы не затекало тело. Затем всё начиналось сначала. Нет, желание посетить Землю и лично увидеть, что родная планета действительно со скоростью света, а то и быстрее, стремиться в топ самых развитых миров империи даже несмотря на прошлогоднюю попытку Ораий окончательно прихлопнуть новый доминион, вполне можно объяснить. Правда лишь стороннему наблюдателю, поскольку те, кто знают госпожу Хантер достаточно близко в курсе, что та давно и навсегда разорвала всякую связь с малой, теперь малой, Родиной. А вот как оной госпоже Хантер объяснить, даже не последнему бродяге, а хотя бы вот тому камню внизу, что похож на спящего медведя, зачем ей понадобилось проникать на территорию секретной резиденции правителя, о которой предположительно никто не знает? Ладно, проникла и проникла. Можно списать на профессиональное любопытство. Женщина вздохнула, признавая, что ответ, мягко говоря, неубедительный. Но допустим. Дальше то что? Зачем она здесь? Хочет поговорить, поблагодарить за замолвленное слово и нынешнюю должность личного порученца императора или за то, что случилось на Тарну? Пятнадцать лет прошло, а опомнилась она лишь недавно. Как-то некстати вспомнилось то гадкое чувство словно предаёшь всё на свете, которое появилось, когда на внешне спокойный вопрос Теодора был ли прямой устный приказ на проведение операции, она солгала, сказав «нет», выгораживая любимого ценой собственной карьеры и репутации. Тео знал, что она лжёт, знал почему, знал к каким последствиям это может привести. Он знал всё – глаза выдали, не смог сдержать эмоций. Потом был суд. Суд, проведённый в полной прострации, поскольку первое, что она увидела был обвинитель – Орфин, её Орфин. Из того ужаса в памяти отложились две вещи: первое – коренастый голубоглазый, как и большинство ишварцев, полковник во время слушаний умудрился ни разу на неё не взглянуть, и второе – слова её блестящей защитницы уже после почти оправдательного (Господи, да её даже звания не лишили!), вердикта. Наклонившись к самому уху, шатенка прошептала одними губами: «Этот боров того не стоит, детка!». Лишь спустя год, она узнала, что защитника ей нашёл Тео… Элизабет мотнула головой, прогоняя наваждение, и вновь всмотрелась в увеличенное оптикой изображение. Пока она предавалась неприятным воспоминаниям, ситуация немного изменилась. Наблюдательница неопределённо хмыкнула, отмечая про себя один любопытный момент: компания на пляже ни разу не оказывалась в море полным составом, кто-то всегда оставался на берегу. Сейчас у самой кромки воды стояли двое: смуглый хорошо сложенный темноволосый подросток, о личности которого она, конечно же, знала, и стройная, можно даже сказать изящная, молодая женщина, которую довелось видеть впервые. Паренёк, перекинув толстое полотенце через правое плечо, рассказывал что-то весёлое, активно жестикулируя, и время от времени поправлял постоянно ниспадающую на лоб чёлку. Женщина улыбалась, изредка вставляя свои замечания. Элизабет завистливо цокнула, когда купающаяся часть компании наконец-то выбралась на берег. Наблюдательница так и не поняла, что же её так задело: семейные объятия папы, мамы и вездесущего девяти-десятилетнего мальчишки (семьёй, и, тем более, детьми она так и не обросла), или лёгкий, практически невинный, поцелуй, подаренный Теодором пареньку, который с улыбкой накинул мужчине на плечи светло-зелёную ткань. То, что продолжения у поцелуя не будет, Элизабет отметила чисто машинально, заметив, что руки Нотта остановились на уровне поясницы юноши, а не спустились ниже. Тео никогда не отличался маниакальным желанием облапать свою пассию при любой возможности. Если уж руки спускались ниже «ватерлинии», то… Женщина моргнула: – А это я почему вспомнила-то? – поинтересовалась она у пустоты. Ответа, естественно, не последовало. Ну, не считать же ответом очередной порыв ветра, из-за которого, к слову, невозможно было использовать усиление звука? Женщина вновь сменила позу и клятвенно себе пообещала, что не уйдёт пока не поговорит с Тео, пусть даже потребуется пробраться в утопающее в зелени двухэтажное здание усадьбы, черепичную крышу которого можно разглядеть довольно-таки далеко от берега. О чём будет говорить она ещё не решила, но разговор нужен, хоть и непонятно для чего. И желательно один-на-один. Удобного случая, как ни странно, пришлось ждать не долго. Примерно через полчаса компания засобиралась обратно в поместье. Все, кроме Теодора, который опять – в третий раз за сегодняшнее утро – сладко и счастливо задремал, растянувшись на лежаке. По-видимому, из-за того блаженства, что застыло на лице Тео, его не стали будить. Хоть и не все с этим были согласны, но мнение самого младшего не всегда принимают во внимание. Это был шанс. Элизабет не могла его упустить. Она стало очень аккуратно спускаться с уже порядком опостылившего уступа единственно возможным маршрутом. Преодолев две трети пути, женщина с трудом удержалась чтобы от досады со всего маху не треснуться лбом о скалу. – Дура! Камеры же есть! Элизабет невероятным усилием воли подавила желание взобраться обратно на уступ и всё же оставить там мини-камеру, дабы не терять возможность наблюдения за пляжем. С земли, которая была так маняще близка, тот участок уютной маленькой бухточки из-за буйной и, кажется, вечнозелёной растительности, подступающей к самой воде, не просматривался от слова «совсем». Собственно, поэтому она и засела на такой высоте, посчитав удачей, что вообще нашла хоть что-то более-менее подходящее. Риск потерять время и явиться к шапочному разбору или же наоборот оказаться в более многочисленной, чем хотелось бы, компании всё же перевесил возможную потерю иллюзорного, чего уж скрывать, контроля над ситуацией, и женщина продолжила спуск. Всё шло как по маслу. Триста пятьдесят три метра по пересечённой местности были пройдены едва ли не с галактическим рекордом, что очень радовало. Вторым поводом для радости послужило то, что Теодор до сих пор был на пляже. Один. Он уже не спал – сидел на углу ближайшего шезлонга и меланхолично смотрел на усилившиеся волны. – Здравствуй, Василиса! Давно не виделись! Элизабет удивленно остановилась в метрах десяти от своей цели. Мысли в голове понеслись с удвоенной скоростью. Он знает её настоящее имя, чего не может быть в принципе – никогда и никому она его не говорила, ни в одном документе оно не упоминалось. Но он знает. Он знает, что здесь не просто кто-то есть, а знает кто именно, и это не смотря на режим невидимости, который по уму следовало бы уже отключить дабы её намерения не посчитали откровенной агрессией. Женщина нажала несколько кнопок на панели управляющего браслета, расположенного на правом запястье. Помимо отключения «невидимки» она убрала и шлем. Пластины забрала с характерными шипением и лязганьем потеряли монолитность и собираясь как матрёшка превратились в некое подобие спущенного капюшона. Наконец-то можно свободно вдохнуть немного отдающий йодом морской воздух. Их взгляды встретились. Элизабет отметила, что он почти не изменился. Перед ней тот же готовый дорого продать свою жизнь поджарый юноша вблизи он казался даже моложе прежнего, если бы не шрамы, которые значительно старили, и коих стало больше, что было странным. От них владельцы модифицированных тел, как раз старались избавиться в первую очередь. Всё ещё хранит «свои ошибки». Интересно! Переведя взгляд на руки Теодора, женщина невольно сглотнула. Слухи о силе его дара, ходившие ещё во время службы в Корпусе, оказались правдой. Лично увидеть, как он им пользуется, ей так и не удалось ни разу. Не судьба. Но вот историй за два с половиной года от сослуживцев наслушалась, правда, считала всё, если не выдумкой, то сильным преувеличением. Зря. Рассматривая кончики пальцев Нотта, на которых играло не лёгкое лазоревое свечение, как у почти всех одарённых, а буквально первозданная тьма, Элизабет поймала себя на ощущении, что смотрит на маленький сгусток самого космоса, который собственной волей вызвал мужчина не особо при этом напрягаясь. Почему-то резко расхотелось во всё это влезать. Совсем. Потянуло обратно в полицию, на Зарему, перекладывать бумажки. Ведь будь он её заданием… – Не успела бы?! – то ли спросила, то ли просто прошептала женщина. Тео неопределённо повёл плечом, мол «как знать?», но тут же грустно усмехнулся: – Ушли бы красиво… Вот так. «Ушли», не «ушел бы», а именно «ушли». Элиза понимающе кивнула. И всё-таки Тео изменился, не внешне, но изменился. Годы при дворе, сначала в гвардии, потом в роли «длани императора», не прошли даром. К какому-то безбашенному азарту и жажде приключений, прибавилась холодная расчётливость, которой, по его же словам, ему всегда не хватало. Гремучая непредсказуемая и пугающая смесь. Элизабет отчётливо поняла, что ею всё это время манипулировали, ей позволили узнать о поместье, её беспрепятственно пустили на территорию (а она-то в тайне всё же приписывала это достижение лишь себе), и разрешили подойти так близко. – Зачем ты здесь, Лизи? «Самой бы знать!», – чуть не ляпнула девушка, но вовремя осеклась и попыталась выиграть себе пару минут: – Ты не рассказывал о семье… – Так никто и никогда не спрашивал. Действительно в Корпусе расспрашивать о личном считается дурным тоном. Но она-то могла. Элиза почувствовала лёгкий укол совести. Могла. Не спросила. Впрочем, сожаление хоть и было, но настолько мимолетным, что и фокусироваться на нём не стоило. Прошлого не вернуть, да и вряд ли эта маленькая деталь смогла бы что-то изменить в её судьбе. Можно подумать будто один вопрос удержал бы их вместе. Ага, как же! Хотя… Кто знает?! Вдруг сейчас могла бы править Землёй?! – Не могли бы, – мягкий, сохранивший после ломки детскую мелодичность голос, внезапно прошелестевший справа, никак не сочетался с тем количеством яда, которое источал. Элизе захотелось дать себе хорошего пинка. Во-первых, за неизжитую до конца привычку проговаривать окончания мыслей вслух. Как лунатик какой-то, честное слово! Во-вторых, за потерю бдительности. Она умудрилась благополучно прошляпить появление на авансцене целой группы лиц. Очень профессионально! – Почему, Ваше Высочество? – наставленный на тебя плазмомёт прекрасно стимулирует вежливость, чтобы там не утверждали пацифисты и психологи. А если к нему присовокупить три штурмовые винтовки в руках закованных в тяжёлую армейскую броню охранников, медленно охватывающих тебя полукольцом, вспоминается даже то, чему не учили. Но в тоже время в силу достаточно вздорного характера, именно в такие вот моменты приближения толстого пушного зверька особенно сильно тянет похулиганить и пооткровенничать. Напоследок, так сказать. – Чем я хуже вашего… кумира? Элизабет сама немного удивилась неожиданно удачно подобранной альтернативе к слову «любовник». Удачной поскольку только ею можно было описать, то обожание, с которым парнишка смотрел на Тео совсем недавно. Третий, младший и оттого самый любимый сын императора Ишвара с жадностью искал любой, пусть лёгкий и случайный, взгляд, а о прикосновениях и объятиях вообще упоминать не стоит. Он словно растворялся в них, чуть ли ни тая от наслаждения. Это было видно даже с почтительного расстояния и через сенсоры. Вот только куда сейчас делся расслабленный жизнерадостный подросток? Преображение поражало и реально пугало. Парнишка, который, к слову, так и не успел одеться (как был в чёрно-жёлтых плавках, так и остался в них), стал похож на натянутую струну. Спина ровная, шаг упругий чёткий. Это по гальке босиком! Лицо спокойное, можно сказать отрешённое. Светло-голубые глаза немного прищурены. Такой точно выстрелит. Не от испуга или испытываемой злости, а потому что так надо, и то лишь получив одобрительную отмашку. Калеб злился, сильно, но прекрасно держался. Истинные эмоции выдавало лишь слегка учащённое дыхание. –Действительно не понимаете? – парнишка, не отпуская оружие уже преодолел разделявшее их расстояние и подошёл к шезлонгу. Элизабет демонстративно немного развела руки в стороны, показывая, что она не представляет опасности. Это было чистой правдой. Против пятерых рыпаться бесполезно. Тем более как минимум двое были одарёнными – правая кисть Калеба вместе с рукоятью плазмомёта светилась ярко синим. Тут даже «невидимка» не спасёт. – Просветите, деревенщину! Парень не купился. Оружие не опустил. Лицо осталось непроницаемым. А вот взгляд изменился, став изучающим. Прошло несколько мгновений, за которые Элизе сначала показалось, что он придумывает особо изощрённый способ прикончить нахалку, много способов (с таким-то выражением), потом подумалось, что её просто проигнорируют. – Вы не любите Землю, не верите в неё. Так править невозможно! – Калеб был абсолютно серьёзен. Отчаянно хотелось возразить, но в голову ничего путного не пришло. Парень, чёрт подери, был прав. Она не верила, никому и не в чём. Наверное разучилась. Но услышать такое от мальчишки… Да уж! День сюрпризов. Элизабет лишь покачала головой. Теперь стало понятно почему во время последнего вторжения Ораий именно четырнадцатилетнему тогда пацану Теодор доверил общее руководство космической частью сражения, когда сам во главе абордажников разбирался с тремя диверсионными группами, проникшими на флагман. Решение, мягко говоря, было спорным, но, как ни странно, оказалось единственно верным: оборона землян выдержала, ни на секунду не потеряв в координации, а бой на борту «Александра Суворова» закончился быстрым уничтожением врага с минимальными потерями для команды. – Что вы здесь делаете, госпожа Хантер? – холодный голос принца вернул в реальность. Элизабет мысленно закатила глаза: «И этот туда же!» Но вслух поинтересовалась, как можно спокойней: – Я не могу навестить старого друга? – Друзья обычно стучатся в дверь, а не влезают в форточку. – Даже если форточка настежь открыта и её украшает надпись «вход»? – приняла тон Элизабет, украдкой бросив взгляд на (чёрт подери!), откровенно веселившегося Нотта. – Даже если эта херова надпись переливается всеми цветами радуги! – припечатал Калеб и продолжил буравить женщину взглядом. Элизе только и оставалось, что ошарашенно хлопать глазами. Повисла напряжённая тишина. Ситуацию сгладил Теодор. Своеобразно. Поднявшись, он стряхнул с кончиков пальцев сгусток тьмы и подошёл к пацану. Мужчина приобнял парня левой рукой. Правой Нотт слегка надавил на плазмомёт, перехватывая оружие. Сначала послышалось лёгкое жужжание, а затем характерный щелчок предохранителя: – Ковальский! Госпожа Хантер увидела всё, что хотела и уже уходит, – плазмомёт благополучно отправился на лежак. – Проследите, чтобы она покинула закрытую территорию! – Есть! – раздалось из-под шлема ближайшего охранника. Нотт тем временем развернул к себе вмиг растаявшего от такого внимания Калеба и слегка коснулся губами доверчиво подставленной шеи. Парнишка еле слышно выдохнул. Мужчина ненадолго прервал поцелуй, явно что-то припомнив: – Самостоятельно, самостоятельно покинула территорию! – Да, Государь! – с толикой разочарования отозвался охранник. Проследив за движением рук Теодора, женщина резко развернулась и быстро зашагала прочь, сопровождаемая почётным эскортом. Она действительно за сегодняшний день увидела очень многое, но вот, что будет происходить здесь дальше, Элиза видеть точно не желала. Вообще.