Убить пересмешника

Люк знал, что мир изменился. Это чувствовалось в воде, в воздухе и во всемирной паутине. «Дракула», постеры и трейлер которого мелькали в соцсетях с радующей глаз регулярностью, был значительной ступенькой в карьере. А совсем рядом уже ждала новая высота. «Высотка», — усмехнулся он, входя в гудящий, словно улей, зал. И тут же наткнулся на насмешливый взгляд. Как ни странно, кроме него, никто не видел во взгляде Блума насмешки. «Забавный», «веселый», «прикольный» — говорили о нем, но никогда — «насмешливый». Один только сэр Йен на осторожный вопрос Люка обронил что-то по-гэндальфовски мудрое и не запомнившееся. Однако Люк достаточно хорошо разбирался в людях. Взгляд Блума был насмешливым — и тогда, на съемках, и сейчас. Блум оскалил клыки, намекая на Дракулу, и помахал рукой. Люк улыбнулся с самоуверенностью, которая теперь обретала прочное основание. Мир изменился — парнишка из Уэльса становился популярным, а Блум… Блум похудел, сбросив десяток лет, и походил сейчас — нет, не на эльфа, эльфов и он, и Ли прятали где-то глубоко внутри, и один лишь Джексон был способен извлечь их наружу. Блум походил на Уилла Тернера времен третьих «Пиратов» — капитана «Летучего голландца», с этой своей смуглостью, стянутыми на затылке волосами и цветными полосками на правой руке. Корабли сходились, слышались крики «На абордаж!» и «Веселый Роджер» насмешливо скалился под клотиком. Люк помахал капитану «Голландца» и отвернулся. Сбоку удачно обнаружился Ли, и в его взгляде, темном и искрящемся, не было никакой насмешки. Но за столом, на интервью, Блум каким-то образом оказался рядом, плечо в плечо, невозмутимый, будто так и надо было. Стоял, улыбался, ржал, вставляя реплики в диалог, то и дело крутил безделушки у себя на запястье, что-то там изучал, разглядывал. Каждое его движение отдавалось в Люке, будто они были сиамскими близнецами, сросшимися предплечьями. Он чувствовал в груди смех Блума, резонирующий между ребрами, голос Блума словно рождался где-то в его глотке, а тепло его плеча Люк с самого начала перестал отличать от собственного. Он не сомневался, что все это нарочно, что все это — продолжение насмешки во взгляде, эльфийские, черт их подери, штучки. Эльф-пересмешник, вот он кто. С их вечной молодостью и вечным наплевательством на дела людские… Плечу стало зябко. Блум опустил руку, и через секунду Люк понял, зачем. Конечно, он удержал лицо — иначе какой бы он был актер, — но участвовать в общем разговоре, пока задницу ощупывают уверенные пальцы, оказалось тем еще испытанием. (Позже, просматривая ролик, он убедился в том, что длилось это всего секунд сорок — которые показались не вечностью, но четвертью часа, — а также в том, что удержать лицо ему удалось не вполне.) Блум все это время говорил, размахивая свободной рукой, хохмя и ни разу не сбившись с привычного легкого тона. Люк попытался вывернуться из-под его руки, но пространство было слишком ограниченным. А Блум — просто сумасшедшим. К счастью, тот вскоре вернул руку на место и снова принялся что-то перебирать, крутить, потом сложил руки в замок, повторив жест самого Люка — это было одновременно неприятно и любопытно видеть. Люк и сам не отличался умением быть смирным, но Блум сегодня побил все рекорды — он ни секунды не находился в покое. Энергия не просто струилась — она выплескивалась из него, как из переполненного стакана, и Люк почти всерьез подозревал, что Джексон когда-то широким жестом Илуватара даровал своим эльфам бессмертие. И насмешливое снисхождение к смертным в нагрузку. Но смертные были вовсе не обязаны терпеть эльфийские игры. — Жаль, что не ты играешь Смауга, — сказал Люк, заступив Блуму дорогу после интервью, когда вокруг начали фотографироваться с кумирами и задавать им вопросы. — Убивать его было бы гораздо приятней. — Была еще Битва пяти воинств, — не смутившись и не понизив голоса, возразил тот. — Могли бы на поле брани помериться, чей лук длиннее и крепче. Но ты упустил свой шанс. Пересмешник. — Мы вообще-то были на одной стороне, — напомнил Люк. — Союзниками. Тогда я вовсе не мечтал тебя убить, а ты не хватал меня за задницу. — Значит, это я упустил свой шанс, — легко согласился Блум. — Жаль. Тогда казалось, что времени завались. А кончилось все как-то неожиданно. Я это еще на съемках «Властелина» заметил. И вот второй раз на те же грабли. Люк был немного выше, и это странным образом успокаивало. — Я скучал, - добавил Блум все так же громко. По другую сторону стола фанатки облепили Пейса. Впрочем, вряд ли они могли что-то слышать, пока находились рядом с Ли. Харизма Лесного короля была надежнейшим глушителем. — Зачем ты это делаешь? — напрямую спросил Люк. — Вот так, почти на виду? Не терпится выйти из чулана? На самом деле он понятия не имел, в чулане Блум или просто валяет дурака. — Какая разница? — Улыбка слепила глаза. — Ты когда-то озвучил свои предпочтения — сильно это тебе навредило? А сегодня все еще проще. Мир меняется, как сказала Кейт. — А ты не меняешься, — сорвалось с языка Люка. — Эльф. Эльф-пересмешник. — А что? — немедленно отозвался Блум, будто ждал чего-то подобного. — Звучит. Надо перевести на синдарин и сделать тату с этой надписью. Вот здесь, как думаешь? — Он обхватил левый бицепс. — По кругу, как в Кольце. Люк подумал, что ему все равно. Но, очевидно, это было не так, потому что сказал он совсем другое. — Да, — сказал он, — именно так. Здесь будет хорошо. Убить пересмешника, конечно, заманчиво. Но куда заманчивее окольцевать его. — Никуда не исчезай, - сказал Блум, высматривая кого-то в толпе. — Хочу, чтобы на фото мы были рядом. — Спасибо, что не сказал «вместе», — крикнул ему вслед Люк. Кажется, эльфийское безрассудство было заразным.