Ноябрь. 2002 год
Это было самое отвратительное решение из всех, что я когда либо принимала. Пусть не мне об этом судить в свои 12 лет, но поступок действительно был ужасным. Почему я осознала это только сейчас? Сидя на последнем уроке и сомневаясь в решении: идти в Академию или нет? А ещё в голове не утихает постоянный писк. Учителя сделали уже не одно замечание из-за моей рассеянности. Но что я сделаю, когда в голове постоянный гул и душу разъедает совесть?! Я не спала почти всю ночь, пытаясь остановить кровь из носа. Вчера я вернулась достаточно поздно, мама уже была на работе, поэтому пришлось оставить записку. Но каких же усилий мне пришлось приложить, чтобы написать это небольшое письмо… Я соврала матери о том, что останусь на дополнительные занятия по алгебре и истории. Мне пришлось переписывать эту записку несколько раз, ведь кровь на листке скажет матери многое. Испорченные листы до сих пор лежат в потрепанном рюкзаке, совсем забыла про них. Главное по пути домой не забыть выбросить их. Учитель литературы посмотрела на часы и разрешила собрать вещи заранее. Мисс Эбигейл единственный преподаватель в школе, которого все любят. Она не умеет ругаться, да ей и незачем, её манера рассказа — околдовывает. Даже самые непослушные ученики стараются бывать на её уроках как можно чаще. Домашние задания мисс Эбигейл почти не даёт, а если программа обязывает, то она старается сделать так, чтобы ученикам было интересно работать. Ангел, не иначе. Именно этот учитель зажег во мне мечту стать преподавателем истории. Однажды, во время пересказа произведения Чарльза Диккенса, мисс Эби (так просит называть себя учитель) сказала, что я хорошо рассказываю и однажды смогу стать хорошим преподавателем. Если же захочу, конечно. И я, как неудивительно, захотела. Правда оценки говорят мне об обратном. Мечта стать преподавателем истории мотивирует меня учиться, но как на зло, почти всем оценкам не перелезть со звания «хорошо» до «отлично». Но зато алгебра держит своё уверенное «удовлетворительно». Звонок даёт детям сорваться со своих мест и буквально вылететь на улицу. Я же не была так рада свободе от душных кабинетов. — Мисс Уайт, не могли бы вы остаться на минутку? — учительница в шикарном брючном костюме черного цвета села за свой стол и своими четкими движениями вызвала дежавю. Мисс Эби на вид всего 30-35 лет, но от неё как будто исходит королевская аура. Первое впечатление о ней — черный лебедь, который не стал убивать самого себя, после смерти второй половинки. Сильная, статная и независимая. На деле, мисс Эби очень душевный человек. Однажды она даже заплакала над одним русским произведением, которое стала читать вслух. На следующий день многие ученики принесли ей подарки, ведь видеть её слёзы никто не хотел. Все переживали, а она на этот жест учеников, громко рассмеялась и крепко обняла каждого неравнодушного. Для меня мисс Эбигейл — пример для подражания, ведь после каждого её жеста и слова, в моей голове была блаженная тишина. — Мисс Уайт, спасибо, что остались, — учтиво сказала преподавательница, пока я нервно поправляла полы черно-красной юбки. — У меня к вам особо личный вопрос. Если вы не захотите отвечать — я пойму. — Что за вопрос, мисс Эби? — в голове я стала перебирать все возможные и невозможные варианты. Вроде, никаких особых тайн у меня нет. Кроме моих способностей и нынешней связи с Академией «Амбрелла». — Сегодня утром в школу пришел неизвестный мужчина, который попросил договор твоей матери и школы об оплате за учёбу, — я почувствовала ком в горле, который рефлекторно сглотнула. Реджинальд Харгривз не мог заявиться сюда. Что он здесь забыл вообще? — Он дал немаленькую сумму денег, чтобы администрация школы переписала тебя в списки бюджетников. Скажи, ты знаешь кто это был? — Догадываюсь, — ответила я спустя минуту молчания. Неужели господин Харгривз решил не давать мне на руки деньги, а просто решил всё одним махом… Но таким образом он привязал меня к себе на долгие годы вперёд. Это нечестно. Обеспокоенный взгляд мисс Эби меня насторожил. — Пожалуйста, если он что-то с тобой делает или как-то шантажирует, — начала мисс Эби, но я быстро её прервала. — Нет-нет, всё нормально. Это… — я хаотично пыталась придумать нужные слова, которые не отразятся на моей голове и не вызовут подозрений. Хотя кого я обманываю, сам факт того, что эксцентричный миллиардер пришел заплатить за моё обучение — уже как минимум подозрителен! — Это один старый знакомый моей мамы. Не переживайте за это, пожалуйста. — Точно? — не отступала мисс Эби. Она правда переживает за меня, она всегда переживает за всех своих учеников. С одной стороны, я бы даже порадовалась, что учительница пытается мне помочь, но с другой стороны, я не хочу ввязывать во все это других людей. — Да, — сквозь зубы ответила я и поняла, что писк в голове медленно сходит на «нет». Частичная правда. У меня не всегда получается делать неоднозначные ответы, которые способны обвести вокруг пальца мою собственную силу. Но когда представляется такая возможность, я стараюсь её не упускать. Мисс Эби отпустила меня, но её взор не отрывался от меня до тех пор, пока я не скрылась в глубинах уже пустующего коридора. Я практически чувствовала это детское любопытство взрослого человека. Забрав из шкафчика свою куртку и длинный шарф, я быстро оделась и поплелась на улицу. Снег со вчерашнего вечера уже успел подтаять, поэтому дороги были сплошь увязаны в каше из грязного снега, песка и соли. Холодные мурашки пробежались по ногам и заставили трястись нутро. Школьная форма обязывала девочек носить юбки даже в холодное время года. Да, никому не запрещалось носить гетры, одевать теплые легинсы, но, к сожалению, у меня таковых не было. Ботинки были большими и тёплыми, но по высоте были чуть выше щиколоток. Я пыталась выпросить у администрации школы брюки, но они оказались ярыми приверженцами традиций и запретили мне даже думать о мужской одежде. Я с неохотой шла в сторону Академии и понимала, что могу прямо сейчас развернуться и пойти домой. Там мама, которая пришла уставшей и наверняка спит в кровати. Возможно, ей удалось выхватить что-нибудь из еды у коллег по работе. Да, жизнь у нас далеко не среднего класса. Я пыталась уговорить маму перевести меня в другую школу, бюджетную или хотя с меньшей стоимостью. Но она настаивает на хорошем и престижном образовании. Мама зарабатывает деньги только для того, чтобы оплатить аренду бедной однушки и мою учёбу. На еду денег хватает, можем даже себе иногда позволить какие-нибудь дорогие продукты. Но на одежду, к сожалению, средств почти не остаётся. В свои 12 лет я пока не могу устраиваться на работу даже нелегальным способом, поэтому, смотря на худое и уставшее лицо матери, я решилась пойти к Харгривзу. Сейчас примерно половина шестого, на улице пока ещё не стемнело. А я стою на противоположной стороне улицы и смотрю в окна особняка. Я только сейчас осознаю, в какое дерьмо вляпалась. Реджинальд Харгривз схватился за меня ежовыми рукавицами и в ближайшее время точно не отпустит. По крайней мере до тех пор, пока я не стану бесполезной или пока о нашей «сделке» не узнает мама. На свой страх и риск, я вошла в здание, которое сейчас казалось настоящим домом ужасов из произведений Стивена Кинга. Я слышала, что так называют дом Харгривзов по определению. Только почему-то вчера мне не было так страшно, как, например, сейчас. Может вчера просто был порыв, который не был подвластен логическим и осмысленным действиям? Во всяком случае, в этот раз я решила не стучаться, а просто войти. Не знаю откуда такая уверенность. Чувствую себя дурацким подростком, который решил спуститься в подвал, откуда доносились страшные звуки. Ещё шаг и ловушка захлопывается за моей спиной. Назад дороги нет. Я снова оказалась в холле перед круглым столом, на котором стояла ваза из свежих цветов. Я точно помню, что в прошлый раз стол был пуст. В доме царила гнетущая тишина, хотя в моей голове всё ещё раздавался писк, только уже под толщей воды. Я бы была рада такой тишине, если бы не была так насторожена. Секунда. За моей спиной в дверной проем внезапно вонзился клинок, который только что пролетел мимо уха. Ещё секунда и глаза улавливают синюю вспышку за спиной, пытаюсь обернуться, но я чувствую на икрах неприятные и скользкие путы. Миг. Чьи-то руки крепко сжали моё тело со спины и передо мной оказалась счастливая темнокожая девочка. — До меня дошёл слух, — начала она, а моя голова буквально стала разрываться от дичайшей боли. Эти слова были для меня криком, а не веселой фразой с примесью ехидства. Крик невольно вырвался из груди, а по шее стала течь кровь. Темнокожая девочка дернулась и отскочила от меня, как ошпаренная. Чужие руки немного ослабли, но не выпустили на свободу. — Что это с ней? — едва различила я чей-то голос, пока шум в голове медленно и мучительно начал стихать. Ноги сами собой стали подгибаться, а я была в вертикальном положении только благодаря человеку, что стоял сзади. — У неё кровь, — послышался ещё один девчачий голос со стороны лестницы. Тело больше никто не сжимал, а липкие и склизкие щупальца больше не сдавливали икры. Не имея больше опоры, я осела на пол и рефлекторно закрыла уши руками. Шум уже не был настолько громким, но этот жест был скорее от внезапности и не успокаивающегося сердцебиения. Мои глаза были зажмурены, я была ослеплена страхом и болью. Но я знала, что вокруг меня стоят минимум 9 человек. Этот факт будто выжгли мне на мозгу. Я сжалась так, будто поза эмбриона поможет мне избежать дальнейших мучений. Я дрожала как осиновый лист. — Номер Двенадцать, — властный голос господина Харгривза в моей голове стал как маяк среди морской бури. Я резко посмотрела в его сторону и замерла. В моих глазах стояли слёзы. Сэр Реджинальд был возле лестницы, а позади него были Пого, Грейс и ещё одна девочка моего возраста, но я не обращала на них внимание. Сейчас моей головой полностью обладал этот инопланетянин. — Вам стоит уяснить первый урок: всегда будьте на чеку и никогда не расслабляйтесь. Если Вы хотите здесь остаться, то Вам придется освоить этот урок в полной мере, нежели остальным ученикам. Оглядев шестерых детей, что стояли по кругу, я поняла, что попала в ловушку. Передо мной всё также стояла чернокожая девочка в маске (как и остальные дети), слева был парень под рубашкой которого только что скрылись щупальца осьминога. С правой стороны стояли двое: один с ножами в руках, а второй прятался за спиной первого. Периферическим зрением я заметила два силуэта позади себя. За масками было трудно понять их эмоции, но девочка, что стояла ко мне ближе всех была напугана моим поведением. Девочка на лестнице смотрела с жалостью и сожалением. — Добро пожаловать в Академию «Амбрелла». Надеюсь, Вы получили ответ на свой вопрос. Мужчина развернулся и с идеально прямой спиной поднялся по лестнице. Грейс и Пого проводили его уважительным взглядом. Как только Сэр Реджинальд скрылся в коридорах второго этажа, робот быстренько спустилась и подбежала ко мне. Она что-то стала говорить про лазарет и небольшое обследование, прежде чем начать первые тренировки. Грейс не сильно взяла меня за предплечья, но достаточно, чтобы помочь мне подняться. Всё было словно в тумане, как будто я была лунатиком, которого заботливо вели обратно в сторону кровати. Я не поняла как оказалась в помещении с медицинским оборудованием. Меня посадили на какую-то кушетку и медленно стали убирать руки от ушей. Никогда бы не подумала, что неестественное лицо Грейс подействует так успокаивающе. Она смотрела точно в мои глаза и улыбалась, но я видела только её глаза. Могу поклясться, что огонь в них был самым настоящим. Грейс что-то взяла на тумбочке по правую руку от меня. Область ушей обдало прохладой и я непроизвольно вздрогнула. Табун мурашек прошёлся от кончиков волос до самых пят. Затем хозяйка дома взяла какие-то провода и обклеила меня ими почти полностью. Она смотрела на экраны за моей спиной, пока я пыталась понять происходящее. Сэр Реджинальд Харгривз сказал, что я получила ответ на свой вопрос. Это точно не на счёт оплаты моего обучения. Открытая дверь? Возможно. Ученики академии почти сразу набросились на меня, когда я переступила порог здания. Мне неизвестно, говорил ли господин Харгривз о моём приходе детям, но их действия говорили о том, что меня ждали. Они же не могли провернуть все это так слаженно без подготовки, но тогда это противоречит «первому уроку» Харгривза старшего. — Вот и все, милая, — голос женщины вырвал меня из размышлений. Она уже убрала все провода и стояла напротив меня, сложив руки перед собой. — Можешь подняться к господину Харгривзу, когда будешь готова. Стук каблучков разрезал тишину в помещении и мгновение спустя исчез за закрытой дверью. Я всё ещё сидела на кушетке, уставившись в одну точку перед собой. Голос той девочки до сих пор отдавался эхом в сознании. Слова вроде бы не предвещали какой-то лжи вселенского масштаба, но реакция силы говорила об обратном. Страшно представить, чтобы случилось, если бы она закончила фразу. Голова бы взорвалась буквально. Я хотела бы спросить девочку о её силах, но ко мне стал возвращаться страх. Эти дети могли убить меня без зазрения совести. Что же сэр Реджинальд с ними сделал, раз они могут пойти на такие действия? Я поняла, что не хочу идти к миллиардеру. Уже тысячу раз пожалела о своем вчерашнем порыве. Дыхание участилось, ащёкии обожгло слезами. Я не люблю ошибаться и казаться глупой, а тут я совершила ошибку, способную перевернуть всю мою жизнь. — Чего ревешь? — я от шока вздрогнула и случайно скатилась с кушетки. Больно ударившись коленками, я немного отползла назад и посмотрела в сторону мальчика, что напугал меня. — Воу, спокойно. Пугливая какая. — Прямо как ты каждое утро, когда смотришься в зеркало, — ещё один голос слева и паника вновь начинает нарастать. В воспоминаниях надолго останется этот «радушный» приём с элементами окружения и садомазо в ушах. — Придумай оскорбления по лучше, Диего, — выдал ученик Академии. Он стоял за кушеткой и уже без маски. Уперев руки на больничную койку, он слегка наклонился вперёд и ядовито ухмыльнулся. — Номер Двенадцать, значит. И зачем же ты пришла? Хочешь стать одной из нас? Как ты убедила отца в своих способностях? Есть они у тебя вообще? — Пятый, прекрати, — обернувшись на голос, я вздрогнула уже в сотый раз за день. Присев на корточки, передо мной находился высокий блондин. На нём тоже не было маски и взгляд его был обеспокоенным. Не могу сказать, что поверила в искренность его волнения, но он внушал доверие. — Меня зовут Лютер или номер Один. — А она случайно не потеряла голос, после своих криков? — сказал мальчик за спиной Первого после минутной тишины. Закатив глаза, мальчик подошёл ко мне и несколько раз щёлкнул пальцами. — Але, есть кто дома? Тебя как зовут? — Кэнди Уайт, — тихо произнесла я, стараясь уследить за всеми присутствующими. — О, конфетка, какая прелесть! — воскликнул парень. — Клаус или номер Четыре. Но лучше зови меня Клаус. Как Санта Клаус, только без «Санта». — Приятно познакомится, — такой жизнерадостный тон номера Четыре одновременно настраивал на дружелюбный разговор, но и отталкивал излишней энергичностью. Я пожала протянутую Клаусом руку, но не ожидала, что резким движением он поставит меня на ноги. — Вот и отлично, конфетка. Можешь же, когда хочешь. Слушай, а какие у тебя силы? А то я невдупляю… — У меня, — начала я, но потом поняла, что не знаю как описать свою силу одним словом. Мне даже трудно поверить в свои силы и правду их существования. Хотя бы потому, что они проявляются так, будто я все сама выдумываю. Словно фантазии ребенка, который выдумал свой собственный мир и нарушает правила этого самого мира. — Клаус, может не нужно набрасываться на неё? — рука мальчика с азиатской внешностью упала на плечо номера Четыре. Его я помню со вчерашнего дня. — У Кэнди шок от нашей выходки. — Это не выходка, а навык, который привил нам отец, — номер Пять уже сидел на злосчастной кушетке, скрестив ноги по-турецки и уперев ладони на коленки. Его взгляд всё ещё был холодным. Он не доверял мне и такой реакции, наверное, я ожидала больше всего. — Мне вот что интересно. Почему старик назвал тебя номером Двенадцать? — Если бы я знала, — мне действительно не понятна была причина. Я думала, что стану номером Восемь, а лучше останусь со своим именем, ведь не являюсь частью их семьи и некоторых порядков могу не соблюдать. Но меня никто не спрашивал. Просто номер Двенадцать. — Прости моих братьев, они немного… — мальчик посмотрел на присутствующих оценивающим взглядом и пытался подобрать слово помягче. — Не тактичны. Я Бен, рад знакомству. — Я тоже, — неловко улыбнувшись, я почувствовала, как страх начал отпускать меня. В сердце начало зарождаться тоже чувство, что и вчера. Детское любопытство и азарт. Как-то слишком много эмоций за сегодня. — Так, это Эллисон, она номер Два, — темнокожая девочка неловко махнула мне рукой и я ей ответила тем же. Этот жест не был искренним, рука сама автоматически поприветствовала человека в ответ. На деле же, эта девочка начала меня пугать. Вчера она показалась довольно милой, а сегодня я точно не хочу остаться с ней в одной комнате один на один. — Слева от тебя — Диего. А девочка за дверью — это Ваня. Я взглянула за спину Бена и увидела девочку, которая действительно пряталась за приоткрытой дверью. Она выглядывала с осторожностью, стараясь оставаться невидимкой. Когда же я поймала её взгляд, она тихо пискнула и спряталась за дверью. Этот жест показался мне очень милым. Если бы я изначально была в этой семье, то пряталась бы точно так же. — Мы случайно услышали, что папа ждёт тебя в своём кабинете. Тебя проводить? — учтиво поинтересовался номер Шесть. — Нет, спасибо, — я быстро пробежалась по всем ученикам Академии и пошла в сторону выхода. Не смотря на относительную доброжелательность, мне хотелось дойти до кабинета одной. Даже не в этом проблема, я больше хотела убедиться в том, что сэр Реджинальд не подослал их следить за мной. — Я помню дорогу до кабинета. Я дошла до прохода двери и открыла её до конца. В округе уже никого не было. Ваня, похоже, очень пугливая. Факт её существования в принципе вводит меня в замешательство. Людям известно только про шестерых учеников «Амбреллы», а я уже насчитала семь. И теперь я поняла, что мистер Харгривз соврал не про количество найденных детей, а про число полученных им. Хороший ход, он ведь может говорить так постоянно. Возможно, мои первые тренировки с этого и начнутся. — Кэнди, — я обернулась и увидела как Эллисон закрывает дверь в лазарет. Она медленно подходит ко мне, будто боится. Только она не одна такая. Мне страшно, что она вдруг снова что-то скажет из-за чего та адская боль возобновится. — Прости, я не хотела тебе навредить. Она опустила голову вниз из-за чего я не видела её глаз. Писк немного возобновляется, поэтому я делаю шаг назад. Голова неприятно ноет, но нынешний шум гораздо тише предыдущего. Обычно такое бывает, когда человек сам не уверен в правильности своего поступка. Я не знаю что ей ответить, ведь сама толком не понимаю, что произошло. — Какая у тебя сила? — поинтересовалась я, чем удивила номера Три. — Я внушаю людям свою волю. Говорю одну фразу и они делают всё, что я им скажу, — сказала Эллисон, подняв глаза. Её брови немного нахмурились, она не понимала к чему я задала этот вопрос, но её ответ более чем прояснил ситуацию. — Что-то не так? — Нет-нет, всё хорошо, — уверила девочку я. Повернувшись в сторону лестницы, которая проглядывалась за поворотом. — Просто, мне кажется, я поняла, почему твои слова так на меня подействовали. — Почему? — Эллисон поравнялась со мной и сложила руки за спиной. Ей тоже было интересно, почему из моих ушей пошла кровь. — Я чувствую ложь. Когда кто-то пытается мне соврать, то в голове появляется неприятный шум. Твоя способность вроде как обратная моей. Ты даешь человеку ложные желания и действия. Ты хотела внушить мне что-то, что обмануло бы мой разум, но способность дала понять, что ей это не нравится. — Ух ты, — медленно протянула номер Три. Мы уже подходили к кабинету сэра Реджинальда Харгривза, пока я озвучивала свои рассуждения. — Получается, если я тебе совру о чём-нибудь, то из твоих ушей пойдет кровь? — Такое происходит только от сильной лжи или достаточно продолжительной, так что не переживай. Если мне соврать о какой-нибудь мелочи, то это даже болью трудно будет назвать. Я просто буду знать, что мне лгут. Эллисон медленно кивнула, пытаясь осознать всё раннее сказанное. Я сама поразилась такому потоку слов. И всё-таки, я благодарна матери за те книги, которыми она очень дорожит и настаивает на их прочтении. Кажется, будто слова сами вылетают в нужном порядке. Я почувствовала какую-то непонятную уверенность и некоторое превосходство над девочкой. Показывать я этого не стану, воспитание не позволяет. Да и совесть замучает из-за высокомерного поведения по отношению к человеку, который имеет надомной хоть какое-то превосходство. Я попрощалась с Эллисон и постучалась в кабинет миллиардера. Услышав заветное: «войдите», я отворила раздвижную дверь и увидела два стула в центре комнаты, которые стояли друг напротив друга. Господин Харгривз сидел на одном из этих стульев, сложив руки в замок. Он кивком головы указал на место рядом с собой, как бы приглашая. Я не задумываясь, села напротив чешуйчатого существа. И всё-таки, номеру Три удалось проследить за мной.***
24 марта. 2019 год. 10:17
— Да, Тео, прости, что так тебя подставляю. Кончено мне хватит двух дней отлежаться. Не переживай, потом сам возьмешь дополнительные два выходных, я за тебя отработаю. Спасибо, Тео, ты лучший, — девушка положила трубку телефона на место и вытерла кровь уже изрядно покрасневшим платком. Тяжело вздохнув, Уайт пошла на кухню и выбросила испорченную ткань. Сегодняшнее утро началось не с самой светлой новости. Девушка уже выходила на работу. У неё было приподнятое настроение, погода была по весеннему солнечной. Ближайшие два дня ей испортило письмо, которое Кэнди нашла в своём почтовом ящике. Это было послание из Академии «Амбрелла», без надписи отправителя и получателя, просто эмблема со злосчастным зонтом. И как же девушка пожалела, что решила открыть конверт сразу, а не на работе, а ещё лучше вечером и дома. Писал ей Пого, он говорил о церемонии прощания почившего пару дней назад мистера Харгривза-старшего. У Энди не было никаких слёз или истерик. Сэр Реджинальд был для неё наставником, ни отцом, как для других учеников Академии. Стало только невероятно грустно, ведь в последний раз они пересекались года три назад, на одном из аукционов. За пару дней до этого она объявила об уходе с должности генерального директора УайтНайт. Тогда взгляд пришельца был печальным и сожалеющим, но причину такого его состояния, девушка так и не смогла понять. Кэнди уже оделась и собиралась выезжать на место встречи. Остановившись в гостиной небольшой квартирки в центре Торонто, девушка взяла со стеклянного стола письмо и ещё раз пробежалась по строкам, написанным аккуратным каллиграфическим почерком. Пого говорит, что на церемонии сожжения будут все Харгривзы. Так же внизу было приписано, что у дворецкого есть одна очень важная вещь, которую он очень хотел бы обсудить с девушкой. Кэнди легонько провела пальцами левой руки по написанным буквам. Перед её глазами возник образ шимпанзе, пишущего это письмо. Его руки не дрожали, а лицо не было печальным. Это настораживало, ведь господин Харгривз был для Пого самым близким человеком (если так можно выразиться). Уайт понимала, что в смерти миллиардера что-то не так. Взяв ключи от машины, Энди схватила сумку и перекинула её через плечо. Передвижным средством оказался небольшой грузовик с эмблемой библиотеки. Не самый презентабельный транспорт, но Уайт этого хватало с головой. Она пообещала для себе, что когда окончательно соберётся с мыслями, то уволиться из УайтНайт с концами. Сделает из этого небольшого фургончика что-то вроде дома на колесах и отправиться в путешествие по северной и южной Америке. Если все пройдет гладко, то отправится и в Европу, а дальше можно и в Азию махнуть. Это были её слегка наивные, но более менее осуществимые мечты, потому что накопления за 10 лет работы могли ей позволить совершить кругосветное путешествие. Мотор машины издал страшный и громкий вздох, после чего заглох. Кэнди вытащила ключи из зажигателя и посмотрела на высокую католическую церковь. Харгривз не был верующим, но люди из обеспеченного и влиятельного слоя населения требовали каких-либо странных и уязвимых увлечений. Так, для высшего общества гений, который построил свой бизнес на продаже не только зонтиков, но и опасного оружия, был верующим человеком, замаливающим свои грехи. Девушка тяжело вздохнула, предчувствуя долгие минуты, а то часы пыток. Кэнди знала, что все те бизнесмены и сумасшедшие богачи, которых она знает с 15 лет, будут обманчиво соболезновать и лезть с расспросами про наследство. Была бы её воля, она бы сбежала прямо сейчас. Остается только надеется на благоразумие Харгривзов, которые на правах приемных детей Реджинальда постараются взять весь удар на себя. Девушке не сильно хочется видеться с этой семьей. Не хочется видеть их возмущенные лица, когда знатные вельможи будут подходить именно к ней. Даже с Ваней видеться не сильно хочется. После выпуска коллекционной автобиографии девушки, Кэнди не хотела разговаривать с ней первое время. Ваня дала обещание, что не будет включать главу с участием Двенадцатой, но после внезапного успеха, которого даже сама Кэнди не ожидала, номер Семь подорвала доверие своего редактора. Первое время Уайт действительно было обидно, но потом начались проблемы у сэра Реджинальда Харгривза, который строил долгую и сложную систему доверия ему и Кэнди ака номер Семь. Тогда Ваня раскрыла те карты, которые трогать не стоило, но потом Уайт смирилась. Она пришла к выводу, что это отличный катализатор, чтобы выйти из большой игры Харгривза старшего. Девушка пыталась наладить контакт со скрипачкой, но осадочек всё равно остался. Всё дошло до того, что номер Семь и номер Двенадцать видятся только на концертах. Ваня всё ещё оставляет ей место в зрительном зале, а Кэнди всё ещё приходит и наслаждается музыкой. Двери церкви пропустили в помещение девушку в черном платье ниже колен и с черной шляпой на голове, которая немного скрывала лицо гостьи. Приподняв голову, Уайт увидела на скамейках по левую руку от неё всего два силуэта. По правую же руку расположились партнеры сэра Реджинальда Харгривза, они занимали всего две первые скамейки. Стук низкого каблучка привлек внимание присутствующих. Пого, завидев девушку, кивнул на место рядом с ним. В это время на пьедестале в самом центре уже стояла урна с прахом. Девушка не понимала, что происходит. Ей казалось, что только сегодня будет проведена процедура кремации. Она так же не могла понять, почему отпев в церкви идёт после сожжения. По традициям церкви, сначала отпевают умершего, а уже потом тело отправляют на кремирование. Да и людей было не так много, как она ожидала. Нет репортеров, нет многих партнеров, которых девушка знала. Уайт не могла понять, почему здесь именно те партнеры, которые не знали о нелегальной продаже оружия? Где те тайные лидеры мафий и грязные преступники, чьи слова всегда доводили Кэнди до слёз? В ушах стал нарастать неприятный писк. — Мисс Уайт, я рад Вас видеть, — тихо поприветствовал девушку Пого, не отрывая взгляд от детского церковного хора, который начал петь молитву. По залу стало проходить эхо от пения высоких и невинных голосов. Их пение приносило какое-то особое спокойствие и останавливало силу Кэнди. — Извините, что обманул Вас, но я хотел поговорить с Вами без… Как бы правильнее сказать… Ненужных ушей. — Что случилось, Пого? Что за шпионские игры? — спросила девушка таким же шепотом, смотря на соседний ряд, который не обращал на девушку и шимпанзе никакого внимания. — Излишняя предосторожность, — ответил дворецкий. — Уверен, Вы сейчас задаетесь вопросом: где же СМИ и остальные партнеры Господина Харгривза? Вы можете не переживать на этот счёт, я взял всю ответственность на себя и провел основную церемонию вчера в Академии. Сегодня уже более личная встреча. — Тогда где ребята? — Они прибудут в Академию после завершения этой церемонии. Я хотел поговорить с Вами с глазу на глаз. Вчера мне на руки попал один очень занимательный конверт, — Пого оторвал свой взгляд от хора и посмотрел на Грейс, которая была также одета в траурные черные цвета. Её лицо не выражало ровным счётом ничего, словно пустышка, которая не способна даже на симуляцию эмоций. Когда Пого обратил на неё внимание, женщина словно очнулась ото сна и из черного пальто, что лежало на её коленях, вынула небольшой конверт. — Я посчитал, что Вам стоит его прочесть вне стен Академии. Уайт взяла в дрожащие руки конверт. На задворках сознания она уже предполагала, что там может быть написано. Но предположения тут же развеялись, стоило пальцам коснуться бумаги и увидеть в голове всего одно слово: "Завещание". Дыхание сперло, когда ведение показало ей сэра Реджинальда Харгривза, склонившегося над листком, что сейчас был у неё в руках. Она была удивлена тому, что рука почившего миллиардера написала всего два имени. Её и Пого. Ни одного слова про детей. Страшнее всего для Уайт стало то, что у Реджинальда рука даже не дрогнула, когда была поставлена точка. Кэнди не знала как реагировать на эту новость. Она только сегодня утром почувствовала свободу от сетей Харгривзов. Ей было тяжело осознать смерть человека, который многому её научил, по сути сделал обеспеченной, хотя она этого не просила. Но Уайт надоело плясать под его дудку, она устала от УайтНайт. Ей не хватало всего одного шага, чтобы покончить со всем этим. И вот, она узнает, что главный тарантул всех её проблем скончался, что теперь она снова сможет взлететь. Пусть и израненная, с поломанными крыльями, но может быть свободна. А сейчас она держит в руках листок, который ломает все её мечты. Вновь. В один миг на конверт стали падать слёзы полного отчаяния. Кэнди известно о всех делишках Харгривза и она не могла поверить, что все свои проблемы он скинул на неё. — Прошу Вас, мисс Уайт, нам с Грейс нужно знать, что в этом конверте. — сказал Пого, заметив подавленное состояние девушки. Шимпанзе догадывался, что могло быть в этом конверте, который он нашел на рабочем столе Реджинальда. Печать говорила о заверителе и о том, что открыть его нельзя. — Почему я? — голос дрожал, а тяжелый и неверящий взгляд устремился на не в чем неповинного дворецкого. Он удивился такой реакции девушки, не доконца понимая, что такого она увидела в своих ведениях. — Я могу предположить, что в этом конверте, но только Вы сейчас можете подтвердить мои догадки. Во всяком случае, Вы не видели сэра Реджинальда Харгривза очень давно. С тех пор многое изменилось. Он чувствовал, что не готов терпеть весь груз, который сам воздвиг на свои плечи. За те три года, что вы не виделись, он старался исправиться. Я уверен, господин Харгривз хотел, чтобы именно Вы прочли это письмо. — Но почему? Я даже не его приёмный ребенок, — тихо промолвила Уайт. Ей всё ещё не верилось в происходящее. — К сожалению, мне это не известно. Но могу Вас заверить, что иметь дело с теми людьми Вы больше никогда не будете, — заверил девушку Пого. До конца всего мероприятия, Уайт восстанавливала своё сбившееся дыхание, пока Пого успокаивающе гладил её по руке. Пение детей успокаивало девушку, но мысли её всё ещё находились в полном хаосе. Когда дети ушли и пришло время забирать урну с прахом, всех гостей вновь взял на себя Пого. На вопросы о состоянии девушки, дворецкий отвечал, что у неё горе из-за утраты наставника, который почти заменил ей отца. Урна была уже погружена в машину до Академии, пока Кэнди прибывала в оторопевшем состоянии. Казалось, будто безэмоциональное лицо Грейс было живее, чем нынешняя Уайт. Пого видел её такой только во время похорон номера Шесть. Грейс с потоком утешительных слов посадила Кэнди на соседнее место в дорогой машине. Уайт, уставившись в одну точку, даже не заметила, как оказалась в стенах Академии, которую покинула много лет назад. Женщина-робот пролепетала что-то про горячий шоколад, который девушка всегда любила и скрылась за поворотом. Кэнди прошла в гостиную и присела на один из диванов, обшитых дорогим, неудобным материалом. Дом почти не изменился. Вся та же дорогостоящая мебель, приглушенный свет, Пого и Грейс где-то поблизости и только тишина была непривычной для этого места. Нет звуков скрипки, нет внезапных ударов кинжалов в стену, нет топота ног и весёлых криков детей. Дом опустел и потерял своего хозяина. Трудно представить, что человек, который всегда считал себя чужим в Академии теперь является его следующим хозяином. Уайт просто не хочет в это верить. Одна мысль о том, что всё это теперь может принадлежать ей, возобновляют дрожь в руках. Невозможно было понять, от счастья или от душившей боли все нутро терзалось. Возможно, это страх перед неизвестным и непонятным для неё будущим. Теперь ей нужно понять, что со всем этим делать, а такими состояниями она не способна распоряжаться. Да, она владела целой промышленной подпольной компанией, огромные суммы денег проходили через неё, но почти никогда не оставались надолго. Её истинный доход — библиотека и смежный с ней магазин. Уайт смогла накопить деньги на хорошую квартиру, о которой всегда мечтала, стала самостоятельной, но благодаря кому? Эксцентричному старику, который не отпускает её даже после смерти. Шум за барной стойкой отвлек девушку от своих же душевных мук. Оглянувшись, Уайт увидела кудрявую шевелюру, которая рылась в алкогольных запасах Харгривза-старшего. — Знаешь, подруга, я безумно рад тебя видеть, но не думал, что ты будешь вести себя как статуя из-за смерти этого старого хрыча, — на стол звонко опустился стакан с кубиками льда. Жидкость цвета темного золота немедленно заполнила ёмкость до краёв, а пьяная улыбка расцвела на лице номера Четыре. — Твоё здоровье! Мужчина залпом выпил добрую дозу ликёра, после чего тряхнул головой, смахивая алкогольные звёздочки в глазах. Уайт не хотелось видеться в Харгривзами, по крайней мере сейчас и не по такому поводу. Клаус всегда был тем ещё раздолбаем. Он постоянно витал в облаках дыма, возникющего от очередного выкуренного косяка. Кэнди не могла понять, откуда он её доставал будучи 15 летним подростком, но потом увидела Клауса в одном из подворотен района, который имел не самую светлую славу. Первое время, Уайт даже пыталась его вразумить, она отбирала запрятанные косяки, вытаскивала из тех злосчастных районов и приводила в чувства. Это было до тех пор, пока однажды номер Четыре не начал нагло врать. Он стал доводить себя до состояния полной амнезии и невменяемости. Ему было влом вспоминать кто он такой и что за девочка держит его за волосы, пока содержимое желудка украшает стену заброшенного дома. Тогда она поняла, что этот человек сделает всё, лишь бы получить никотин. — Тебе налить? — спросил Клаус, наливая новую порцию жидкости в стакан. Тяжело вздохнув, Кэнди с грустью в глазах вернулась в свое изначальное положение. — Воздержусь. Спасибо, Клаус. — Вот и правильно, нечего за мной повторять, — мужчина плюхнулся на диван напротив девушки, держа в одной руке стакан, а в другой открытую бутылку. — В нашей дурацкой семье роль укуренного играю только я! Кэнди усмехнулась поведению не трезвого друга, который всегда называл Уайт частью семьи. Обиднее всего было слышать писк в ушах после этих слов, но со временем можно привыкнуть ко всему. Даже ко лжи человека, который не может жить без вранья самому себе (простите за тавтологию). Сейчас, смотря на Клауса, на девушку нахлынула ностальгия, а вместе с ней вопрос, который она боится задать уже много лет. Уайт даже не может понять чего больше она боится: отрицательного или же положительного ответа. — Как жизнь твоя директорская? — в будничном тоне поинтересовался Клаус, пригубив напиток. После глотка, мужчина махнул рукой, будто пытался отвязаться от какой-то назойливой мухи. — Ну, — набрав в легкие побольше воздуха, Уайт откинулась на спинку дивана. Сейчас ей действительно не хватает обычного, ни чем не обременяющего разговора. — Я ушла с поста директора года три назад, сейчас работаю кассиром. Иногда меня всё ещё отправляют на аукционы, аргументируя это тем, что я потрясающий переговорщик. Сам как поживаешь? — Ничего интересного. А хотя нет! Представляешь, вчера вечером узнал, что папаня скончался. Вот счастье-то! — Ты один здесь? — поинтересовалась Уайт. Если здесь окажутся остальные Харгривзы, то она абсолютно точно уйдет сегодня. Она не готова разговаривать со всеми. Кэнди больше чем уверена, что ребятам так же будет не приятно видеться с ней. — Оу, Эллисон раскладывает свои новомодные вещички. Только сегодня утром прилетела. Лютер должен подъехать с минуты на минуту, а Диего в своей комнате дрыхнет. Услышав имена присутствующих, Кэнди поняла, что надолго ей лучше не оставаться. Только нужно предупредить Пого и Грейс. Она бы с удовольствием выпила горячего шоколада, приготовленного Грейс, но точно не сегодня. Пого же наверняка будет настаивать на чертовой конверте. Уайт пока трудно говорить на эту тему, поэтому она будет оттягивать разговор до самого конца. — В таком случае, я лучше загляну завтра. Девушка встала со своего места и уже хотела покинуть помещение, но дворецкий с урной в руках заставил её остановиться. Пого было не мало лет и потому было тяжело держать такую махину. Девушка решила взять урну и самой поставить её на стол позади одного из диванов. — Благодарю, — кивнул шимпанзе на инициативу девушки. — Уже уходите, мисс Уайт? — Да. Я хочу подумать и переварить весь сегодняшний день. Обещаю, что загляну завтра и все расскажу, — учтиво проговорила девушка и направилась в сторону выхода из Академии. В гостиной повисло молчание. Дворецкий переживал за Двенадцатую. Он не ожидал такой реакции девушки на письмо Харгривза. Пого не были до конца понятны взаимоотношения сэра Реджинальда Харгривза и юной мисс Кэнди Уайт. Они были непонятны для всех. Сначала всё выглядело как обычное отношение миллиардера к детям, а потом оно стало перерастать во взаимное уважение. Как то раз, Реджинальд обмолвился, что в тот день, когда девушка пришла в Академию, он не мог её вспомнить. Харгривз был шокирован её словами и спустя некоторое время, он стал бояться Двенадцатую. Объяснение было довольно простое: «Она знает то, что знать не нужно». Но что она сказала в тот вечер, что она знает про Харгривза, чего не знают его дети и верный друг-дворецкий? Это, наверное, навсегда останется загадкой. — Тшш, да понял я, — резко раздался возмущенный голос Клауса, чем немного испугал Пого. — Извини, Пого, это не тебе. Мужчина поставил стакан с алкоголем на стол и пьяной походкой направился в сторону выхода, зовя девушку, которая ещё не успела покинуть «Амбрелла». Уайт стояла возле двери, уже держась запозалоченную ручку. Она не стала оборачиваться, думая, что Клаус вновь сморозит какую-нибудь глупость и уйдет восвояси. — Ты справишься сама? — задал вопрос номер Четыре, почесывая затылок. Он сам не знал, что значит этот вопрос, он просто повторял слова брата. Кэнди немного нахмурила брови и обернулась к мужчине. — Справлюсь с чем? — Со своими этими, как их там?.. — Клаус пару раз щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить какое-то слово. Он посмотрел куда-то влево, надеясь прочитать там подсказку. Его лицо вмиг прояснилось, а указательный палец смотрел в ту же пустоту, что и глаза Четвертого. Не смотря на алкоголь в крови, он все ещё видит призраков. — Демонами! Точно! Совсем забыл! Так что, справишься? — Ты ведь не знаешь, что спрашиваешь, верно? — вопрос прозвучал как утверждение, ведь писк в ушах подтверждал слова девушки. Клаус пожал плечами, сталкиваясь своим затуманенным взглядом с глазами, полными грусти. Она не хотела делиться с кем-то своими переживаниями, поэтому и ответ был соответствующим. — Я справлюсь, не переживай. Уайт тут же крутанула ручку двери и вышла из Академии. Она почувствовала, как лёгкие вновь неприятно сжало, а вместе с этим голова разрывалась от шума. Несколько раз ударив себя по раскрасневшимся щекам, Двенадцатая направилась в сторону церкви, где оставила свой фургончик. Начинался дождь, девушка была ему даже рада, поможет отрезвить возбужденную голову. Она пыталась отвлечь себя от воспоминаний, которые заволокли сознание. Она снова убегает от пугающих догадок, всеобщих надежду. Ей снова не хочется верить. И она вновь будет делать вид, что все слова, что только что были услышаны — плод больного воображения. — Она соврала, — печально сделал вывод призрак, стоя в том месте, куда до этого смотрел Клаус, как на пустоту. Его взгляд всё ещё наблюдал за только что закрывшейся дверью. Была бы его воля, он бы сорвался с места и пошел за ней. Но призрак привязан к своему призывателю. Стоит уйти на приличное расстояние и он может исчезнуть. Бен видел, что Кэнди сейчас плохо. Он не знал причины, а вымаливать у Клауса бегать за Уайт и выпытывать причину такого поведения — выше его сил. Один этот вопрос стоит довольно-таки много. С этого момента, по уговору с Клаусом, он не смеет больше сказать ему и слова. Настолько Клаус не любит причитаний Бена, что согласен на всё, лишь бы никто не капал на мозги. Правда, это всего-лишь на 24 часа. — И с чего ты это взял? — безразлично спросил Клаус, делая вид, что ему очень интересно. Он уже развернулся и пошел обратно к своему любимому ликёру, что ждал его на столе уже больше пяти минут. — Её рука дрогнула, — просто ответил Бен, помня повадки девушки, на которые она сама не обращала внимания. Сколько бы Реджинальд не дрессировал её терпеть боль от услышанной лжи, она всё равно продолжала вздрагивать от шума в своей голове. Бен скучал по ней. За столько лет девушка почти не изменилась. Она не выглядела на 29 лет. Да, черты лица немного заострились, но милые пухлые щеки все так же украшают её невинное лицо. Волосы были красиво собраны в прическу, которую едва было видно под шляпой, но Харгривз знает, что она любит ходить с распущенными локонами. Так она чувствует лёгкость и свободу в своей же голове. Только глаза из вечно добрых и ласковых сейчас были печальными, но не утратившими блеск. Бен надеется, что она всё также мечтает о путешествиях по всему континенту и что горячий шоколад по прежнему остался её любимым напитком. — О, Кэнди уже ушла? — раздался голос Грейс из гостиной. — А я только шоколад приготовила… Бен грустно улыбается. Он по прежнему знает Кэнди лучше, чем она сама.