***
Когда Инквизитор заканчивает официальную часть своих дел, граничащих с доступными полномочиями организации, наступает глубокая ночь. А вместе с ней и тяжелая рутина охотника на угрожающее миру зло, ведь хищники привыкли бодрствовать с восходом сумерек. И чтобы соблюдать это правило, Фредерика забыла, что такое сон. В покоях было прохладно, сквозняк студил голые ноги, и Вестница расслабилась окончательно. Она отодвинулась на спинку кресла и громко вздохнула, словно выдавив из себя всю усталь, накопившуюся за последнее время. Хоть и советники старались максимально оттянуть одеяло забот на себя, оставив на нее лишь искоренение пакостей Корифея, бумажная волокита и надоедливая бюрократия продолжали безжалостно давить на пятки. Тревельян перевела грустный взгляд на пустующую кровать. Чуть ли не каждый день она ожидала возможности вздремнуть, потому что сны давали ей возможность повидаться с Соласом. Свидания под покровом мутноватой пелены Тени казались достойным награждением за весь тот труд, с которым она отчаянно старалась сделать все лучше. В такие моменты Фреда могла отдаться неизвестности, что в реальности сильно пугала, забыть о делах насущных и утонуть в магической глубине водоворота своих желаний. Раствориться в теплоте нашептывающего голоса. И сдернуть маску с самого умелого лжеца на свете. Пусть ненадолго, но того времени, что они проводили за беседами и прогулками по Тени, хватало, чтобы ощутить кожей истину, мало-помалу раскрывающуюся перед ней бутоном созревшего вербейника. А сон все не шел. Не крался смутной гривастой тенью на стенах и не убаюкивал шепотом эльфийских баллад из пучин древности. Солас не пришел к ней в эту ночь, и Фредерика почувствовала, будто задыхается. Больно кольнуло в боку. Рука нащупала конвертик, благополучно забытый на целую вечность. Уже смирившись с бессонницей, Фреда долго раздумывала, стоит ли оно того, когда на столе неуменьшающаяся кипа документов на рассмотрение. — Не сегодня, — и тоненькая обертка печально скрипнула, когда Вестница вернулась к своим обязанностям.***
Отступник заранее понимал, чем все обернется. Его совет, пусть и совестно, но был проигнорирован. Он застал Фредерику за самым ужасным по меркам самой женщины делом – сном. Но без грёз, сахарных мечтаний и привычных для них обоих свиданий. Копна тёмных волос закрывала осунувшееся от постоянного напряжения лицо, невозможно было увидеть, как раскаяние тут же налепило тени на нахмуренные брови, однако было очевидно, что леди Инквизитор боролась до последнего. Покои не услышали, как эльф, точно антиванский убийца, подступил к столу. Длинные пальцы собрали пыль с поверхности, неуверенно подбираясь к Фредерике. Солас нагнулся, прислушиваясь к обеспокоенному дыханию – ночи без сновидений делали её слабой. Убрал локоны со лба, возможно, вложив в свой жест гораздо больше искренности, чем за все время, проведенное наедине с Вестницей. Это было их первое свидание в реальности, только помнить о нем будет лишь один. Утром Фредерика почувствовала себя невероятно разбитой. Все оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. Подобно ломке желание провести время с отступником стало влиять на настроение, что могло сыграть плохую шутку с работоспособностью. И весь день прошел как в тумане, на что обратили внимание Жозефина и Лелиана. После заседания в ставке командования советницы подошли к Тревельян, что редко себе позволяли – обычно они сразу приступали к выполнению поручений, но на сей раз решили нарушить последовательность своих действий. — Миледи, как Вы себя чувствуете? — мягко поинтересовалась леди Монтилье, дотрагиваясь плеча Инквизитора. — У Вас очень усталый вид. Обычно, когда кто-то замечает, что с тобой не все в порядке, как бы ты ни старался создать иллюзию обратного, руки как-то сами начинают опускаться. Фредерика задумчиво облизала губы и только после выдавила: — Последняя неделя выдалась слишком насыщенной для меня, ничего страшного. Пройдет. Ох как презирала Фреда так говорить. «Пройдет». Всего одно слово, зато сколько всего за ним стоит, подобно неустойчивому барьеру, который уже пошел трещинами, и вот-вот даст решающую слабину. Сообщать о разговоре с Соласом она и подавно не собиралась. — Ваше лицо твердит об обратном, — озвучила мысль Лелиана за всех троих. — Пожалуйста, отдохните после обеда, займитесь тем, что больше всего Вас радует. А вечером мы зачитаем доклады. Резко, но верно. В этом вся Сестра Соловей. Её большие настороженные глаза пытливо рассматривали женщину, поэтому противиться было бесполезно. — Хорошо, спасибо вам большое. Как бы совестливо ни было, советницы правы. Пока она находится в таком состоянии, о продуктивной работе не может быть и речи. Чтобы выбросить из головы все, что мешало жить и думать, Фредерика направилась в свое любимое место.***
Библиотека еще со времен Круга магов казалась святым местом для тех, кто ищет знания среди строк. Приторно-сладковатый запах лакированных обложек возвращал к временам, когда художественные произведения и учебные книги заменяли Фредерике друзей. И даже сейчас, когда жизнь резко крутанулась вокруг своей оси и дала совершенно иное направление, она не забывала о своих верных товарищах в толстых переплетах. К тому же с недавних пор Тревельян полюбила библиотеки еще больше. Ведь теперь там ее ждали не только книги. — Фреда! — в привычной своей манере всплеснул руками Дориан. — Ты сегодня очень рано. Тевинтерец лениво расположился в своем кресле, обложившись грудой новых книг. Павус был вторым после Вестницы, кто не жалел собственных денег на макулатуру, поэтому постепенно читальня Скайхолда пополнялась свежими экземплярами разносортного содержания. Среди блестящих корешков проглядывали даже собрания антиванской поэзии. Разносторонний интерес Дориана ко всему, что плохо и хорошо лежит, часто становился объектом их дружеских дискуссий, поэтому в мыслях Фредерика подумала о том, как скоро тот будет читать вслуххарджи о любви. Присев рядом, она вытащила первую попавшуюся книгу, понадеявшись на удачу. Сборник рецептур мучных кондитерских и булочных изделийОрзаммара. Внутри – шутливые иллюстрации камней, облепленных тестом. — А это тебе зачем? — удивленно выдохнула женщина. Друг пожал плечами: — А вдруг возникнет ситуация, что нам придется выживать на Глубинных тропах, а под рукой ничего, кроме грибов и охотников? Еще спасибо скажешь, когда я из ничего приготовлю песочное рагу. Довольно хохотнув, Фредерика принялась за изучение последующих находок. В конце концов, усталость начала отходить на второй план, и она заметно взбодрилась под шорох страниц. Общество тевинтерца никогда ей не надоедало, за что неимоверно ценилось, ведь они оба понимали, что даже безмолвное, но близкое присутствие облегчало перенос всех тяжестей и невзгод, наваливающихся на каждого. Спустя какое-то время Вестница вернулась к мыслям о лежащем в кармане конвертике. Весь день он сопровождал ее, невольно напоминая о себе острыми тыкающими во все места краешками. Причудливый запах снова защекотал нос. На сей раз уже слабее, но одурманивающий, он теперь казался ей зловещим проклятием, потому что ставил грань между тем, за что она так долго боролась и тем, что готовит настоящая жизнь. Внезапно возникшее желание отбросить саше прервалось появления лица Дориана, который принюхался к руке подруги. — Что это еще такое? Очень тяжелый аромат. Фреда вручила ему конвертик: — Солас дал вчера. Сказал, что травы успокаивают… Поскольку Павус был единственным человеком, осведомленным о неровных чувствах Тревельян к отступнику, но никоим образом не принимавший участия в их сближении (по просьбе одной из сторон), доверять ему Фредерика могла беспрекословно. Однако вылить на темноволосую голову все свои переживания очень не хотелось, поэтому, опустив детали в виде поганого настроения и ночных переживаний, она кратко поведала, какой состоялся накануне диалог. — Боюсь, что он просто не хочет видеть меня в Тени, — горько сказала Фреда. Именно об этом она думала весь день, но боялась вымолвить вслух. Странно, что правда совершенно не резанула слух, а скорее облегченно растаяла в воздухе вместе с произнесенными словами. Было время на то, чтобы обмозговать, в чем состоял скрытый смысл подарка Соласа, и кажется, она быстро начала свыкаться с тем, что теперь не нужна ему. Слишком быстро. — Ты сразу ищешь негативный контекст, дорогая, — серьезно заметил Дориан. — Сейчас на твоих плечах лежит большой груз, и мне кажется понятным, почему он дал тебе травы. Как и днем, ночью ты взбудоражена его присутствием, а это приводит к недосыпу и отражается на ментальном и физическом здоровье. Вестница прищурилась, обдумывая полученную информацию. Теория вполне логично обоснована, но не значит ли это, что Солас просто… заботится? Надежда вспыхнувшим угольком обогрела сердце, и стало несколько лучше. Лишь бы не напрасно веселились огоньки маленького пламени, открывая для женщины мир солнечных бликов и несбыточных мечтаний. Потому что чаще всего многие желания и фантазии оставались запертыми в старом сундуке реальности. — Возможно… я поторопилась с выводами, — виновато, словно провинившийся ребенок, прошептала Фредерика. — Не стоило так воспринимать все всерьез. Она распечатала конверт. Внутри собрались узнаваемые и не очень травы, которые в совокупности могли представлять из себя убийственный отвар даже для ночных работяг. Но насколько он действенный – вопрос отдельный. Первое, на что было обращено внимание – это ровные маленькие строчки, поместившиеся на верхней оболочке. «Глухой тишиной покинутый мир Во главе бесконечных забот — Тонет в омуте гласных тонкий вир, Не удостоенный и взгляда высот» Четверостишье не казалось знакомым. Судя по удивленному взгляду Дориана, он тоже не особо припоминал автора начирканных туманных строк, поэтому вдвоем они стали перебирать имена всех поэтов, кого знали, но стиль ни одного из них не подходил под описание. Перечитав напоследок еще раз, Фреда уловила смутное чувство, что возможно она знает ответ на поставленный вопрос. Осталось спросить у того, кто подкинул ей эту головоломку.***
Солас улыбался. Забавная привычка, привитая прозвищем Варрика, стала для него своего рода игрой, которая вытаскивала из любого невыгодного положения. Однако, чем больше затягивала манера отвечать леди Инквизитору улыбкой, тем сильнее угасала вера в ее подлинность. Видимо, и Фредерика это ощутила, поскольку от характерногоей смущения в ответ не осталось и следа. Она угрожающей тенью нависла над полностью расслабленным отступником, пусть и ее желание быть крайне строгой в разговоре рискует превратиться в нелепую попытку вытащить хоть какую-то информацию. — Вижу, ты плохо спала сегодня, — эльф сделал выстрел первым: и попал ровно в цель. — Видимо, я был не совсем убедителен в своих словах. В горле молодой женщины подступил противный ком. Как ему удается так быстро взять ее на мушку и сбить с ног?! Глупый вопрос, учитывая, что ответ известен давным-давно. Стараясь выглядеть как можно непринужденнее, Фреда попросила объяснить смысл сказанного. Тогда отступник поднялся, быстро подхватывая ложную инициативу стать побежденным, сложил руки за спину и расправил плечи – привычная поза для Фредерики. Тактика отзеркаливания собеседника, позволяющая говорить на равных, что повышает шансы быть услышанным. Солас показал, что ее недоверие может привести к полному безразличию. Чудовищная ошибка. — Я дал тебе травы, потому что заметил, как ты начинаешь тратить резервы своих жизненных ресурсов. Усталость все чаще проскальзывает в твоих движениях, поэтому у меня сложилось мнение, что тут не обойтись без успокаивающего средства, — в точности повторил он догадки Павуса. — Прости, если задел этим. — Нет, Солас, я очень ценю твою заботу… «Даже больше, чем ты можешь себе предположить» — Но речь о четверостишье, что спрятано в саше. Теплее. За один миг обстановка в помещении стала как-то мягче. Поймав верное направление, Фредерика ожидала дальнейших указаний, скрытых в жестах или словах. Сейчас они оба осознали, что теперь играть можно по-настоящему. Однако только Солас знал ее настоящий мотив, а Тревельян предстоял путь, покрытый тайнами. — Эти строки написал один чужестранец, имя которого уже стерто в современных письменах. Возможно, тебе будет интересно ознакомиться с полной версией его лирики. Отступник вытянул голову вперед и медленно кивнул: предложение, от которого невозможно отказаться. — Звучит… интригующе, — протянула женщина.—И как я смогу прочитать эти стихотворения целиком? Солас сменил позицию, показав зажатый между пальцами новый конвертик. Фреда неосознанно принюхалась и тут же поняла, что запах несколько отличается от того, что принадлежит травам в кармане. Ровно за этим пришла и догадка, что с каждым подарком от эльфа она будет получать больше строк. Охотная до подобного рода знаний, тем более полученных таким необычным способом, Тревельян уже согласилась на поставленные условия, и собеседник прочитал это по глазам. — Когда ты пропьешь все, что я приготовил, — ответил он – колдун над зельем таинства. —Пожалуйста, зачитай то, что там написано. Просьба. Он никогда ни о чем не просил. Невозможно прочитать в голосе, что именно замыслил отступник; он казался еще более отчужденным, чем когда-либо, но Фредерика, как и всегда, сразу схватила за ниточку клубка, который приведет к развязке. В конце концов, именно на таких путеводных нитях строились их отношения. Главное – не подвести.***
Тень явно не была к ней благосклонна. Она умела наказывать каждого, кто провинился перед тем миром, никогда не находившем покоя в своих блужданиях. Находя самые искренние и наводящие ужас желания, тонкой гранью острия ножа надавливая на кожу и наслаждаясь первыми каплями крови. Метафоричная и вся издерганная фантазией поэтов и мечтателей, она находила покой в тихих головах, разгоняя черные тучи над рассудком и наводя порядок. Так действовали грезы. Фредерика забыла, что такое сны. Ей не снились ни прогулки с Соласом, ни искаженные восприятия прошлого, ни намеки на хоть какую-то форму реальности. Она проваливалась в черноту, обуянная пестрыми ароматами ночного лекарства, и вставала ровно в тот момент, когда свет наконец-то навещал её. Это могло быть раннее утро, когда Жозефина уже стояла за дверью, высчитывая секунды, когда можно постучать. Леди Монтилье, пунктуальная до самого сакрального места своего существа, стала чаще наведываться к Инквизитору. Подмена настроения Тревельян вводила её в заблуждение и легкое беспокойство. — Миледи, я вижу, что Вам становится лучше, но мне кажется, не стоит больше принимать эти травы, — она указала дощечкой для писем в сторону скопившихся пакетиков. — В последнее время Вы спите все больше и уже опаздываете на собрания. Женщина не могла ответить чем-то столь вразумительным, чтобы ей поверили. Остатки ночи темным плащом полусонной слабости легла ей на плечи, придавливая к постели непосильным грузом. Разве она могла объяснить, что всего лишь выполняет чужое поручение? Что её цель сейчас – это затаиться и выжидать, когда наконец наступит покой? Нет, Жозефина бы не поняла. — Мне осталось совсем немного, Жози, — Фредерика мягко улыбнулась, приободряя свою советницу. — Но ты права в одном: мне действительно стало лучше. На что Монтилье лишь покачала головой. Она слышала это уже неделю.***
Возможно, дело в зависимостях. Фредерика давно пристрастилась к эльфийскому корню, так почему она не может полюбить то, что дарует ей спокойствие? Ответ на этот вопрос нашелся очень быстро – измятые чаинки, встревоженные сквозняком, следующим от распахнутых окон лоджии, почти невесомо опустились на бумагу. Она переписала все строки полученных от незнакомого поэта сообщений, чтобы потом заучить их и читать перед сном, словно мантру. Или молитву, кому как будет угодно. Солас больше не приносил ей травы. В этом была своя тоска – оборвались минутки, которые позволяли Тревельян присутствовать рядом с отступником. Она понимала, что может являть обузой, поэтому и не настаивала на дополнительных посещениях, позволяя себе немного остыть от предыдущих встреч. Прогулки в Тени сменились свиданиями с поэзией. Сколь бы долго Дориан не помогал ей отыскать источник написанного, все попытки были тщетны, и они, в конце концов, сдались. Правда, Фредерике хотелось верить, что эти строки эльф написал специально для нее. Ведомая этой мыслью, она жадно вчитывалась в каждую букву, желая отыскать там ответы на все свои вопросы. «Один за стеною дальних руин, Я шагаю в ритме своих снов. Мне не интересна история картин, Я узрел гибель наших городов. Путь расхождений послал нам урок, Недуга поверье угонит душа. Прав был безмолвный тот пророк, Что рисовал тебя, не спеша» Если Фредерика и понимала, о чем идет речь, крупицы догадок быстро растворялись в вихре беспокойных надежд, утешающих её нежное сердце. Она погрузилась в историю об одиноком путнике, видя разрушенный мир его глазами. Художника, который смог запечатлеть последние секунды жизни своего счастья, чтобы потом нести эту картину дальше, добавляя маленькие штрихи, стертые жестокими веками. Ей хотелось верить: странник рано или поздно найдет то, что ищет. А пока она, невидимый зритель чужого театра, может только наблюдать за тем, как песок разъедает высокую фигуру в глубине затвердевших слов. В конечном итоге, раз Солас смог дать альтернативу, Тревельянпыталась насытиться ею по полной. Теперь она спала гораздо лучше, позволяя темноте обнять себя.***
«Глухой тишиной покинутый мир
Во главе бесконечных забот —
Тонет в омуте гласных тонкий вир,
Не удостоенный и взгляда высот.
Один за стеною дальних руин,
Я шагаю в ритме своих снов.
Мне не интересна история картин,
Я узрел гибель наших городов.
Путь расхождений послал нам урок,
Недуга поверье угонит душа.
Прав был безмолвный тот пророк,
Что рисовал тебя, не спеша.
Мой час застынет камнем на лице,
Оборвет дыхание хриплый вздох.
Моя слабость утихнет в твоем венце,
В тебе одной будут песни тех эпох»