Лекарь, демон и вампир

— Госпожа целитель! Прошу, не ходите туда, — вцепился ко мне в рукав едва очухавшийся парнишка, которого мне притащил отряд сопротивления. Мальчонке крупно повезло, что я смогла восстановить сухожилия и сосуды, иначе бы пришлось рубить руку вместе с костью, чтобы не развился некроз. Собственно, этой самой рукой за меня и цеплялись, будто ни в чем не бывало. Я изогнула бровь. Мальчишка, смутившись, отпустил рукав и тихо прошептал: — Вампиры… Не ходили бы вы туда, госпожа целитель, там очень опасно. Аделтайн, убежище отряда сопротивления. Совсем недалеко отсюда, в некогда старинном городке Бертайн, разгорелась стычка между силами Стигмы и армией демонов. Видимо, те выпустили вперёд своих верных псов, что сейчас устроили пир на костях павших воинов. Я вздохнула. Сколько мне приходилось путешествовать по утопаемой в крови Британии, столько и противоречий встретились на моём пути. Взять, хотя бы, людей, что восстали против Стигмы, когда, казалось, все стремились объединиться под одним знаком против Клана Демонов. Люди, феи, богини, великаны… Сколько лиц, сколько судеб, сколько поломанных жизней было в моих руках. Сколько было тех, кто с надеждой цеплялся за меня, демонов, молящих лишь о том, чтобы спасли. Их самих, их близких, дорогих им существ, позабыв о вражде, позабыв о различиях. Перед лицом смерти все едины, и все, как один, хотели жить. А сколько было на моем пути тех, кто считал, что мог решать — кому умирать? Решать, кто не достоин моего спасения? Оставив на мальчонке последний взгляд, я прошептала: — Ты был спасён, не так ли? — Госпожа… — Неужели ты считаешь, что лишь один заслуживаешь того, чтобы быть спасённым? Никто не хочет войны. Никто не хочет умирать. Все хотят жить счастливо и безопасно, все хотят, чтобы их любимые были живы и здоровы. Я знаю лишь то, что там умирают существа, что хотят жить, и они умрут, потому что не имеют ценности в глазах кого-то, и потому что кто-то решил, что они не достойны жить. В то время я… Я опустила глаза на свои руки. Я могла их спасти, могла хотя бы попытаться. Даже сила богини не безгранична, но пока она в моих руках, разве не могу я сама решать, как мне использовать её? Может быть, я не достойная богиня. Может быть, я помогаю тем, кто не достоин, но. Я просто хочу помогать. Хочу спасать, хочу давать надежду на светлое будущее. Надежду, что когда-то, обязательно, войне придёт конец, и настанут мирные времена. Хочу чтобы те, кто пожалел, что так до них и не доживёт до этого момента, в этот раз будет настроен дождаться этого далёкого и безмятежного «когда-то». Ах, если бы я могла, я бы остановила эту войну, но всё, что было в моих силах — лишь исправлять её последвия. Спасать тех, кто хочет быть спасён, и по возможности сберечь дорогих мне людей в этом зареве войны — разве могу я желать большего? Покинув лагерь, я сбросила плащ. Крылья, что долгое время были сложены, дрожа от напряжения, расправились. Всё же, мне пришлось весьма долгое время скрывать их, иначе бы отряд сопротивления посчитал меня врагом и не дал помочь. Клан богинь они ненавидели также, как и все остальные кланы. Прохладный ветерок обдул крылья, и выдохнув, я взлетела, отрываясь от земли. Чувство ветра, проскальзывающего вдоль тела, и потоков, что ласкового подхватывая крылья, уносили меня вдаль. Казалось, будто свежий поток воздуха очистил мои мысли и смыл с меня всё плохое, всё гнилое и жестокое, отчего зачерствело моё сердце, и вновь оно забилось в бешенном ритме счастья, вспоминая нечто забытое и далёкое, но безумно родное… Я не знала, где я действительно должна была быть. Здесь, среди этого мрака, всегда испачканная чей то кровью, бессильно прикрывающая чьи-то потухшие глаза, или где-то там, на небесах, жить в мире, не видя этих ужасов войны? Казалось, будто богини живут в каком-то ином мире, где войны славно пересказываются из уст в уста, и подняв кружки, возносится величие клана. В мире, где никто никогда не видел ереси и грязи, где падшие тихо спали в хрустальных гробах, а их перья, белоснежные от чистоты, не тронутые грязью этого мира, были величественно сложены на груди. Мои крылья не были белоснежными. Они были покрыты пеплом от погребальных костров, а под ногтями запеклась чья-то кровь, остались ошметки плоти. Казалось, не осталось ни одного уголочка во мне, что не был осквернен войной — настоящей, беспощадной, омерзительной. Войной, где горы трупов гниют, где в крови ты, поскользнувшись, утопаешь в ошметках чего-то или кого-то, и уже не разобрать, какой из падших войной был твоим другом, а кто врагом. А может быть он вовсе не был воином, безликим никем, чьё имя никогда никто не назовёт, и никто не заберёт его тела с этой долины смерти. Некому. Я жила в том мире, где ты могла идти по свежей могиле, и не могла ступить и шагу, чтобы не осквернить чьё-то погребение. Я жила в мире, где люди спали на чужих могилах, потому что земля утопала в мёртвых, и где люди давно уже не боялись призраков, потому что живые были намного страшнее. Я видела людей, что падали обессиленно на трупы, я видела людей, что ели рядом с мёртвыми, тихо шепча себе что-то под нос, возможно, делясь чем-то с почившими товарищами. Я видела, как люди разучились плакать по погибшим, разучились замечать их, разучились узнавать. Дети, что пытаясь выжить, брали в руки мечи и отчаянно сражались. Женщины, что плача топили своих детей, когда узнавали, что вот вот их настигнет очередная орда нечисти, нежити или какой-то клан из рядов Стигмы, желающий поживиться за счёт слабых. А некоторых топить было некому, никто больше не боялся за них на этом этом свете, и они, беспризорники, отчаянно желали выжить. Я прикрыла глаза на мгновение, выдыхая. Бертайн… Удручающая картина. По этим землям недавно прошёлся дождь, и кажется сама грязь спитала в себя кровь, что струилась вниз с холмов и стекала, образовываясь в лужи у их подножия. Впервые я засомневалась, что найду здесь кого-то живого. Видимо, вампиры добили даже тех, кто уже был откинуться сам от полученных ранений. Но вроде бы, они уже покинули это пиршество смерти, оставив лежать вперемешку падших товарищей вместе с падшими врагами. Я осторожно опустилась на единственный более менее чистенький островок, невольно прикрыв нос. Стоял сильный запах крови, он забивал собой мой нос, поры и казалось, даже мои глаза заволокло от стоящего смрада смерти. Огляделась, стараясь не смотреть на разорванные глотки, надеясь найти хоть одну взываемую грудь. Хоть кто-то же должен… Прошло, наверное, около получаса, как я скиталась по месту бойни, выискивая выживших. И хотя я тщательно осматривалась, пока что мне не удалось отыскать никого. Однако. Невольно мой взгляд зацепился за что-то светлое. Я повернулась, не в силах отвести взгляд, будто какая-то неведомая сила приковала меня к этому существу. На склоне, полу утопая в кровавой луже, лежала женщина. Она, казалось, лежала в полном одиночестве — покрайне мере, мой взгляд не замечал никого, кроме неё, будто она была создана для того, чтобы быть в центре всего, единственным островком света на безликом фоне. Подорвавшись, я воспарила и мягко опустилась рядом с ней. Нежное лицо, почти не запятнанное в крови, небрежная белоснежная коса с серебряным отливом. Безмятежное выражение лица. Она лежала, будто не запятнанная грязью этого мира, как лучик света, пробившийся сквозь толщу темноты. Я с опаской опустила глаза, выискивая ранения. Грудная клетка была полностью распорота, будто кто-то пытался вытащить её сердце, и кровь окрасила в чёрный её яркое платье. Запеклась. Казалось, она просто прилегла на время, а не уснула вечным сном. Почему-то от мысли, что она умерла, что-то внутри болезненно сжалось, но даже понимая, что она не дышит, я не могла заставить себя развернуться и продолжить поиски. К этой неизвестной девушке, что навсегда закрыла свои глаза, меня невольно тянуло, как магнитом. Будто я была навеки зачарована ей… Я не заметила, как оказалась подле неё, и наклонившись, взяла на руки. Тело девушки, казалось, почти ничего не весило. Её белокурая голова облокотилась о моё плечо. Взмахнув крыльями, я воспарила, унося её из этого ада. Хотя, наверное, правильнее было отпустить и оставить её здесь, как и тысячи других, почить среди товарищей. Тогда я не обратила внимания, что она была единственной, чьё горло не было разорвано. Ночь вступила в свои права, и весь мир затих. Я нашла укрытие для нас в горной пещере, куда едва проникал лунный свет, и натаскав листьев и сена, я соорудила подобие подстилки для своей ноши. «Молодец, Розмари, и что ты собираешься делать с мёртвой девушкой?» — с сарказмом подумала я, задумчиво рассматривая свою находку. Почему-то даже такая слегка растрепанная и мертвая, в лунном свете она казалась мне невыносимо прекрасной. Возможно, я хотела залечить её раны перед тем, как похоронить? Но разве это не пустая трата сил? Я и сама не понимала, что двигало мной, когда бросила поле боя, чтобы унести оттуда одну уже погибшую красавицу, вместо того, чтобы остаться и искать выживших — тех, кто действительно нуждался в моей помощи. Подушечками пальцев я легко провела по её грудной клетке, оглаживая рваные края: холодная кожа, никакого пульса, и совершенно никакого дыхания. Но почему-то чесалось что-то внутри от нетерпения, желая как можно быстрее затянуть уродливую рану, что оскверняла это тело. На моих пальцах начало нарастать тепло: это божественная сила была отпущена мной, медленно оживляя, заживляя и стягивая между собой клетки, срастая кости и восстанавливая сосуды. Даже на небесах, мои способности не представляли из себя ничего особенного. На самом деле, мне часто казалось, что они наоборот отвергаются мной, будто мы не подходили друг другу, как пазлы из разных наборов. В то время как мои братья искусство овладевали силами богинь и прославлялись, как великие воины, я из рук вон плохо заживляла порезы, будто сила богини действительно отвергала меня. Поэтому мне приходилось прикладывать много усилий для того, чтобы не тратить попусту энергию и чётко контролировать каждое своё действие в лечении. Я кропотливо изучала каждое своё действие, и со временем достигла больших для себя высот в целительстве. Но там, где обычная богиня могла с закрытыми глазами фаернуть на обум и исцелить, я часами могла возиться, контролируя весь процесс. В общем, труд творит чудеса. Но со временем, конечно, процесс исцеления начал происходить быстрее, резерв повысился, но я всё также, в отличии от других богинь, чётко контролировала процесс лечения. Сначала восстановить органы. Наполнить жизнью клетки, воссоздать им идентичные, связывая из между собой, восстанавливая сосудистые соединения, потом продолжая верхний слой и так далее. Покрыть органы защитной плёнкой, попутно восстанавливая соединения и оживляя поражённые некрозом ткани, местами заменяя их. Восстановить сосуды. Потом — внутрискелетный коркас, ребра и, наконец, верхний мышечный, жировой слой, слои эпидермиса один за другим, соединяя всё это, попутно, в одну систему. Я не заметила, как вновь восстало солнце, не отрывая пристального взгляда от грудной клетки девушки. Сама я держалась на чистом упрямстве: две бессонные ночи и сложные операции давали о себе знать. До этого я ещё занималась ранеными людьми, поэтому сейчас, заказось, в любой момент могу задремать. Но что-то не давало мне заснуть, хотя свою задачу я, как казалось, уже выполнила. Что-то в груди также чесалось, настойчиво требуя от меня каких то действий. Почему-то моя интуиция требовала, чтобы я её накормила. Своей кровью. Я мотнула головой, желая прогнать из неё странные желания. Даже не так, я почему-то хотела накормить её своей кровью. Желала. Как будто это было чем-то важным, что я должна была сделать здесь и сейчас ради неё. Почему я хотела сделать что-то такое ради неё прямо сейчас? Тяжело вздохнув, я решила, что была не была. В любом случае, потом залечу порез или регенерирую, зато беснующая (обычно мертвая) интуиция, наконец, перебесится и оставит меня в покое. Честно говоря, я до сих пор не понимала, зачем делаю всё это. Достав из небольшого свертка свой операционный хорошо заточенный ножик, который использую как вспомогательный материал при лечении, медленно провела по бьющейся жилке на запястье и, проследив за скоплением крови, чуть нажала ей на челюсть, чтобы приоткрыть рот. Струйка крови потекла ровно в приоткрывшуюся щель. Мысленно попросив прощения перед девушкой за издевательства над её телом, приложила кровоточащее запястье к мягким губам. Мягким губам? В этот момент прекрасные серые глаза открылись, а крыки проткнули кожу насильно прижатой руками девушки моей руки. Моё сердце замерло и вдруг пустилось в такой танец, что я чуть не подлетела на месте. Девушка, что была притащена мной в пещеру и излечена, оказалась вампиршей, и теперь, когда я была с ней одна на один, пила мою кровь! Конечно я запаниковала! Однако, какая-то странная сила успокоила меня, и немного придя в себя, я заметила, что эта вампирша сосала мою кровь… Очень аккуратно и нежно. А её сиреневые глаза не отрывались от меня, будто она проверяла мою реакцию. Хватка на руке ослабла, и клычки вампирши медленно покинули плоть. Теперь она медленно вытягивала кровь, всё также наблюдая за мной. Отчего-то от её взгляда моё сердце повело себя странно и затрепетало. Слабость накатила на меня, и я вовсе расслабилась, упав, как оказалось, в её объятья. Вампирша, нежно приобняв меня одной рукой и прижав к себе, медленно опустила мою руку, слезав на последок кровь и нежно поцеловав место укуса. На её покрасневших губах изогнулась нежная улыбка, а глаза смотрели на меня ласково и тепло. Почему-то, под этим взглядом, я потеряла всякое желание к сопротивлению, завороженно смотря на неё. Впервые я ощущала, что не могла, не хотела разрывать с кем-то контакт, вырываться из объятий, сбежать от неё, хотя и понимала, что она может быть для меня опасна. Но всё моё естество не желало сопротивляться… Оно хотело подчиниться и остаться в этих руках, в этих странно тёплых объятьях ранее ледяной девы, что нежно прижимали меня к ней. Казалось, будто она действовала особенно мягко, чтобы не спугнуть меня. Щекой она нежно потерлась о мою кисть, прикрыв глаза. Потом, ласково провела носом и, наконец, губами, оставляя мимолетные поцелуи. Снова приоткрыв их, она наблюдала за мной. Я задрожала, чувствуя, как что-то внутри меня трепещет от нежности и восторга, и смущённо отвела взгляд. Вне моего понимания было то странное притяжение, что я испытывала к ней, и те чувства, что откликались во мне в ответ на её ласку. На её нежность. Неожиданно я почувствовала, как рука, опустившая в какое-то мгновение мою руку, нежно взяла меня за подбородок, вынуждая посмотреть на неё. Я почувствовала, как тёплые мягкие губы накрыли мои, а саму меня притянули ближе, буквально заключая в кольце своих рук. Что-то нежно шепча, вампирша поцеловала уголок моих губ, потом нос, щеки, скулы, висок. Обнимая, она прижимала меня к себе, и я с ужасом поняла, что не желала прервать эту идиллию, будто целую вечность ждала именно этого момента. Мне казалось, будто я физически ощущаю её любовь, её желание дарить нежность, защищать. Будто я была хрупкой и беззащитной драгоценностью, которую никто не собирался никогда выпускать из своих рук. Наверное, я сошла с ума? Приподняв глаза, я смущённо поймала сиреневый взгляд, что пристально и ласково смотрел на меня. Медленно, будто боясь спугнуть меня, она опустила свои руки с моей талии и взяла мои ладошки, обе, и поцеловала мои пальчики, не отрывая нежного взгляда. Казалось, моё сердце взорвётся в эту же секунду, и я, покраснев, прижалась к ней, уткнувшись в её плечо. Нежный голос прошептал мне на ухо: — Не бойся. Я никогда не причиню тебе вреда. — Почему… Она ласково погладила меня по голове и поцеловала в висок вместо ответа. Я решилась задать вопрос, хотя хотелось просто растечься лужицей в её руках: — Госпожа. ммм. в-вампир?.. Ну, или не на совсем вопрос. — Гельда. — Мягко ответила она, продолжая гладить меня по голове. Мне кажется, или я слышу стук её сердца? — Зови меня Гельда. Ты хочешь что-то спросить? Я кивнула, немного неуверенно смотря на неё. — Честно говоря я не совсем понимаю, что происходит, госп… Гельда. — О, не волнуйся, происходит совершенно естественный процесс. — Она мягко улыбнулась. — Скоро ты привыкнешь и не будешь пытаться сопротивляться этому. — Мгм… Естественный процесс? Я, конечно, не ходячая энциклопедия, но впервые слышу о таком явлении. Такие чувства и эмоции присущи, разве что, возлюбленным, но… Почему? Почему меня потянуло к ней там, на поле брани? Почему я почувствовала, что должна забрать её, вылечить и накормить? А сейчас что-то во мне маняще шепчет не сопротивляться, сдаться, подчиниться… причём не в смысле того, чтобы стать рабыней, а позволить ей вести меня… что ли? Но ведь я совершенно точно вижу её впервые! Тогда что это за странное чувство? Она снова приобняла меня и нежно поцеловала, вновь приподняв мой подбородок одной рукой. Прядь её волос выскользнула из причёски и соскользнула ко мне, легко касаясь моей шеи. Я не смогла сдержать внутренний трепет и, краснея с невольными слезами на глазах, отстранилась. Она усмехнулась и начала нежно целовать уголки моих глаз и собирать губами слезинки, шепча мне на ухо, отчего то моментально вспыхнуло: — Маленькая невинная богиня… «Ты никогда больше не сбежишь от меня, любимая» — подумала вампирша, прижимая к груди самое дорогое на этом свете. Зелдрис ещё не знал, что она нашла её. А точнее, их пара — нашла Гельду. Инстинкты вели их маленькую пару прямо в их объятья, и она была не вольна избежать своей судьбы. А они, в свою очередь, не намерены больше её отпускать. Больше никогда.