***
— Куро, ну вот скажи мне, — патлатый осторожно садится на краешек замызганного дивана, выглядывая из-за чужого плеча, — отчего ты такая редиска? — Редис — однолетние или двулетние растения из рода Редька семейства Капустные. Редис с точки зрения классификации — группа разновидностей вида Редька посевная… Несмотря на то, что Куромаку занят отнюдь не биологией, парень без запинки выдаёт заезженный ответ. Формулировка сухая и безвкусная, взята из Википедии. Да и Зонтик хорош: в другое время хлебом не корми — дай посидеть в углу, склонившись над мольбертом в окружении бирюзовых баночек с гуашью. Стоило трефу сесть за уроки — патлатый тут как тут, готовый безропотно стоять над душой и выбиваться под руку с ненужными вопросами. — Да я не об этом, — мягко возражает Зонтик, всматриваясь в монотонные дорожки аккуратных чёрточек. Уже десять часов вечера, а Маку всё пишет и пишет, склонившись над безупречно чистой тетрадкой; не задумываясь, выдаёт строчку за строчкой, точно принтер, изредка прерываясь на протирание очков или глоток остывшего утреннего чая. — Зонтик, тебе заняться что ли нечем? Твоя бесконтрольная деятельность сбивает меня с толку. Найди себе более целесообразное занятие. Строчка, ещё одна — с громким хрустом Куро переворачивает страницу, — глоток чая, вдох-выдох — переворачивает ещё одну, — ветерок из открытого настежь окна приятно охлаждает раскрасневшиеся от усердия щёки, — ещё одна страница и… — Куро, ты боишься? — М-м? — протягивает парень. — Сформулируй вопрос конкретнее. — Щекотки боишься? Ручка резко застывает над бумагой, наткнувшись на незримое препятствие в лице незатейливого вопроса. По спине белокурого пробежал холодок — то ли от непрошенного сквозняка, то ли от неожиданности. Так или иначе, с ответом он не торопится. Зонтик пододвигается чуть ближе, ненавязчиво пробегая пальцами по поверхности вельветовой ткани тёмного, точно смоль, пиджака. Немного подумав, Куромаку заводит руку за спину, ерошит взмокшие пепельные волосы и выдаёт точно отчеканенный ответ. — Нет. — Да ну? — Это абсолютно точно. — А ты уверен? — Зонтик вскидывает бирюзовые брови, неотрывно наблюдая за другом озорными васильковыми глазами. И умнику такой взгляд точно не предвещает ничего хорошего. — Иначе и быть не может. — А если я сделаю… так? Зонтик тянет руку, кончиками пальцев пробегает по гордо вскинутому подбородку, ловко спускается к шее и… Тут же отстраняется, наблюдая чужие руки, надёжно сомкнутые вокруг своих тонких запястий. — Да не боюсь я! — раздражённо выпаливает Треф. — Чего пристал? — Ты хоть когда-нибудь смеёшься? — Зонтик с горечью смотрит на исписанную тетрадку, чтобы затем перевести взгляд на Куро — усталого и измученного учёбой, но такого собранного и усердного. — Мне это не требуется. Смех не представляет никакой практической ценности — только демонстрирует излишнюю эмоциональность. В некоторых случаях смех может быть реакцией на нервное напряжение или быть признаком психического расстройства. А я далеко не псих. — Да по глазам же вижу, что боишься! Воспользовавшись заминкой, Зонтик ловко высвобождает руки и с непривычной для него стремительностью опрокидывает табуретку на пол. По закону физики, Куро приземляется вслед за табуреткой, но умственная подготовка даёт о себе знать: с грацией искусного гимнаста парень в мгновение поднимается на ноги, в очередной раз чувствуя себя полноправным хозяином положения.Но так ли это на самом деле?
***
— Не подходи. — А вот подойду. — С какой целью? — Всё ради науки, Куро, — наступает Зонтик, — не будь таким трусишкой. — Не приближайся, — срывающимся голосом произносит треф, опираясь руками о табуретку — единственную его, на данный момент, защиту. — В чём твой секрет? Почему ты всегда такой строгий? — валет нарочно заваливает его вопросами, намереваясь сбить с толку и выиграть бесценное время. Вот бы подобрать момент… — Зонтик, не надо! — Маку обескураженно разводит руками, в упор глядя на Зонтика округлёнными, почти испуганными глазами. Должно же хоть что-нибудь остановить этого мальчишку, заставить его передумать! — Говоришь так, будто что-то скрываешь. — Я могу всё тебе рассказать. Но тебе такая правда не понравится. — А что если я хочу проверить сам? Последняя пара шагов отделяет настойчивого валета от крайне озадаченного, скованного удивлением и испугом короля. — Отойди от мен-Трефовые гораздо более целеустремлённые создания, чем вы можете себе представить.
***
Вот и весь секрет — обнажённая пред всеми тайна, неловко просочившаяся наружу. Кто бы мог подумать, что секрет чужой непроницаемости так прост? Никому бы и в голову не пришло заподозрить за ним такую слабость. Никому… Кроме, разве что, Зонтика. — Ты подлец, Куромаку! Самый настоящий подлец! — бормочет Зонтик, осаждая трефа, неловко осевшего на пол. Зонтик беспощаден, а Куромаку не железный — не такая уж он и машина. Поначалу это беззвучный смех и силой подавленная улыбка, после — неконтролируемый тихий смешок, попытки отпихнуть от себя Зонтика и… очередное поражение. — Ну же, Куро, хотя бы один разок! Единственная минутка смеха — ну чего тебе стоит? Зонтик почти сдался: этого чёрствого сухаря не возьмёт никакая сила. И хотя по вине его стараний Куромаку сейчас лежит на ковре, задыхаясь от беззвучного хохота, ничего толкового от этой вычислительной машины никакими средствами не добьёшься. Если и сейчас ничего не выйдет, он точно оставит измученного трефа в покое. Спустя минуту-две ожесточённой борьбы, ему удаётся стянуть с друга злосчастный пиджак, непреодолимой бронёй вставший на пути Зонтика к достижению своей цели. Белокурый почти выдохся, а у Зонта точно крышу снесло и открылось второе дыхание: — Ну что, ты всё ещё отрицаешь мою правоту? Внятного ответа не последовало.В качестве ответа последовал смех.
***
Вы когда-нибудь слышали, как смеётся Трефовый король?.. Его смех — звонкий, местами сиповатый, журчащий, точно ручей, и удивительно беспечный. Куромаку смеётся искренне — обескураженный, сбитый с толку, сражённый наповал треф, зашедшийся в тихом хохоте, от которого предательски разгорелись щёки и запотели стёклышки очков, под невероятным углом сдвинутых куда-то в сторону. — Ос… Ос-ставь… М-меня… В пок-кое, — измученный треф наконец одолел Зонтика, мягко отбросив того в сторону, и тут же пытаясь бессильно отдышаться, — ч-чего см… с-смотришь? — Ничего, — пролепетал валет, едва шевеля губами, — абсолютно ничего. Куромаку поднялся с пола, отряхнул помятый костюм, едва ли оставленный в своём прежнем безупречном состоянии. Пиджак укутал плечи, очки вернулись в исходное положение, а разрумяненное лицо постепенно возвращало прежний оттенок. На столе — недописанный конспект и непомерное количество работы, но приступить к ней нет совершенно никакого желания. Куро подавлен, и сверх того — очень уж выдохся. — Так ты…? Ты?.. — Да, я боюсь щекотки, — сухо отрезал умник, возвращаясь к письму, — и то, какими методами ты вытянул из меня ответ, чести тебе не сделает. Зонтик виновато опустил глаза, нервно похрустывая пальцами. Ему всего-навсего хотелось услышать этот задорный смех; доказать самому себе, что Куро живой и, как любой другой, подвластен простой человеческой слабости. Волна всепоглощающего стыда накрыла валета, подобно проливному дождю, и не найдётся такого зонтика, который бы огородил его в эту минуту от муки совести и жгучего сожаления. — Я… Я никому не с-скажу, Куромаку. Даю слово трефа! В ответ король беззвучно рассмеялся, подёргивая плечами. — Я знаю, Зонтик, знаю, — так же равнодушно проронил Маку, захлопывая объёмистый учебник, и бросил взгляд через плечо, с улыбкой протягивая следующие слова: — А что насчёт тебя?