Помоги мне продолжить жить

      Сегодня на улице чересчур пасмурно и мерзко. Небо заволокли чернющие тучи, и кажется, что сейчас далеко не седьмой час утра летнего вторника. Ночью вовсю светила луна, прогоняя тьму с переулков, а сейчас и не скажешь, что такое вообще было. Люди аккуратно начали выходить из домов, расходясь по своим делам. Ивайзуми также преспокойно шёл на работу, в кофейню.       Не сказать, что настроения у него совсем нет (нет вида «сделаешь-хоть-шаг-в-мою-сторону-убью-и-закопаю»), но редкие люди шарахались — вроде! — от Хаджиме. Он смотрел строго прямо на дорогу, но не заметить чуть ли не отскакивающих людей было невозможно. Хаджиме нахмурился и почувствовал, что складка меж бровей была и без этого. Он рвано выдохнул и прикрыл глаза, потирая их пальцами. Приятное чувство собралось в глазницах, и брови раздвинулись обратно. Когда Ивайзуми открыл глаза, он как раз чуть не прошёл практически полностью состоящий из панорамных окон фасад кофейни. Потянулся в карман чёрных рваных джинс, звякнул увесистой связкой ключей: от входной двери, от подсобки, от кабинета, от кассы, от сейфа, от… и вытащил её. Уже было потянулся к замочной скважине, но одёрнул руку. У самих дверей, нетерпеливо топая ногой, злился мужчина лет тридцати пяти, который уже встретил свою родственную душу. Хаджиме скептично осмотрел его, отметил достаток: одет весьма прилично и выглядит опрятно — явно ухаживает за собой и внешним видом, и продолжил, мягко говоря, пялиться на мужчину.       — Так Вы не только не пунктуальный, а ещё и невоспитанный. Где только таких уборщиков берут?       «— Уборщиков?»       Хаджиме вспомнил, как полчаса назад выуживал из своего шкафа нынче модные джинсы и огромную футболку. Ну что он сделает, мода…       «— Кто в наше время по одежде судит...»       Хмыкнул, весёлая ситуация складывается.       — А в чём, собственно, проблема? — Ивайзуми пожал плечами и всё-таки вставил ключи в скважину, а затем провернул их, отпирая хрупкое подобие двери. Вместе со звоном колокольчика, висящего на двери (к которому он, кстати, всё никак не может привыкнуть, но Такахиро настоял на нём, ведь «Вдруг воры ворвутся, а мы и не услышим!»), он шагнул в кофейню, не ожидая ответного предложения от мужчины — Хаджиме его впервые видит и не мог сделать ничего такого, чтобы стать причиной обозлённого прохожего (хотя, даже если бы что-то и сделал, ему было бы плевать).       Того, что солнечные лучи осветят тёмное помещение можно было и не ждать, так что не грех и переплатить за электричество. Ивайзуми хлопнул ладонью по выключателю, который моментально подал электричество придающим уюта лампочкам по периметру кофейни, и прошёл дальше, включая более яркий свет на пока пустых витринах и рабочей поверхности. Потянувшись к вилке, тянувшейся от кофемашины, Хаджиме боковым зрением увидел внезапно появившегося мужчину, что любит обвинять людей без причины. Ивайзуми хмыкнул: кто ещё невоспитанный?       — Я прождал у дверей около получаса, чтобы выпить чёртов кофе перед работой, а вы спрашиваете в чём проблема?! Вы издеваетесь?       — Не считаю издевательством то, что я пришёл за десять минут до открытия, — мужчина робко обернулся к стеклянной двери, на которой висела табличка надписью «закрыто» наружу. Его пыл в миг поубавился, но… — Если у Вас проблемы со зрением, это не моя вина, — Ивайзуми перевёл взгляд на вновь закипающего посетителя, — но можете подождать и внутри, если Вам так хочется.       Хаджиме возвращается к ежедневным делам, которые нужно сделать до открытия.       — Да… Да как Вы!.. — начинает рявкать посетитель, но замолкает после звона колокольчика на двери. Хаджиме оборачивается, желая узнать, кто же ещё такой невоспитанный зашёл до открытия, но тут же спокойно отворачивается к делам.       — Доброе утро, наш самый долгоживущий начальник! — в кофейню, как к себе домой, заходят двое парней — Ханамаки и Матсукава — работники кофейни Хаджиме. Посетитель вжался в стену. Ивайзуми фыркнул. — Чего это Вы так рано?       Посетитель побелел, окончательно сливаясь со стенами кофейни, и громко сглотнул. Ивайзуми бросил на того быстрый взгляд и шикнул на парней.       — Рты закрыли и за работу. Мы скоро открываемся.       — Вы… Вы… — Матсукава обернулся на больше похожее на хрипение, чем на подачу голоса. Такахиро за ним.       — Ой, у нас уже посетитель?       — Из-звините… — мужчина тут же выбежал из кофейни, так ничего и не заказав. Видимо, кофе ему перехотелось.       Хаджиме снова напомнил парням о работе и отвернулся. Матсукава и Ханамаки поправили сумки на плечах и прошли в комнату, где обычно переодеваются. Небольшая, не развернуться толком, но переодеть футболку на форменную и надеть фартук можно; сумку там же оставить. Вышли парни в уже готовое к открытию помещение. Ивайзуми дождался, когда они выйдут, перевернул табличку на «открыто» и ушёл переодеваться сам.       Вместе с короткой стрелкой часов, добравшейся до цифры семь, в кофейню начали подтягиваться посетители. Запахло терпким кофе и пряным шоколадом, тихие шепотки посетителей-одиночек превращались в перекрикивание других людей, которые делали то же самое. Заведение ожило, как и Матсукава с Ханамаки, перебрасывающиеся колкостями по поводу слишком скупых клиентов и недавних забавных случаев, но не Ивайзуми. Он, как обычно, равнодушно осматривал новых посетителей примерно такого же, как и он, возраста, подходящих к кассе (ну, а вдруг это его родственная душа?) и выполнял свою работу (прикрепление значка кофейни на правую сторону груди ради проверки тоже работа). Только вот беда: у Хаджиме значок паузы на коже, где находится сердце, так и не сменился за столько лет. Как и у всех людей, ровно в двенадцать ночи двадцать третьего дня рождения у Хаджиме остановилось сердце.       Было бы так легко, как на дисплее гаджетов: нажал на паузу, и фильм приостанавливается, нажал ещё раз, и он снова идёт. С человеческим сердцем всё гораздо сложнее, оно не начнёт биться, если ты сам или кто-то посторонний нажмёте на значок паузы. Это должна сделать твоя родственная душа. Хаджиме уже перестал считать, сколько уже ему двадцать три. Сердце не начинало вновь биться как до двадцать третьего дня рождения. Попытки самостоятельно нажать на кнопку прекратились ещё спустя полгода, как Ивайзуми перестал стареть. Он устал. Ханамаки прав: Ивайзуми самый долгоживущий хозяин кофейни из всех, что владели ей (а кофейне уже невесть сколько лет! Правда, конечно, она не всегда была такой, как сейчас — времена сменяются, всё-таки). Он принимал на работу и застрявших во времени людей, и тех, кто уже встретил свою родственную душу. На похороны последних он предпочитал не ходить. Из застрявших остались как раз-таки только он, Ханамаки и Матсукава. Среди работников, «из поколения в поколения» ходили слухи о возможном возрасте Ивайзуми, он не раз их слышал, хотя распускающие их люди думали, что делают это совсем незаметно, но Хаджиме не обращал внимания на это. Он уже слишком долго живёт, чтобы переживать из-за таких глупостей или пытаться заткнуть этих людей — зачем?       — Начальник, — на стул рядом с протирающим чашки Ивайзуми плюхнулся Ханамаки, подперевший подбородок кулаком, и внимательно посмотрел на Хаджиме, — сколько Вам лет?       — Двадцать три. Как тебе и Матсукаве. У тебя с памятью беда?       Такахиро, поникнув, откинулся на спинку стула и покачал головой.       — Нет, сколько Вам уже двадцать три? Вы же знаете о слухах, верно? — Ханамаки наклонился в сторону, чтобы увидеть лицо Хаджиме, надеясь увидеть там хоть каплю эмоций, чего там не было, и продолжил. — Вы не могли не знать. А нам интересно, — он бросил взгляд на торчащую за дверным проёмом спину Иссэя, который стоял на кассе.       Ивайзуми промолчал. Какой им прок от этой информации? Хотя, нет, пусть живут беззаботно, пока не познали всех прелестей жизни. Хаджиме закончил с протиранием белоснежных чашек, составил их на поднос и собрался выйти из небольшой комнатки. Только у двери бросил короткое «много» и оставил Такахиро одного. Осторожно, чтобы не сшибить Иссэя с места и не разбить чашки, он протиснулся между Матсукавой и стеной, смотря себе под ноги.       — Ойкава-сан, здесь очень вкусные напитки, правда, вам понравится! — Ивайзуми отвлёкся на уж больно громкий голос нового посетителя. От неожиданности он даже пошатнулся, а чашки загремели. Подняв голову, Хаджиме сощурился. Один из зашедших был солнечным (без преувеличений), его волосы сочного апельсинового цвета топорщились, придавая парню более взбалмошный вид, а лицо сияло жизнерадостностью. Он привлекал внимание.       — Да верю! Верю, — спутник рыжего парня рассмеялся, и Хаджиме только сейчас обратил на него внимание. Высокий, подтянутый, намного выше рыжего парня и безумно красивый, ему бы моделью стать с такими параметрами-то. С мягкими чертами лица и непринуждённой улыбкой.       — Тогда почему согласились сходить только сегодня? — рыжий склонил голову, но его тут же обхватили за шею и потрепали по голове, от чего и без того непослушные волосы ещё больше спутались. Его спутник смеялся, и это было так искренне, что Хаджиме позволил уголкам своих губ дрогнуть в улыбке.       «— Похоже, им хорошо вместе», — подумал Ивайзуми и вернулся к работе.       — Я займу столик, — проговорил солнечный парень, но это Хаджиме услышал как из-под воды, потому что перестал вслушиваться в их разговор.       Иссэй подозвал начальника и попросил подменить его на кассе.       — Лавандовый капучино для Тоору и апельсиновый чай с корицей для Шоё. С собой, пожалуйста, — Ивайзуми кивнул, не смотря на посетителя.       Сообщив заказ уже появившемуся на месте Ханамаки чуть громче, чтобы тот точно услышал, Хаджиме принялся оформлять заказ. Такахиро резво выполнил его и, извернувшись так, чтобы локоть Ивайзуми случайно не снёс неплотно закрытые крышечки стаканов, дабы можно было подсластить, если это нужно, поставил их на стол перед начальником. Парень, заказавший капучино и чай, отвлёкся на рассматривание сладостей на витрине и не заметил готовность своего заказа.       — Что-то ещё?       — А? — он посмотрел на Ивайзуми, держащего два стакана. — Нет, спасибо, — он снова обворожительно улыбнулся.       «— По-настоящему ли? Или притворяется?»       Парень вытянул руки, чтобы забрать свой заказ, и начал падать прямо на Ивайзуми, стоящего через стойку. Ему в спину упёрлась увесистая женщина, которую так же толкали другие посетители. Парень не выглядел хрупким, чтобы его можно было так легко уронить, но с неловким «ой» он машинально зажмурился. А раскрыл глаза только когда почувствовал на себе напряжённые ладони, а после встретился взглядом с перепуганным Ивайзуми, быстро среагировавшим на падение посетителя и подхватившим его одной рукой под мышкой, а второй поперёк груди.       Убедившись, что остановил падение парня, Ивайзуми облегчённо прикрыл глаза. В груди резко, как гром среди ясного неба, кольнуло до желания тела согнуться пополам. Перед глазами всё поплыло, и только плечо посетителя спасало от падения. Дыхание спёрло, было невозможно вздохнуть долгие пять секунд, сердце болезненно сжалось. Хаджиме сжал челюсть вместе с пальцами на чужом теле. Вдруг всё прекратилось, и появилось несдерживаемое желание глубоко, настолько глубоко, как только можно, вдохнуть. Он вдыхает, и становится так легко. Перед глазами оказалось лицо раскрасневшегося, с испариной на лбу, наверное, как и сам Хаджиме, посетителя. Ивайзуми хватается за сонную артерию, рассматривая парня перед собой. Бешеный пульс. Он как молотком бьёт по пальцам, а кожа обжигает их. Под второй рукой, всё ещё обхватывающей посетителя, так же по-сумасшедшему билось сердце. Пока до Ивайзуми медленно доходило произошедшее, парень осмотрел разлитый по столешнице кофе, перемешанный с чаем.       — Можно повторить заказ? — парень улыбнулся. — И Ваш номер телефона. Отведёте меня к кардиологу, — Хаджиме глупо хлопнул ресницами. — Из-за Вас моё сердце снова бьётся.