SatisFUCKtion

      Очередной вечер в доме Джонхена начинается словно давно заученный танец. Сидящий на диване Донхо терпеливо ждет, когда перед ним развернется само действо. Его выдает только огонек предвкушения в глазах цвета шоколада. Джонхен этот огонек замечает и улыбается хитро, постепенно подкрадываясь ближе. — Заждался? — спрашивает он, подойдя вплотную. Тянет Донхо за футболку, заставляя подняться с дивана. — Начал по тебе скучать, — наигранно печально вздыхает тот, наблюдая за черными глазами напротив. Нарочно не стремится прикоснуться, испытывая свою выдержку.       А вот Джонхен в таких вопросах не отличается терпением — запускает свои руки под футболку Донхо, кончиками пальцев проходясь по позвоночнику, оглаживая. Донхо приятно и слегка щекотно, но слишком мало Джонхена, хотя он так близко. Хочется больше. Тягуче медленно, мучительно долго, Джонхен тянется к нему для поцелуя. Видеть меняющееся выражение светло-карих глаз ему упоительно. А чувствовать родные губы, продолжать шарить руками под футболкой, так и вообще почти что жизненно необходимо. Как только поцелуй становится глубоким и тягучим, он придвигается вплотную, ощущает жар, идущий от Донхо, даже через преграду ткани, и совершенно бесстыдно ластится всем телом. Дает Донхо возможность ощутить нечто спрятанное под своей одеждой, пробуждает интерес. Тот совсем неласково прерывает поцелуй, потянув Джонхена за волосы для того, чтобы припасть губами к вене на шее, ощутить как частит пульс. Джонхен извивается и просит зубы, шея — его эрогенная зона, Донхо знает это. Кусает мягко, борясь со своими темными желаниями — для них еще слишком рано. Откинувший голову Джонхен блаженно постанывает, покрываясь мурашками, а футболка слегка соскальзывает с его плеча, позволяя Донхо увидеть часть ремешка.       И с этого момента атмосфера в комнате разительно меняется: — Раздевайся, — звучит командный голос Донхо, с нотками металла в тоне.       Он отстраняет Джонхена на расстояние вытянутой руки, а сам усаживается обратно на диван, чтобы получше видеть будущее представление. Обольстительно улыбнувшись, Джонхен подцепляет двумя пальцами свою футболку и мучительно медленно тянет вверх. Во рту Донхо моментально пересыхает, когда футболка, наконец, снимается полностью, а под ней оказывается портупея. Черные кожаные ремешки с заклепками затейливо переплетаются через кольца, образуя вязь на корпусе и плечах, прекрасно сочетаясь со смуглой кожей и подкачанными грудными мышцами. — Дальше, — хрипит Донхо, пожирая Джонхена голодным взглядом.       Порождение порока в оболочке невинности — вот что такое Джонхен. На оболочку Донхо уже давно не обращает никакого внимания, она для посторонних. Его волнует начинка из демонов, обитающих в глубинах джонхеновой души. Эти демоны иногда отражаются отблесками пламени в черных колдовских глазах. Донхо бросает в жар, когда его личный смертный грех во плоти, вобравший в себя несколько грехов общечеловеческих, избавляется от остатков одежды. Обнаженный Джонхен достоин запечатления кистью искусного художника, но на коленях перед Донхо он смотрится в разы лучше. — Ближе, — вкрадчиво говорит Донхо, похлопав себя по колену, подзывая.       Лениво, словно вредный кот, Джонхен подбирается вплотную. Хищно облизнувшись, кладет свои руки на бедра Донхо, скользя по ним выше. Донхо его не останавливает. Пока что Джонхен не выходит за границы так любимой ими обоими игры. И когда вопросительно смотрит на Донхо, а после его короткого кивка, стягивает с того футболку, тоже не выходит. Джонхен хорошо знает правила, ведь сам является их автором. Донхо подцепляет его за подбородок и проводит большим пальцем по нижней губе. Юркий и горячий язык тут же проходится по этому пальцу, увлекая дальше. Донхо оглаживает кромку нижних зубов, слегка надавив, заставляя открыть рот пошире. Джонхен наслаждается. Больше ментально, нежели физически. Донхо отлично чувствует его настроения.       Похоть Джонхена голодна, она заставляет его судорожно сжимать пальцы на чужих бедрах, облизывать палец во рту чуть ли не с остервенением, ведь хочется другого, заставляет просить молча. Донхо лишь слабо усмехается, извлекая член. — Хочешь? — будто бы не зная ответа, интересуется он, с удовольствием наблюдая, как глаза Джонхена заволакивает густая пелена желания. — Пока твой рот будет занят, будешь сам себя растягивать. И чтобы мне было хорошо видно.       После этих слов Донхо отпускает джонхенов подбородок, но подводит к его лицу его же кисть, чтобы тот облизал. Щедро смочив пальцы слюной, Джонхен сразу же переключается на член, отводя руку за себя. Донхо видит действительно хорошо — и как Джонхен сначала слегка сводит брови, и как потом начинает медленно двигать рукой, усаживаясь поудобнее, прогнувшись вперед. Ни на секунду не отвлекается от минета, а в нем Джонхен искусен. Прекрасно знает от чего Донхо ведет и как сделать так, чтобы удержать его на грани. Донхо наслаждается, как процессом, так и видом.       Похоть Джонхена немного ослабляет свои змеиные кольца, но даже и близко не сыта. Он входит в раж, все откровеннее насаживаясь на свои пальцы, которых уже три. Джонхенов язык словно бы существует отдельно от него самого и, пока хозяин уже довольно громко постанывает от болезненно-приятной растяжки, продолжает вытворять грязь. Донхо чувствует, что если Джонхен еще раз возьмет по самое горло, то он кончит. Сам Джонхен это тоже чувствует и не тянет с воплощением, упиваясь своей властью над телом напротив. И кто кого имеет на самом деле — большой вопрос. — Дай-ка тебя проверю, — говорит Донхо, отойдя от разрядки, заставив Джонхена вынуть пальцы, чтоб запустить внутрь него свои. Удовлетворяется результатом и поглаживает несколько раз где нужно. — Хочешь поиграть?       Джонхен кивает, его похоть разгорается с новой силой, заставляя тело жаждать ласки, жаждать боли, жаждать Донхо. Только он может ее угомонить. Донхо, поднявшись, тянет за ремни на портупее и ставит Джонхена в коленно-локтевую. Ориентируется в чужом доме, как в своем собственном, и направляется к месту, где Джонхен хранит их игрушки, не забывая о смазке. Грубость и некоторая доля боли — неотъемлемые части их близости, но в откровенный садизм не перерастают. Сегодняшний выбор Донхо делает в пользу анальной пробки с вибрацией и расширением веселенького розового цвета. Джонхена надо как-то развлечь, пока возвращается боевая готовность после недавнего минета.       В черных глазах пламенеет голод, но Джонхен не двигается — соблюдает правила. Обойдя его, Донхо пристраивает пробку, не пожалев смазки, но далеко не с первого раза, решив подразнить. Включает вибрацию и водит игрушкой внутри, задевая нужное лишь мимоходом. Вдоволь насладившись нетерпением Джонхена и его распаленным аппетитом, Донхо, наконец, пару раз нажимает на грушу. На какое-то время Джонхен замирает, привыкая к ощущениям. Ощущения ему нравятся, особенно когда Донхо щелкает пультом, переключая режим вибрации. А когда тот скользит рукой по ремням, подобравшись к соску, и начинает его ласкать, одновременно заставив пробку расшириться еще немного, Джонхен кончает с низком стоном. Невозможность контролировать удовольствие сводит его с ума, а Донхо не делает никаких поблажек. Джонхен перегорает. Он теряется во времени и пространстве, скребет ногтями пол и выгибается чуть ли не до хруста. Донхо даже приходится его немного удерживать за портупею, словно это шлейка. — Еще, еще, — скулит он словно в бреду. — Донхо, еще! — Не припомню, что разрешал тебе разговаривать, — хмыкает Донхо, но Джонхен его не слышит.       На самом деле Донхо чертовски рад. Рад заполучить такого Джонхена, как сейчас — доведенного до крайности, забывшего про свои собственные правила, отдавшегося на милость животных инстинктов. Когда Донхо последний раз нажимает на грушу и немного поддевает пробку за основание, Джонхен хрипит и реагирует всем телом на накрывший его оргазм. — В следующий раз я тебя вообще свяжу и вставлю кляп, — ворчит Донхо, возвращая пробке первоначальные размеры.       Выключив вибрацию и вынув игрушку, он любуется видом Джонхена. Тот взмокший, все еще где-то не здесь, а от наполовину осевшего члена тянется блестящая ниточка к последствиям его удовольствия. Теперь голод ощущает Донхо. Он снимает вконец надоевшие спортивки с бельем и думает почему не сделал этого сразу, еще во время минета. Пора переходить к ключевой части. Донхо вновь усаживается на диван: — Ко мне, — звучит новый приказ из его уст. Если уж играть роль, то до конца.       Похоть Джонхена слышит и рвется, увлекая за собой тело, а сам Джонхен запоздало гордится тем, что с выносливостью у него все в порядке. Похоти мало приключений, Джонхену мало Донхо. Всегда мало. Даже сейчас, когда он садится верхом, пока что не торопясь ощущать его в себе, оттягивая этот момент, словно бы оставляя на десерт. Донхо ничего не имеет против. Ему хочется полноценно прикасаться к Джонхену, взахлеб целовать любимые губы, ощущая почти что исчезнувший свой же вкус, оттягивать его за ремни портупеи, но только лишь за тем, чтобы пройтись цепочкой укусов по шее, ощущать, как тот снова возбуждается.       Джонхену жарко, он изнемогает. Этот жар не совсем физический, но каждый раз, когда Донхо творит с ним подобное, Джонхен может поклясться, что готов воспламениться. Начинает ерзать уже нетерпеливо, а иначе чувствует, что может перегореть. Донхо тоже чувствует. Приподнимает Джонхена за бедра и подтягивает еще ближе. Тот уже сам медленно начинает опускаться. Морщится, потому что глубоко и, хоть игры с пробкой это весело, но с длиной члена она все же не сравнится. Донхо видит в его глазах толику боли и успокаивающе поглаживает по волосам, стараясь не двигать бедрами. Эту боль нужно просто перетерпеть. И сколько у них уже продолжаются отношения, а Донхо каждый раз удивляется тому, что даже несмотря на долгие прелюдии, всевозможные игрушки и способы растяжки, Джонхен практически такой же узкий, как и в самый первый раз. С одной стороны это не может не радовать, а с другой ему каждый раз больно. С их аппетитами — это трудно. Донхо может войти в раж, да и сам Джонхен может увлечься, наплевав на последствия, а потом будет залечивать разрывы.       Когда болевые ощущения наконец отступают, Джонхена начинает пробирать ощущением наполненности, а чувство, что они с Донхо единое целое доходит до своего пика. Тот ощущает это вообще всегда — когда он в Джонхене, когда Джонхен в нем, когда они просто касаются друг друга, переплетая пальцы. То, что происходит между ними каждый раз — не просто секс, не просто отношения. Не просто это опошленное многими людьми слово «любовь». Каждое движение Джонхена сверху — взрыв фейерверков. Каждое прикосновение и каждый поцелуй Донхо — безумие, разливающееся по венам. И больше не остается времени и пространства, есть только они вдвоем.       Донхо опрокидывает Джонхена на пол вместе с собой, а тот не ощущает как в кожу ему впиваются ремни и металлические части портупеи, ощущает лишь блаженство от придавливающей его тяжести, от размашистых резких движений. Для Донхо это одновременно вознесение и нисхождение. Он мечется между двумя противоположностями, что воплощает в себе Джонхен. Одновременно обожает его и ненавидит, дает ему это прочувствовать. Джонхен чувствует. А еще чувствует, что скоро кончит, поэтому тянет руку Донхо к своей шее, без слов прося немного придушить. Донхо страшно, каждый раз страшно. Он боится, что не рассчитает силу. Но то, как Джонхен раз за разом ему доверяется, обезоруживает и подчиняет. Да он и сам достаточно близок к разрядке.       Джонхен снова не здесь. Он ощущает только Донхо в себе, и себя в его руках, остальной мир сейчас для него не существует. Под прикрытыми глазами зажигаются звезды, а от недостатка кислорода накатывает эйфория, которая усиливает и без того сокрушительное удовольствие, рвущееся из самых глубин. Его тело само выгибается навстречу наслаждению, что Донхо даже приходится удерживать. Он убирает руку с шеи, скользнув ей между их влажных от пота тел к члену, рассчитывая на еще один оргазм от Джонхена. Он хочет кончить вместе с ним. А еще хочет заткнуть скулящего Джонхена поцелуем, что и делает. Тот в ответ целует жадно, хватаясь за реальность этим поцелуем, молча говоря им все. Это для Донхо чересчур и достигает пика он немного раньше Джонхена, однако продолжает двигаться некоторое время по инерции, помогая. Оргазм накрывает и того мягким теплым одеялом послевкусия. Похоть наконец-то успокаивается и на время скрывается где-то в темноте, прихватив с собой и донхову.       Перебирая волосы Донхо, лежащего сверху, Джонхен думает о том, что то, что происходит между ними точно ненормально, аномально, возможно нездорово, с привкусом обсессии, но он не готов и не думает, что когда-то будет готов, от этих отношений отказаться. А Донхо думает, что джонхеновы демоны уже давно держат в своих когтистых лапах и его душу тоже. — Надень в следующий раз и гартеры, помимо портупеи, — просит Донхо, не пытаясь подняться. — В следующий раз сверху буду я. Возможно возьму тебя прямо на диване в студии. Медленно и с чувством, как ты любишь. После сегодняшнего мне нужен перерыв, — далеко не сразу отвечает Джонхен.       И Донхо не спорит, даже обещает себе подумать насчет студии. В конце концов какая разница чьи желания победят, если они разделены на двоих, составляющих нечто целое?