Феникс

      Сердце пронзило что-то неприятно острое. Словно жалом совесть прошлась по венам и остановилась в горле. Стало трудно дышать, невольно вырвался первый сдавленный всхлип. Дилюк убрал огненный волос изо рта и с яростью вытер слезы. Когда-то давно его ослепила собственная злоба, а это письмо тому доказательство. Парень сжался и выронил из рук пожелтевшую бумагу. Длинные тени решеток, закрывающих окошки под самым потолком погреба, ложились на ровные незатейливые буквы. Подобный почерк мог принадлежать лишь деловому человеку, который писал много, но по делу. Дилюк наизусть знал эту манеру письма.       «…твое сожаление и опасение вполне ясно, однако я все ещё люблю тебя. Ты мой сын. Если хочешь, то можешь считать нас своей семьей, а если нет, то я пойму.» Стены погреба беспощадно возвращали ранящие стоны, били Рагнавиндра по ушам, сдавливали грудную клетку. Крепус знал! Он был воплощением великодушия. Его сын сделал то, чего отец боялся — отверг члена семьи. В тот день смерть уничтожила одного близкого человека, презрение — другого, сердце третьего сгорело дотла. С тех пор внутри парня не горел огонь, угли превращались в пепел, пепел остывал, рассыпаясь в ничто. Сегодня птица феникс воскресла, зажгла чувства и страсть. Восхитительный бутон вновь распустился. Несколько бутылок упали и покатились, красный хвост исчез за тяжелой дверью.       В это время Кейя совершал обход. По мостовой ритмично и размеренно стучали его каблуки. Темнота закрыла глаза Мондштату. Кейя знал, что за кулисами происходит все самое интересное, потому взял работу опускать занавес. Стоило дернуть за веревочку, как на сцене появлялись герои, которые не видны зрителям… А вот и первое действующее лицо. Черная фигура неторопливо шла навстречу. Кейя улыбнулся. — Нам нужно поговорить. — С каких это пор господин Дилюк одаривает вниманием рыцарей Фавония? -…Пожалуйста. Более удивительной вещи случиться не могло. Голос названного братца еле трепетал. Теплое чувство заставило повиноваться. Две тени растворились в ночи. — Я нашел то письмо совершенно случайно на одной из винных бочек, не хотел читать, однако… — Я все ещё не понимаю. О чем ты? — Значит… Ты не получил? — Разумеется нет! Прекрати свои шарады, — Кейя насмешливо хмыкнул, но чувство обиды и злобы светились под кожей, Дилюк вынул из внутреннего кармана смятый листок. — Ты ничего не увидишь, не пытайся. Слишком темно. Мы почти дошли до винокурни, прочитаешь у статуи.       Голубое свечение дарило строчкам тепло. Слова оживали, превращаясь в давно забытый голос. Что-то внутри говорило, что Кейя не заслуживал любви отца, а сердце трепетало. Крепус любил его даже несмотря на многолетнюю ложь, несмотря на такое предательство… Если бы тогда трусость не взяла верх, то сын признался бы лично, а не играл бы в идиотские игры с письмами. Тогда бы он не боялся пересечься с отцом, тогда бы, возможно, всё сложилось иначе… Пальцы нежно положили письмо у подножия статуи, где они сидели. Дыхание стало на удивление легким. Кейя поднял глаза. Дилюк поймал туманную улыбку рыцаря и тотчас же упустил ее. — Я был не прав все это время. Если ты правда сожалеешь, то заслуживаешь прощения. — Конечно я сожалею! И все время сожалел. Я просто трус. — Не говори так. Ты признался мне. Ты же знал, что так обернется! — Знал, — честно признался Кейя.       Пламя чужих губ обожгло его. Так неожиданно… Так невероятно. Обстоятельства иногда занимают слишком много места в нашей жизни, не давая места для чего-то более важного — любви.