люболь.

легкие сдавливало, будто итэр пробежал стометровку, но нет. он просто окинул взглядом стоящего напротив тарталью. его губы двигались, это мальчишка видел. но слова доходили запоздало, почти лениво. смысл то и дело, словно песок, ускользал из пальцев. итэр позволил себе прикрыть глаза. в груди расцвели, казалось, целые сады. яркие мазки краски по ткани глубоко раненой души. самое прекрасное и жестокое, что ощущал пятнадцатилетний парень. из-под туманной пелены, на периферии сознания скорее, мельтешили мысли. тарталья достал лук. сейчас начнётся бой. итэру, честно, хотелось просто лечь тут - посреди золотой палаты, - и не двигаться. не двигаться, не дышать, зажать уши руками. лишь бы не слышать, не видеть, черт возьми, как чайльд смотрит на него. отвратительноотвратительноотвратительно снисходительно. эта чертова снисходительность сжирала все, что было внутри мальчика. эмоции выжигались, тлея сигаретным пеплом. в руку лег холодный металл. меч сидел, словно влитой: будто тут его место. именно в руке пятнадцатилетнего мальчугана. машинально перехватил поудобнее, занял стойку. облизнул пересохшие губы. поднял взгляд на самого дорогого человека, которого у него забрали так же, как и люмин. тарталье было страшно. его закаленные руки еле заметно тряслись. он смотрел, казалось, на ребёнка. ребёнка, чьи глаза не выражали ничего, кроме бесконечной нежности и боли. «да, парень, поверь мне - я не горю желанием драться. ровно как и ты.» резкая боль - тарталья задел его. точку опоры пришлось полностью сместить на правую ногу, которая пострадала, когда он помогал маленьким детишкам в ли юэ. итэр шикнул. по руке текла тягучая, горячая кровь, слабо капая на пол и марая костюм. «хорошо, что левая», - единственная мысль перед тем, как чайльд принял третью форму. итэр пытался себя заставить ударить как надо, сделать достойный выпад и покончить со всем этим - лишь бы не видеть, как вздувается вена на шее тартальи. лишь бы не видеть боль в его глазах. но он не мог. крутил, бегал, изматывал, но напал всего пару раз. честно, тарталья не понимал. мальчишка был на волоске от смерти, но берег. ценил. чего не мог сделать чайльд, конечно же. минутный ступор стоил предвестнику слишком многого. его сбили с ног и сейчас возвышались с высоко поднятым мечом. но не двигались. - итэр, бей, - скрипнул зубами, практически прошипел тарталья. унизительно. и больно. - нет, - неразборчиво промычал мальчик, мотая головой. это невыносимо. крупные слёзы скатывались по его щекам на лицо фатуи, - я не могу, аякс, немогунемогунемогунемогу, - словно в бреду затрепетал итэр. он просто хотел обычного детства. с любимой сестрой. с любимым человеком. увидев тарталью впервые, он зарделся. его щеки горели так ярко, что паймон не упускала ни одной возможности для шутки. чайльд стал всем для итэра. привязался, доверял, лелеял мечты об их отношениях. мир без красок, черно-белый, словно старенький фильм на DVD, начал оживать. тарталья ласково вплетал сицилии в волосы итэра, а тот смеялся. звонко. счастливо. эти моменты окрыляли. дарили надежду. первый поцелуй - взрыв фейерверков. терраса юйцзин, глубокая ночь и обсуждения звёзд. терпкий вкус коньяка на губах и длинные пальцы в волосах. детское смущение, румянец на щеках и шиканья на смеющегося тарталью. уютные объятья и крепкий сон. отовсюду звучит громкая музыка, все веселятся. взгляд чайльда только на итэре. они танцуют, их рукиногиязыки сплетаются. и они счастливы. по-настоящему, только как могут быть счастливы два влюблённых человека. а потом пустота. глаза тартальи, словно льдинки. слова, искрящиеся холодом. мороз по коже. синьора. фатуи. «итэр, фатуи - не те, кому нужно доверять», - но итэр верил. как ребёнок, лишенный когда-то надежды на счастья. как ребёнок, первый раз полюбивший и доверив себя полностью дорогому человеку. ему хватало просто ощущения своей ладошки в ладонях тартальи. ему хватало просто ощущения на его губах губ тартальи. ему хватало поголовно. итэр не требовал ничего - только присутствие. чайльд любил. любил первый раз за всю свою жизнь, словно маленький мальчик. он готов был подмять весь мир, лишь бы итэр был счастлив. лишь бы смотреть на его улыбку. лишь бы просыпаться рядом, чувствуя мальчишку под боком. и ломал он итэра с такой же силой, как любил. - покончи с этим, ребёнок, - рыкнул тарталья. смотрел куда-то поверх плачущего над ним итэра. он не мог видеть его слёзы. путешественник отбросил меч, падая на колени, и закричал. зажмурив глаза, закрыв их ладонями. лишь бы невидетьнеслышатьнезнать. это не его тарталья, это чужой, незнакомый. из другого мира. неегонеегонеего. его тарталья обнимет, его тарталья поцелует, его тарталья запустит пальцы в волосы и нежно погладит, его.. нежное касание губ виска. - успокаивайся, я тут, - голос чайльда над ухом. родной шёпот. спокойный. размеренный, - так надо, малыш, пойми. так надо., - тёплые руки, оплетающие спину. заботливо не задетая рана на руке. итэр усмехается, - я тебя люблю. люблю больше, чем ты можешь представить.. - зачем?, - просипел еле разборчиво. сил не было. желания тоже. - мой хороший, мне нужно это сердце бога. ты ведь сам знаешь, для кого я тут распинался, м? - шутливо-серьезно. - это неподходящая ситуация для сарказма, тарталья, - всхлипнул итэр. привязавшееся, буквально въевшееся в него «тарталья» звучало ужасно непривычно на губах его мальчика., - боже, да забирай ты это сердце. оно мне не нужно. лишь бы ты был тут. со мной. рядом. я не хочу быть твоим врагом, - итэр заглянул в глаза чайльда. - я тоже, заяц, я тоже. , - большие ладони обхватили мокрые от слез щеки, - ты доверишься мне опять? и итэр доверился. даже если бы тарталья предавал его раз за разом, итэр бы прощал. без лишних раздумий. без лишних вопросов. это была больная, нездоровая любовь. но они любили только так. и не умели по другому. поцелуй, выбивающий воздух из лёгких. привкус крови от разбитых губ. ощущения того, что так и нужно. они - две детали, созданные лишь друг для друга. идеально подходящие друг другу, без малейших неровностей. словно влитое. словно они - продолжение друг друга.