Кровь на вкус разная

      Сегодня, как и обычно, все места заняты. Длинная брезентовая палатка дрожит под порывами ветра, от пола, что укрыт той же материей, тянет холодом, бегают сквозняки. И, несмотря на то, что помещение не герметично, пахнет здесь всё ещё ужасно. Врач и медсёстры уже привыкли к спёртому воздуху с оттенком крови, лекарств и многого другого, о чём предпочитают не думать. Кровати, некоторые из которых разваливаются на глазах, заняты все и полностью. Он обходит каждую, следит за самочувствием больных и надеется, что завтра никого нового не будет. Если бы он мог молиться, то делал бы это со всем рвением. Здесь, наблюдая за смертью в самой яркой её ипостаси, начинаешь завидовать тем, кто уже мертв. И себе самому.       Для всех медсестёр этот врач странный. Вечерами, когда он заступает на ночное дежурство, они собираются поодаль от палатки или в каком-нибудь тёплом уголке, чтобы отдохнуть и отвлечься. Это было редко, не каждая ночь выдавалась спокойной, но бывали исключения. Тогда однажды одна из медсестёр решила посвятить новенькую в тонкости местной работы. — Он всегда берёт ночную смену, — говорила Элен. — Всё делает в основном один и очень быстро. Спит только днём и то не всегда. — Она пожимает плечами. — Не знаю. Порой кажется, ему сон вовсе не нужен.       Врач слышал все их разговоры, даже если не хотел слушать. Обострённый слух, зрение, даже если девушки спрячутся в отдельной жилой части или выйдут на улицу, он будет их слышать. Он будет чуять, как кровь пульсирует в их венах, когда они будут проходить мимо, сможет высчитать их пульс, стоит прикоснуться. Так же он поступает с пациентами. Израненными, вымотанными солдатами, травмы и ранения некоторых несовместимы с жизнью. Он может им помочь, но понимает, что навредит другим. Живым, здоровым и ещё способным воевать. Пошлёт в лагерь армии машин для убийств, но… зачастую умирать будут не враги. Остановившись у одной из коек, он прищуривается и всматривается в лицо спящего солдата. Чуть наклоняется, принюхивается. Завтра эта койка будет свободна. Оглядевшись, он думает, может ли ещё спасти его. Садится рядом, касается запястья и острые клыки рвут сухую кожу. Язык обжигает неприятный горько-колючий привкус. Пациент даже не дёрнулся, они недоглядели днём, болезнь попала в кровь. Нет… он не станет его будить.       Одна из медсестёр вбегает встревоженная. Она бледная от испуга и если бы не тот факт, что она с улицы, он бы подумал, что девушка испугалась зубов. Хотя кто из этих красавиц ещё не догадался? Элен явно была напугана не этим. — Там… — Она указала на вход. — Там офицер может даже… — Не может! — вскакивая с места, фыркает доктор.       Он выскакивает на улицу в ночную тьму и в блёклом свете луны видит очертание двух фигур. Один солдат тащит за собой второго. Раненый повис на плече сослуживца и стоит белому халату мелькнуть на фоне военного госпиталя, как уставшее и залитое кровью тело сваливается на землю. Второй, с глухим выдохом, падает рядом на колени. Они и не замечают, как именно врач оказывается рядом, кажется, ещё секунду назад их разделяли шагов двадцать, и если бы он побежал на встречу… Сейчас ничего не важно. Медсёстры, всё та же Элен и вторая, моложе, прибегают следом. Это нельзя назвать человеком, скорее, огромной тушей слабо стонущего окровавленного мяса. Однако как только форма расстёгнута, а рубашка порвана, становится понятно, всё не так страшно. Врач выдыхает, и Элен, не понятно зачем, касается его плеча. — Вы в порядке, доктор? — её голос звучит тихо, но врач не обращает внимание. Его мелкие бледные глаза бегают из стороны в сторону, руки над телом, он даже его не касается. — Мы можем его спасти… — наконец уцепившись взглядом за второго солдата, произносит он. — Но нам нужна кровь. Подходящая кровь. Дайте!       Врач хватает солдата за руку мертвой хваткой, крепко сжимая запястье. Одним движением закатав манжет формы. Секунда и резкая боль пробегает от запястья до плеча. Острые белые клыки проходят сквозь кожу и на язык попадают первые капли крови. Молоденькая медсестра ахает, бледнея и ползком отстраняется в сторону. «Не то» — всё что произносит врач, отпуская шокированного солдата. Элен сама протягивает руку, её губы дрожат, но, понимая зачем на самом деле это нужно, она уверенно сжимает кулак. Когда зубы прокусывают её кожу, а запястье заливается кровью, Элен только шипит и жмурится. И услышав всё то же: «Не то», — сильно расстраивается. Заматывая запястье краем фартука, она наблюдает как испуганная медсестра, хныча, смотрит на свою руку. Врач проводит языком по зубам, закрыв глаза, отчасти наслаждаясь процессом. А потом, схватив заплаканную девушку за плечи, передаёт в руки Элен. — Она подходит.       Элен кивает и заставляет девушку подняться. Силком уводят её обратно в брезентовый шатёр. — Давай, — встряхнув второго солдата, командует врач. — Нужно занести его внутрь.

***

      Зашитые раны заживут достаточно быстро, точнее сказать, быстро в подобных условиях. Переодетый во что-то менее грязное и отдалённо напоминающие сорочку, солдат спит под действием введённого ему снотворного. Переливание дало свои плоды и к утру, как пообещал врач, он должен был очнуться. На соседней койке, которую освободили специально для процедуры, спала молоденькая медсестра, всё ещё вздрагивающая во сне и с побледневшими щеками. Шок никак не отпускал её, и Элен волнуется, сможет ли она вернуть себе рассудок. А вдруг завтра она проснётся совершенно другой? Элен ставит локти на колени и присмотрелась к этим двоим, к их замотанным запястьям и пытается понять, чего такого доктор нашел в её крови. — Тебе нужно поспать, — голос врача звучит очень тихо, за несколько часов до рассвета, кажется даже уставшим. — Впереди целый рабочий день. — Почему моя кровь не подошла? — обернувшись, спросила Элен. — Ты знала, что кровь у людей на вкус разная? — Решив что скрывать уже нечего, он сел рядом, подобрав полы запачканного халата. — Его кровь была терпкая, как выдержанный коньяк, а твоя сладкая. — Он окинул её взглядом. — Кровь другого солдата могла бы подойти, но он не проживёт и полугода. От больного человека нельзя переливать. — У моего отца был друг, он тоже… — Элен неловко помахала пальцем у рта. — У него тоже были длинные клыки. Я видела, как мой отец передавал ему склянки с кровью, которую он получал от своих пациентов. — Ну-у-у. — Врач слегка брезгливо скривился. — Не люблю такое. Хотя и встречаются ценители. Послушай, Элен, так я помогаю. Обращаю проклятье во благо. — Я знаю, — ещё тише шепнула она. И её пальцы потянулись к раненому запястью. — Что ты делаешь? — Подумала… что могла бы помочь вам.       Врач смеётся, опустив голову, чтобы не разбудить спящих. Элен прячет руку под фартук, почувствовав себя глупой и неловкой. С чего бы ей? Замолчав, врач поднимает взгляд от пола на всех окружавших их больных. Спящих под действием лекарств, стонущих во сне, хватающими бледными руками воздух, как ускользающую нить жизни. Они мечутся между двумя кошмарами, просыпаясь от боли и засыпая в безумии, а на лице военного врача расцветает улыбка. Белые зубы касаются края нижней губы, выцветшие глаза замирают. — О-о-о, милая, здесь я не голодаю.