Хочешь, научу?

      Феликс растекается несформированной лужей на капоте собственной тачки, держа в одной руке стеклянную банку теплой колы. Где-то на асфальте страдает Хёнджин с точно такой же банкой. Воздух сухой, как в пустыне, обжигает горло и заставляет желать оказаться где-нибудь на Южном полюсе, потусить с какими-нибудь пингвинами.       — Бля, кола теплая. На мочу с пузыриками похожа. — Ноет Хёнджин, ударив Феликса по свисающей с капота ноге. Ли дергает конечностью, вяло протестуя против распускания рук. Хван бьет еще раз, а после просто хватается за щиколотку и стаскивает парня с тачки. Банка колы вылетает из рук и разбивается на асфальте. На секунду кажется, что она даже пузыриться и шипит от того, какая земля горячая.       — Ну, бля, Хван! — Кричит Феликс на весь двор, привлекая внимание сидящих в тенечке бабушек и резвящихся на горках детей. Хёнджин гогочет совсем не мило и хочет отхлебнуть своей уцелевшей колы, как Ли, одним метким шлепком по ладони, выбивает ту из рук друга. Теперь на асфальте в два раза больше осколков, на одну лужу больше и теперь кричит Хёнджин. Его голос намного звонче феликсова, можно сказать, что даже писклявый.       — Идем в магаз, может удастся купить пивас. — Феликс поднимается с горячего асфальта и тянет друга за собой.       Пивас они купили, даже на четыре банки больше, чем рассчитывали. Возвращаться к тачке не было никакого желания. Именно поэтому они сейчас ввалились в квартиру Хёнджина, уже пригубив полбанки грейпфрутового пива. В квартире прохладнее, чему оба несказанно рады. Они валятся на пол, Хван вытаскивает из-под дивана пульт, включая первый попавшийся канал. Попадает на какой-то музыкальный, по которому крутят последние хиты. Феликс хрипло смеется, пуская по коже Хвана мурашки своим басом. Хёнджин старается не обращать на это внимания, прижимаясь губами к жестяной банке, от которой приятно исходит холод. Где-то рядом от удовольствия стонет Феликс, так же получающий кайф от холодного, пусть и горького пива.       — Слушай, а ты когда-нибудь целовался? — Феликс поворачивается к Хёнджину, который давится от неожиданности. Ликс любезно бьет его по спине и продолжает ждать ответа на вопрос. Хван же смотрит на него удивленно и непонимающе, пытаясь понять, с чего вообще родился этот вопрос.       — Конечно. — Нервно смеется Хёнджин и тщетно пытается не краснеть. Ни с кем он не целовался. Девчонки за ним толпами бегают, но Хван, как ебаная принцесса, ждет принца на белом коне. Только вот принц его совсем не на коне, и далеко не на белом. Да и не принц он вовсе. Больше на разбойника похож. Но Хёнджин не привередливый, он и на разбойника согласен.       — Врешь же. По глазам вижу. — Хохочет Феликс и придвигается ближе. Недопитая банка отставляется куда-то в сторону, подальше. — А хочешь, научу?       Хёнджин вновь давится, но на этот раз просто воздухом. Он смотрит во все глаза на ухмыляющегося Феликса, в глазах которого столько азарта, что он перекрывает пьяных бесенят, пытающихся танцевать румбу. Но Хван все равно их видит и понимает, что Феликс пьян. А еще он понимает, что так же безбожно пьян, потому что согласно кивает и ждет. Ликс облизывает губы и придвигается еще ближе, прихватывая губами нижнюю губу Хвана. Хёнджин вздрагивает и спешит закрыть глаза, чтобы не видеть Феликса так близко. Слишком близко для обычных друзей. Пусть и лучших.       — Расслабься и не дрожи, — шепчет хрипло Феликс и вновь целует. На этот раз он подключает зубы, покусывая мягкие и пухлые губы друга. А Хёнджин сквозь землю провалиться готов, ему слишком крышесносно. Феликс целует умело, доминирует и не позволяет хоть как-то подключиться к процессу. Хёнджин на мгновение думает, что друзей так не целуют даже по пьяни, да и не похоже это на урок поцелуев. Феликс его совершенно ничему не учит.       Последней каплей для Хёнджина становится язык, который размашисто прошелся по губам и натолкнулся на сжатые зубы. Феликс прикусил губу, прося позволить. А Хёнджин просто кончился. Прямо сейчас, на этом самом месте. Он окончательно сдался своему потаенному желанию, о котором хотелось забыть и не вспоминать никогда. Он бросает руки на шею Ликса и тянет ближе, послушно открывает рот и просто отдается в руки Феликса, позволяя уложить себя на лопатки прямо на пол.       — Бля, Хёнджин, — шипит Феликс, когда футболка Хёнджина оказалась где-то на рядом стоящем диване, а собственная болтается на одной руке, — останови меня. Потом же пожалеем.       — Сука, только посмей меня сейчас кинуть. — Обреченно стонет Хван, сильнее цепляясь за Феликса и стягивая наконец с него футболку. Феликс рычит и присасывается пиявкой к шее парня под собой, который с готовностью запрокидывает голову.       Феликс руками по его ногам ведет, бедра раздвигает и вклинивается между ними, своим пахом прижимаясь к паху Хёнджина. А Хван сквозь сжатые губы стонет, ибо приятно до дрожи в пальцах. Хёнджин неосознанно навстречу двигается, ближе прижаться хочет, потереться пытается, чтобы больше удовольствия, больше контакта разгоряченной кожи с кожей. От Феликса цитрусами несет и грейпфрут явно доминирует. Хёнджин понять не может из-за пива это или из-за шампуня. Но как же это крышу рвет, заставляя дышать глубже, лишь бы насладиться этой горечью. Сейчас она кажется не такой противной, как была в пиве.       Феликс случайно кусает его за шею сильнее нужного, увлеченный поглаживанием худых боков и впалого живота. Хёнджин вскрикивает и в отместку царапает его спину короткими ногтями, Феликс с шипением приподнимается на руках, нависая над недовольным другом. Вид Хёнджина, который лежит под ним с раздвинутыми ногами и красными пятнами засосов по всей шее, оказывается слишком возбуждающим. Феликс кусает себя за нижнюю губу и с удовольствием скользит взглядом по телу Хвана, пытается хоть один изъян найти. Конечно, кто-нибудь другой обязательно найдет в нем сто и один изъян, но для Феликса идеальнее нет никого.       — Эй, малыш, что ты хочешь? — Шепчет Феликс, перенося свой вес на одну руку, а второй расправляясь с шортами Хёнджина, касаясь возбужденного члена сквозь ткань боксеров. Хёнджин дрожать начинает и бедрами навстречу подается, хватаясь за предплечья Ликса.       — Пожалуйста… — Взгляд Хвана мутный теперь не только от выпитого пива. Он судорожно облизывает губы и смотрит с мольбой, тихо хныча и всем своим видом умоляя продолжать, не мучать. А в Феликсе садист просыпается, он улыбается широко и мучительно медленно ведет рукой по его члену, все еще сквозь белье, на котором появилось влажное пятно.       — Нет, малыш, так не пойдет. — Феликс сжимает у основания и смотрит хищно, собираясь довести Хёнджина до грани, когда тот начнет умолять. — Попроси меня правильно.       — Блять, Ликс, пожалуйста, не останавливайся! — Хёнджин начинает плакать. По его вискам стекают слезы, прячась где-то в волосах. Феликс не совсем этого добивался, но для начала хватит. Он окончательно снимает с него шорты, а за ними и мешающиеся боксеры. Хёнджин судорожно вздыхает и тянется рукой к ремню на джинсовых шортах Феликса. Он случайно прикасается к члену через грубую ткань, заставляя Ли выдавить из себя глухой стон сквозь сжатые зубы. Стон сам по себе возбуждающий, а голосом Феликса: грубым, хриплым и басистым — это окончательно лишает последних крупиц адекватности, которые еще боролись за жизнь.       — Сука, как я тебя хочу. — Выдыхает Хёнджин куда-то в ключицу наклонившегося к нему Феликса, шире ноги раздвигая и начиная осыпать шею Ли поцелуями, иногда оставляя засосы. Феликс тихо хмыкает, обхватывает член Хвана пальцами и принимается мучительно медленно надрачивать. Он знает, что этот темп не нравится Хёнджину, который любит получать все и сразу. И убеждается в этом в очередной раз, когда видит попытки Хвана подаваться навстречу, пытаясь ускорить движение ладони.       — Сверху или снизу? — Феликс сам возбужден и терпеть дольше вряд ли получится. Ли никогда не был в роли принимающего, но почему-то в случае Хёнджина хочется сделать исключение. Но Хёнджин его приятно удивляет, когда сам отталкивает его и поворачивается на живот, становясь в колено-локтевую. Нет, Феликсу все нравится — и вид, и возможность трахнуть Хёнджина, но почему-то он был уверен, что Хван ни за что не согласится подставить свой зад.       А когда Феликс хочет спросить, где смазка, он указывает на диванную подушку, под которой находится бутылёк с цитрусовой, мать твою, смазкой. Феликс тихо усмехается и обильно выливает вязкую жидкость на пальцы и сжимающийся анус Хёнджина. Хван вскрикивает от контраста температур, а после от пальцев, что принялись оглаживать дырочку, иногда проникая внутрь. Феликс дразнит, погружая палец не больше, чем на длину ногтя. Ему нравится смотреть на то, как Хёнджин сходит под ним с ума. Когда Хван вновь начинает плакать, он сжалился и ввел средний палец до конца. Хёнджин его почти не почувствовал, продолжая тихо хныкать и вертеть задницей.       Хёнджин хочет. Он до дрожи в коленях и судорожно поджимающихся пальцев на ногах хочет почувствовать в себе не пальцы Феликса, а его член. Он знает, что растяжка необходима, но тело отказывается принимать эту информацию, требуя прямо сейчас и по самые яйца. И Феликс, кажется, видит его желание, ибо к среднему пальцу добавляется указательный, который ощущался теперь больнее. Хван ощущал дискомфорт от инородного предмета внутри себя, но всеми силами старался не акцентировать на этом внимания. Феликс пытался отвлечь его мягкими поглаживаниями по спине и бедрам, начиная двигать пальцами на манер ножниц и растягивая тугие мышцы.       Хёнджин стоически стерпел и три пальца в себе, и четыре. Было больно и дискомфортно, хотелось остановить Феликса, поменять свое решение касательно позиций, но Хван понимал, что это будет крайне глупо. Феликс был значительно опытнее него в этом деле, он знал что делать и как. Хёнджин терпел и кусал губы, иногда несильно ударяясь лбом о жесткий пол, от которого болели локти и колени. И, когда четыре пальца свободно двигались в нем, он решил, что уже можно. Он слабо вильнул бедрами и подался навстречу, насаживаясь на пальцы и намекая на то, что готов к чему-то большему.       Феликс его понимает правильно. Но менять пальцы на член все равно не спешит. Он осматривается по сторонам, находя свои шорты. Его привычка таскать презервативы с собой сегодня оказалась очень полезной. Хёнджин следит за его действиями, повернув голову и уложив ту на сложенные руки. Ему нравится видеть Феликса, нависающего над ним, но одновременно с этим он жутко смущается, когда Ли растягивает по члену резинку. Хёнджин отворачивается и смотрит на рисунок на паркете, мысленно готовясь к раздирающей боли.       Феликс поглаживает его по ягодицам и медленно входит. Сначала погружает только головку, давая привыкнуть к самому факту проникновения. Хёнджин сжимается, делает больно обоим, но ничего с собой поделать не может. Ему слишком больно. Феликс терпеливо ждет, гладит бедра, ягодицы и бока и оставляет на спине влажные поцелуи. Когда же Хёнджин немного расслабляется, он входит на половину, вновь замирая. Хван шипит от боли и, кажется, вот-вот расплачется. Но Хёнджин понимает, что выплакал сегодня сверх меры, и не позволяет слезам скатиться по щекам, закусывая ребро ладони и пытаясь отвлечься от боли. Феликс продолжает гладить его бедра, одной рукой поднимаясь к члену. Хёнджин вскрикивает и резко вскидывает голову, прогибаясь в спине.       Ощущения разрывающей изнутри боли и затопляющего удовольствия от мягких прикосновений к члену смешиваются в одну непонятную массу, заставляя теряться в пространстве и балансировать на тонком канате. Хёнджин не понимает, чего сейчас хочет больше всего и что ему нравится больше. Сейчас ему и боль нравится, и прикосновений к возбуждению хочется больше. Феликс же пользуется его потерей в чувствах, входя до основания. Хван хнычет, но больше не дергается и даже не зажимается, заставляя себя расслабиться. Ликс усмехается и поощряюще гладит напряженную спину.       Хёнджина вообще всего гладить хочется. Погладить, приласкать и, возможно, даже за ушком почесать, чтобы замурлыкал, как кот. Ли сразу вспоминает, как Хван любит прикосновения к своим волосам, послушно подставляя голову и безмолвно прося погладить еще. Феликс пальцами зарывается в длинные волосы, сжимая чуть у корней и совсем небольно оттягивая, лишь создавая чувство натяжения. Хёнджин тут же голову назад откидывает, подставляется под руку и мычит что-то невнятное. Феликс улыбается одним уголком губ, сильнее волосы сжимает, до легкой и приятной боли, и делает первый толчок, выбивая из Хёнджина стон, в котором и удовольствие и боль смешались.       — Ты выглядишь так, словно всю жизнь об этом мечтал. — Феликс одной рукой давит на поясницу, а второй продолжает сжимать волосы. Хёнджин прогибается в спине до тихого хруста и пытается не сойти с ума от удовольствия. Он ни за что не признается, что действительно мечтал об этом. Он действительно давно хотел Феликса, но до последнего отказывался принимать это.       Феликс, не получив никакого ответа на свою фразу, толкается грубо и сильно, выбивая из Хёнджина громкий стон. Из красивых кошачьих глаз вновь брызнули слезы, но на этот раз они точно были от удовольствия. Феликс ловит себя на мысли, что ему нравится смотреть на плачущего Хёнджина. Странное удовольствие от этой картины проходится по всему позвоночнику, заставляя короткие волоски на затылке встать дыбом, а тело содрогнуться.       Хёнджин чувствует его дрожь, поворачивает голову и пытается сквозь пелену слез и возбуждения рассмотреть лицо Феликса. Но тот расплывается перед глазами, а очередной толчок, пришедшийся точно по простате, заставляет обессилено рухнуть на пол. Только руки Феликса, которые теперь придерживали его дрожащие бедра, не позволили ему распластаться по паркету.       Феликс его больше не жалеет. Трахает сильно и грубо, заставляя скользить коленями по жесткому полу. А Хёнджин и не против. Его тело окончательно проигрывает желанию, которое мучило его несколько месяцев, а разум поднимает белый флаг, признавая свой проигрыш. Хёнджин подается навстречу, стонет громко и тянется одной рукой к ладони на своем бедре, накрывая ее своей. Феликс удивленно вскидывает бровь, пытаясь понять, что хочет от него Хван. А тот только сжимает его ладонь, прижимает сильней к своей коже. Тогда Ликс позволяет себе сжать мягкие и такие охуенные бедра сильнее, слегка царапая кожу ногтями, за что получает еще один громкий стон. Феликс хмыкает, делая пометку для себя, что Хёнджин любит грубо.       — А ты, оказывается, мазохист, да? — Шепчет Феликс, наклоняясь к уху Хёнджина и прижимаясь грудью к блестящей от пота спине. Хван приподнимается на дрожащих руках, прижимается ближе и запрокидывает голову, начиная постанывать прямо на ухо Ли. Феликс тут же прижимается поцелуями к открытой для него шее, оставляет болезненные поцелуи и укусы, которые остаются на загоревшей коже яркими отметинами.       Феликс убирает руки с бедер, опирается одной в пол, чтобы не придавить и так едва державшегося Хёнджина, а второй сжимает его член, начиная надрачивать в такт своим толчками. Хван сжимает его внутри себя, а после пары движений по своему члену, кончает с громким криком. Он сжимается еще сильнее, заставляет Феликса глухо простонать ему в шею. Ликс делает еще пару движений и следует за Хёнджином, простонав в чужое плечо.       Хёнджин падает на пол, тяжело дышит и пытается осознать, что только что произошло. Феликс падает рядом с ним, откидывая завязанный узлом презерватив куда-то в сторону. Ли зачесывает челку рукой и смотрит в потолок, нисколько не смущаясь своей наготы. А вот Хван смущается. Он старается не смотреть на лежащего рядом парня, пряча лицо в сгибе локтя.       — Это было охуенно. — Констатирует Феликс, когда наконец приходит в себя. Он натягивает на себя трусы и садится на полу, дотягиваясь до отставленной ранее банки пива, залпом допивая остатки. Хёнджин что-то мычит и чувствует себя до ужаса глупо. Он только что потрахался с другом.       — Прекрати притворяться трупом. — Феликс несильно пинает его в бок и кидает в него его же трусами. — И вообще, я не тупой и не слепой.       — Ты на что намекаешь? — Тут же вскинулся Хёнджин, вмиг позабыв о своем обнаженном виде и о стыде, от которого он чуть не сгорел.       — На то, что ты теперь мне не друг. — Пожимает плечами Феликс и открывает новую банку пива. Хёнджин напрягается весь и уже хочет что-то ответить, как ему накрывают рот ладонью, от которой пахнет цитрусовой смазкой. — Ты теперь мой парень и отвертеться от меня не сможешь.