И от глаз Тигрицы в том числе…
Но это уже не самое главное…
Часть 1
4 февраля 2021 г. в 23:17
На кухне что-то происходит — факт, в который маленькая полосатая девочка начинала верить все больше и больше с течением времени. С каждым ее аккуратным шагом, с каждой задержкой дыхания лучше навострялись ее ушки, замедлялась работа крохотного сердца, осторожничали лапы, которые прежде всего были способны выпустить наружу когти и выдать ее трепетно скрываемое местонахождение.
И вот сей долгожданный момент настал. Тигрица с опаской, что сейчас откуда-то точно раздастся неуместный скрип, коснулась лапками ребра открытой двери, высунула свою ярко рыжую головку и, тут же поджав ушки, заглянула прищурившимися от света глазами в просторы кухни, явно не до конца опустевшей после ужина. И ничего бы не поразило Тигрицу в эту позднюю ночь, ничего бы не заставило действительно удивиться и чуть ли не ловить руками отвисшую челюсть, если бы не попавший в поле зрения кошки белый хвост в широкую темно коричневую полоску. Вот оно. Зловредное шерстяное облако, которое всегда читало занудные морали нарушителям правил за ночные походы на кухню, а само через какое-то время следовало этому же направлению. Да. Как бы странно или даже необычно это ни звучало, но у шкафчика с приоткрытыми дверцами, без каких-либо намеков на шутки, стоял мастер Шифу, облаченный в спальную одежду. Он не сводил с чего-то пугающе пристальный взгляд и практически не шевелился.
Мастер подпирал спиной столешницу, согнув одну ногу в колене, а вторую выпрямив полностью, размышлял, видимо, об очень высоких и важных для него вещах, иначе для чего еще нужна кухня и уединение в ней настолько срочно, посреди ночи? Тигрица видела, как учитель был неподвижен и даже, в какой-то мере, вял. Видела, как он отличается от своего же облика, только утреннего. Как таинственным образом испарился в нем тот океан импульсивности, что бушевал от рассвета до заката; как о что-то сломалась маска строгости и, разлетевшись пополам, показала кусочек его настоящего — сонного, расслабленно сгорбленного, тоже позволяющего себе иногда кушать «запретные» воинам кунг-фу продукты и вдобавок делать это с таким познавшим бренность жизни лицом, что от одного взгляда на эту ночную меланхолию становилось безумно смешно и тепло где-то глубоко в груди.
Великий мастер Шифу сейчас так мило «ковырялся» жалкой овсяной печенюхой в слабо открытом рту, что со стороны казалось, будто наставник попросту не мог с ней расстаться, не мог элементарно взять и поместить ее в пространство ротовой полости. Словно в его пальцах находилось некое творение, лепленое руками Господа, которое осталось на планете Земля в единственном своем экземпляре, и мастер не мог допустить его исчезновения, растягивал каждый момент рядом с ним, вдыхал сей прекрасный мучной запах и опустошал подобным образом разум, утомившийся за день. А может мастер просто завтыкал, и нет здесь никакой философии…
Не имея сил больше сдерживать себя и фонтанирующий восторг, Тигрица несмело высунулась полностью и широко открытыми глазами впилась в очертания малой панды, так влюбленно грызущей сладость. И знаете, в чем усатая кошка убедилась в первую же очередь после своего отлично смахивающего на подвиг поступка? Ее непробиваемый ни физически, ни морально мастер, всем парадоксам противореча, очень мило пугается…
Увидев краем прикрытого глаза маленькую девочку, мастер Шифу, чья шерсть от неожиданности местами встала дыбом, встрепенулся, за доли секунды выпрямил свою осанку, до этого видоизмененную под фигуру шахматного коня, и впопыхах спрятал отгрызенную печеньку себе за спину, надеясь, что никто не успел ее
увидеть. Буквально по щелчку пальцев одно лицо мастера Шифу сменилось другим. Более искусственным.
— Тигрица?! — удивленно спросил он, глядя на счастливую, по какой-то неизвестной для него причине, мордаху своими словно повидавшими нечисть глазами. — Ты… Т-ты… — тут же разнервничалась панда, второй рукой начиная рефлекторно поправлять свою как никогда неубранную шерсть на лбу и макушке. По мнению наставника, его видок был не самым удачный для ведения бесед, и это, собственно, смущало больше всего.
Чего тут таить… Да, мастер действительно испугался, действительно потерял бдительность, ослабил внутреннее вооружение, которое всегда держало его дух и тело в полной боевой готовности. И Тигрица вовсе не по чистой случайности, а лишь по его собственной неосторожности застала мастера Шифу таким. Таким, каким он стеснялся или даже боялся показываться на чьих-либо глазах.
Сказать им было нечего. Маленькая девочка продолжала стоять у входа в кухню, смущенно покачиваясь из стороны в сторону с пылающей на все лицо улыбкой, пока Шифу в это время думал, как же правильнее выкрутиться из этой ужасной и непереносимой мозгом ситуации, чтобы обязательно выйти из нее победителем.
Но сказать мужчине ничего так и не дали.
— Это что? — не переставая буквально ослеплять мастера блеском своих на всю ширь обозреваемых зубов, Тигрица робко указала пальцем на руку, в такой спешке спрятанную мастером за спину. — У вас там… Печенье?
Такие же лохматые и свидетельствующие о недавнем контакте с подушкой уши мастера вместе со всем его заспанным лицом вытянулись в профессионально подделанном смятении. Из всех мизерных зачатков актерского искусства Шифу постарался сделать вид, что априори не понимает или даже не слышит того, на чем поймала его ученица. Мужчина в изумлении выгнул одну бровь, от волнения прижимая одну руку к спине сильнее, а вторую заставляя выглаживать на себе «неровности» еще более активнее.
— Печенье?! — значительно удивленнее сказал он, словно поражаясь, как полосатая вообще могла подумать о нем такие непозволительные вещи. — Тебе показалось. И знаешь, что, Тигрица? — попытался резко вспылить он подобающе своему характеру, после чего сам же и отругал себя за это. — Не делай так больше, — застенчиво улыбнулся Шифу, зная, что Тигрица догадывается, что он имел ввиду.
А ведь девочке и правда не понадобилось время на раздумья, мастер просто попросил больше не пугать его — ибо это уж слишком мило для нее и слишком непривычно для него.
Но останавливаться кошка не собиралась. Тигрица понимала, что в кои-то веки ситуацией руководила она лично, и из мастера, в таком-то состоянии, можно много чего вытрясти полезного и, возможно, тайного.
— Но все же, — засияла девочка восторгом, постепенно превращая при этом свою радостную улыбку в еще более раздражающе довольную, — вы кушаете печенье, — акцентировала на первом слове внимание полосатая, — еще и ночью. Разве оно не вредное, как вы говорили мне буквально позавчера? Или вы из этих, кто ест и не толстеет? — подстегнула кошечка, сопровождая шутку своим безобидным хихиканьем.
— А это полезное печенье, — сразу же атаковала панда первым, что взбрело в голову, еще и неуверенно пожимая плечами, — М-мука… Мука состоит из нескольких видов зерен, полезных для организма. А в них в свою очередь содержится большое количество полезных витаминов, улучшающих метаболизм, — поняв по слегка опешившему взгляду кошки, что та вообще не понимает, что происходит, или, по крайней мере, делает вид, что не понимает, а по факту просто взрывается изнутри от смеха и этих детских нелепых слов из уст взрослого, мастер решил подключить более тяжелую артиллерию, которая точно объяснит маленькой хитрюге, почему он, черт возьми, так нагло жрет без нее печенье ночью. — Жиры. В муке содержатся полезные жиры!
— А когда его ем я, то в печенье содержится «один поганый сахар, от постоянного употребления которого я и ногу на ногу не заброшу, так как со всех сторон обрасту метровым слоем жира, в сжигании которого вы постоянно норовитесь мне помочь, — из последних детских сил процитировала девочка, находясь чуть ли не на грани смерти от умиления и действительно редкого вида ее учителя. Кошка старалась ловить каждый момент рядом с ним таким.
Но после всех брошенных в глаза Тигрице оправданий и попыток как-то выкрутиться, Шифу не стал дальше строить из себя правильного папашу. Мастер просто неловко улыбнулся, принимая поражение и подтверждая правоту ребенка.
— Хорошо, — довольно покачивая головой, шепнул он и наконец вытащил эту отмучавшуюся печеньку из-за своей спины. — Победа за тобой, — игриво глядя на нее, Шифу откусил кусочек. — Только давай договоримся. Ни слова мастеру Угвэю.
Но и Тигрица не собиралась вот так просто щадить мастера, а уж тем более идти ему на уступки. Пришло время отыграться. Она сделала несколько невероятно уверенных шагов к нему навстречу и максимально диктаторским голосом провозгласила ему прямо в лицо.
— А у меня условие есть, мастер, — гордо подняв головку, поражался своей находчивости тигренок, от чьей дерзости челюсть малой панды аж остановила процесс пережевывания.
Мастер, с трудом глотнув кусочек не до конца раскрошенного мучного изделия, искоса посмотрел на ребенка сверху.
— И какое же? — не без любопытства тихо спросил мужчина.
— Я не расскажу мастеру Угвэю, что вы едите ночью без его спроса печенье, и даже пойду спать, если вы… — еще ближе подошла Тигрица, остановившись практически в шаге от Шифу, — обнимите меня.
После секундного ступора, ухмылка старого воина значительно растянулась.
«Ультиматум, значит…» — ненароком пронеслось в его голове, после чего он уверенно положил недоеденную сладость на стол и отряхнул от крошек ладони. — «И у кого она только набралась таких манипуляционных приемов?»
И, знаете, что? Мастер обнял ее. Обнял настолько крепко, что Тигрице, кажется, и слов любви не нужно было больше. Его скупого молчания и одного действия хватило для того, чтобы напитать всю ее дальнейшую жизнь чувством и твердым знанием того, что «грозный и не умеющий после Тай Лунга улыбаться» мастер Шифу всегда любил и будет любить ее. Пусть так же, как и всегда: в одиночестве, молча, и в дали от лишних глаз.