25
Тьма сгущалась стремительно, Нюк прибавил хода, шёл быстро и размашисто, не сильно беспокоясь о комфорте своей ноши. Нисса повела себя безответственно, отказавшись идти самостоятельно, но он простил ей это — его мудрости и выдержки хватало на них обоих. Вот, что действительно беспокоило — успеть до заката спуститься под землю. Нюк успел — металлический люк вниз, замаскированный сухой травой, он запирал под последние отблески заходящего солнца. Землянка достаточно глубокая, чтобы тирабиты не смогли учуять запах добычи, так что теперь они с Ниссой оказались в безопасности. Можно перевести дух и побеседовать. Нюк донёс девушку до её лежанки и бережно положил. Нисса всё ещё гневно смотрела на него, но к стене не отворачивалась, хотя и могла. Кажется, она и сама хотела поговорить, но прежде Нюку было что ей продемонстрировать. — Смотри, Нисса. Я тебе ещё не показывал. — Сказал он, снимая брюки. Нисса покраснела. До этого момента Нюк при ней ещё ни разу не раздевался. Умудрялся дождаться, когда она уснёт, или делал это в импровизированном душе. Девушка замерла и глядела ему в глаза, не желая опустить взгляд. — На ноги смотри. — Повторил он. Зрелище оказалось не для слабонервных. Кожа была сплошь покрыта давними шрамами, покрывающими голени и икры мелкими и крупными штрихами. — Это тирабиты. Поначалу тут я тоже не сильно ценил солнечный свет. Давай мы больше не будем повторять такие эксперименты, как сегодня. — Нюк сделал паузу и пристально посмотрел на девушку. — Хочешь покончить с собой, я не стану тебя держать, но ты ведь не хочешь. Поправь, если я не прав. Нисса молчала, но покраснела ещё сильнее. Уже не от смущения при виде Нюка, а от настоящего стыда. Мужчина не стал её торопить, спокойно оделся и направился к разделочному столику. — Прости меня, пожалуйста. — Со спины донеслись тихо сказанные слова. — Я сказала много гадостей, повела себя глупо и не должна была называть тебя убийцей. Нюк не поверил. Нисса говорила так, будто сама не верит в свои слова, а сказать надо, чтобы снять образовавшуюся напряжённость. — Ты сказала, что думаешь. — Он ответил, не поворачиваясь. — Ты правда считаешь, что я был обязан спасать каждого изгнанника? — Я не знаю, что я считаю. — Нисса всхлипнула. — Просто на мгновение подумалось, что родители могли бы оказаться живы, если бы изгнанники могли выжить, если бы тут были другие поселения, я могла бы пойти и встретить их. Живыми! Но ты сказал, никто не выживает. И ты не помогал... На этом Нисса расплакалась. Вот и причина, по которой она так резко отреагировала на его слова. Вот, почему пришла в такое неистовое негодование. Судя по всему, родителей она лишилась тогда же, когда Канцлер забрал её себе. Два травмирующих воспоминания одновременно. Нюку редко доводилось видеть женские слёзы, да и было это слишком давно, так что иммунитетом он не обзавёлся. Ему стало неловко — странное ощущение, он ничего плохого не сделал, а всё равно ощущал себя виноватым. Но с другой стороны, он и ничего хорошего не сделал. Он пассивно наблюдал. В рамках его профессии это называлось преступным бездействием, то, что он позволил всем замеченным изгнанникам погибнуть. Нюк прекрасно понимал, что не мог заниматься благотворительностью, но для Ниссы это, конечно, неочевидно. — Я не мог помочь изгнанникам. Ни первому, кого увидел, ни последующим. — Проговорил Нюк, аккуратно разделывая очередного тирабита. — Сама посуди. Предположим, я помог одному, двум... Округлим до десятка, хотя их, конечно, было значительно больше за всё это время. Мы организовали тут поселение. Как только в Синклите станет об этом известно, сюда придут гвардейцы и уничтожат каждого, сравняют поселение с землёй, потому что это противоречит пропаганде, подрывает режим. Да, я выжил тут и хотел оставаться в живых. Никто не смеет меня в этом упрекать. Он намеренно обезличил последнюю фразу, не хотел ещё больше нажимать на и так раздавленную горем Ниссу, которая увидела искорку надежды, что была тут же безжалостно растоптана суровой правдой. Её огорчение закономерно. Нюк понимал, что однажды она бы задала этот вопрос, такой разговор в любом случае бы произошёл. Не ожидал лишь, что Нисса отреагирует так остро. — Так твои родители были изгнаны? — наконец осторожно спросил он. — Они были в числе мятежников и попали под арест, когда их ячейку раскрыли. Гвардейцы увезли всех до единого, кто был хоть как-то связан с силами сопротивления. Целыми семьями. — Нисса говорила тихо, почти безжизненно, хотя уже не плакала. — Нас с сестрой забрали прямо из камеры и перевезли в башню Канцлера. Потом я узнала, что нам «повезло», Фрост пытал других арестованных детей, чтобы заставить родителей выдать всё, что они знают о других ячейках. Нюк слушал, дыша через раз от негодования, но перебивать Ниссу не хотел. Ему довелось встречаться с Реймиром Фростом, слава которого бежала впереди него самого. Но рассказы о том, какие зверства способен творить этот человек, проверить было невозможно — ничего не значащие слухи, сплетни. Теперь они обретали вес и смысл. Впрочем, раньше, пока он был при дворе, его мало волновало подобное, скорее, он предпочитал не верить в то, что это действительно происходит. Если ничего нет, то и волноваться не о чем. Но теперь, когда в нескольких метрах от него сидело трогательно красивое живое подтверждение дикости, творящейся в Синклите, он испытывал гнев и стыд. — Я хочу убить Канцлера. — Вдруг проговорила Нисса. На эту произнесённую с твёрдой холодной интонацией фразу Нюк обернулся. Девушка смотрела в одну точку и постукивала пальцами по своему колену. В этом, казалось, отрешённом взгляде он увидел решимость, готовность действовать и жажду мести. Обесценивать эту идею вопросами об её осуществлении Нюк не стал. Предпочёл промолчать. Это всё ещё могло быть сказано на эмоциях, вот когда Нисса повторит то же с совершенно холодной головой, можно будет попытаться вразумить её. Вряд ли она сможет воплотить подобную задумку и не погибнуть на пути к цели, а позволить ей умереть после того, как он её спас и выходил… нет, Нюк не мог этого допустить. Хотя, если признаться честно, дело было не только в потраченных силах — он успел привязаться, Нисса стала ему слишком дорога, чтобы отпустить её на верную бессмысленную смерть.26
Старший инспектор юстиции с самого утра был не в духе. Недавний нагоняй от Канцлера повысил градус напряжённости, а расследования не двигались с места. В середине дня он покинул свой кабинет и вышел из здания, чтобы снова войти, только через другой вход. На душе было гадко и неприятно, ему не нравилось бывать в той части помещений, угнетал даже их внешний вид, но сегодня ему непременно нужно было отправиться туда. В ту часть, где проводятся допросы, где Реймир Фрост чувствует себя как рыба в воде, где плодятся и множатся человеческие страдания. Умом Альф понимал, что такой способ добиваться информации у арестованных — самый эффективный, но ему всё равно было противно видеть изуродованные лица, сломанные конечности, окровавленные тела, слышать стоны, крики, мольбы. Дело было, конечно, не в сострадании, а в обыкновенной брезгливости, но оттого легче не становилось. На этот раз, как и всегда, он убедил себя, что потерпит ради дела. По магнитному пропуску с допуском наивысшего уровня все двери распахивались у него на пути, пропуская в самое сердце застенков секретной службы. Лифт спустился на минус третий этаж, Альф вышел и направился туда, где его уже ожидал Фрост. Они условились о встрече в одной из допросных камер, чтобы допросить террориста вдвоём. Дверь камеры с ничего для Винса не значащим номером AN-423 оказалась незаперта, и старший инспектор юстиции свободно вошёл в помещение, чуть постучав по металлическому полотну. Внутри уже находился Реймир, а вместе с ним, судя по форме, пара гвардейцев из отряда особого назначения, служивших в секретной службе. Мельком глянув на допрашиваемого Альф скривился — парня пытали уже не первый день, так что выглядел он паршиво. Прикованный к каталке, он являл на себе огромное количество ожогов, кровоподтёков, ссадин и смотрел в потолок совершенно опустошённым взглядом. — Привет, Рей. — Поздоровался старший инспектор юстиции. — Зубы ещё не вырывал? Он попытался пошутить, но Фрост, кажется, воспринял вопрос серьёзно. — Конечно, нет. Приберёг — как раз собирался сегодня, но не вырывать, а сверлить, чтобы речь сильно не нарушалась. — Задорно ответил глава секретной службы. — Мы же хотим не только услышать, но и разобрать слова, правда? — Пожалуй, — согласился Винс. — Могу я...? — Не стесняйся! — Реймир уже потирал руки в надежде посмотреть на страдания парня на каталке. — Мой дом — твой дом! — Лучше бы наоборот. — Буркнул старший инспектор юстиции и обратился к допрашиваемому. — Я вижу, что эти ребята сильно подпортили твоё здоровье. Расскажи, кто заказал ваши выступления на празднике Урожая, и я даю слово, всё это закончится. Узник перевёл на собеседника утомлённый взгляд, который вмиг сделался презрительным. — Разыгрываешь добрячка? Я повторил уже сотню, тысячу раз! Мой ответ всё равно не изменится. Мы сами решили обратиться к людям. Никто не заказывал эту акцию. — Я устал слушать эту песню! — Фрост сделал знак подручным, чтобы те подготовили сверлильный инструмент. — Мы посверлим тебе зубы, Стерх, так ты, может, и вспомнишь, кто придумал тот спектакль на празднике. Парень не воспротивился, даже не попытался торговаться — смирился с участью, ждал лишь, когда его убьют. Альфу совсем не хотелось слышать крики и видеть кровь, так что он поспешил вмешаться. — Подождите, пожалуйста. Рей, дай мне пару минут, и сможешь продолжить. Хорошо? — Фрост нехотя кивнул, и Винс обратился к допрашиваемому. — Стерх? Так же тебя зовут? — Да. — Парень явно недоумевал, очевидно, полагая, что его здесь ждёт только боль. — Скажи, Стерх, зачем вы аистов рассыпали? Бумажных. Помнишь? Со стороны казалось, что Альф действительно сочувствует допрашиваемому, но ему очень, до оскомины в зубах, не хотелось лицезреть пытки, особенно, когда палачом будет выступать их ярый почитатель Реймир Фрост. Он искренне надеялся получить информацию бескровно и быстро, тем более, что психика Стерха уже определённо претерпела некоторые изменения. Винс по опыту знал, такие люди уже податливы, как воск, нужны лишь верные вопросы. — Так это не мы! — возмутился Стерх. — Это же мятежники! Мы только воспользовались настроениями населения. — Что за чушь ты несёшь?! — для вида рассердился Винс. Следовало надавить. — Откуда вам знать настроения населения? — Людское несчастье видно сразу. Откуда это знать таким как вы, тварям из зелёного сектора? — эмоционально воскликнул парень. — Грех было не воспользоваться этим терактом. Аисты и ролик всколыхнули сидящую в людях боль. Если бы я мог хотя бы в очередь встать на получение ребёнка, если бы у меня была возможность его воспитывать, стал бы я лезть на сцену и призывать людей?! Люди недовольны! Люди хотят детей. А мне нечего терять, кроме своей жизни, да и разве это жизнь? Стерх выпалил свою речь и отвернулся, а Винс вопросительно глянул на Фроста. — Рей, у тебя есть его досье? — С его слов. — Выплюнул глава секретной службы. — За скотом никто не следит. Жители Зелёного сектора называли прочих «скот», и за ним действительно никто не следил, кроме местных префектов. Им дотировались средства на заработные платы фермерам, рудокопам, рабочим на производствах, а они сами вели какой-то свой учёт. И если всё шло хорошо, вышестоящие инстанции не интересовались ни ситуацией, ни жителями. Фрост взял в руки планшет и зачитал биографию Стерха: — Кадиш Стерх, тридцать два года, до ареста работал в кадмитовой шахте. Семьи нет, детей нет. Запросов на получение андивайна не зарегистрировано. Винс слушал внимательно. Пока всё сказанное подтверждало слова Стерха. — На два слова. — Сказал он Фросту и вышел из камеры. Вскоре в коридоре оказался и недовольный Реймир. — Вы при обыске обнаружили хоть какие-то намёки на причастность этих четверых к теракту с аистами? — Почему ты вообще решил найти связь этих преступлений? — возмутился глава тайной службы. — Давай по теракту за раз? Этот сученыш расскажет мне, кто заказал их акцию. — Не расскажет. — Отрезал Винс. — Как и предыдущие трое. Ты ведь уже отправил их в расход, верно? Это последний живой «сученыш»? Реймир молча кивнул. Винс, сосредоточенный на своих мыслях, быстрыми шагами вернулся к Стерху и спросил ещё раз: — Ты утверждаешь, что аистов вы не запускали. Говоришь, мятежники. Почему ты так считаешь? Допрашиваемый снова одарил старшего инспектора юстиции непонимающим взглядом. — А кто ещё? — переспросил он. — Я не знаю наверняка, но нам было всё равно, кто взбаламутил воду. Мы просто поймали волну. — Революционеры хреновы. — Досадливо процедил Винс. — Тогда тебе, наверное, будет интересно узнать, что мятеж ваш провалился. Фермеры не сдали урожай, и Канцлер отправил в жёлтый сектор карательный рейд. Арестовано две с половиной тысячи детей и стариков. Вот, чего вы добились своими выступлениями. Стерх после этих слов явно помрачнел. Альф даже удивился — оставаться идеалистом-мечтателем к тридцати, это ж в каких реалиях нужно жить?! Впрочем, больше ему с допрашиваемым говорить было не о чем. На этом следовало завершить беседу, и ему было всё равно, что дальше будет делать Реймир. Интересующую информацию Альф получил, а главный палач Синклита пусть развлекается сверлением зубов или чем ещё захочет.27
Вернувшись в свою часть здания, Альф попросил секретаря никого к себе не пускать и, войдя в кабинет, запер дверь на ключ. Хотелось подумать в тишине и одиночестве. В этом деле требовался тонкий инструмент, а Реймир — бесполезная кувалда, тупой тяжёлый премет. Он не добьётся другого ответа от Стерха и так же, как и остальных, убьёт его во время очередного допроса. Стерх был совершенно уверен, что аисты — дело рук мятежников. Он искренне удивился и к вопросу готов не был — не сумел бы грамотно солгать, особенно после того, что с ним уже сделали. Аистов вполне могли запустить мятежники, но то, что за три недели не обнаружилось никаких улик и свидетельств, предполагало чистую работу подготовленных людей. Как знать, может, мятежники и смогли провести акцию настолько безукоризненно, да и других подозреваемых всё равно нет. Альф отодвинул фальшь-панель на стене, открывая скрытое от посторонних взглядов отделение, где висела чистая белая магнитная доска, в углу которой кучкой сгрудились небольшие плоские магниты, там же аккуратно висело несколько маркеров с магнитными колпачками. Он нарисовал чёрным цветом два кружка на небольшом отдалении друг от друга и подписал их «Аисты» и «Праздник Урожая». Сделал шаг назад и задумчиво уставился на доску. Это две разных акции, которые никак не связаны друг с другом, кроме общей идеи — требование увеличить количество выдаваемых андивайнов. Альф сделал пометку «Дайте детей» под каждым из кружков, а затем торопливо добавил третий кружок между уже нарисованными, немного выше — с подписью «Мятежники» — и соединил его с «Аистами» пунктирной линией. Что-то не давало покоя, вертелось в голове, но сформулировать не получалось. Интуиция подсказывала, что и мятежники вряд ли причастны к акции с аистами, но почему — он пока не мог обосновать даже себе. Теракт был выполнен с хирургической точностью и слаженностью, не осталось никаких следов и свидетелей, да и вряд ли мятежники располагали достаточными ресурсами для взлома системы телевещания — но это всё косвенные свидетельства. В таком виде отличную от существующей версию Альф не мог сообщить ни Реймиру, ни тем более Канцлеру. Впрочем, именно по этой причине он и начал разрабатывать её в тайне от остальных. Чтобы не сесть в лужу, если интуиция его всё же подвела. Альф ещё несколько минут посмотрел на доску и подписал «Свергнуть режим» над «Мятежниками». Он улыбнулся — то, что не давало покоя, наконец, найдено. Просить больше детей — это существовать в системе, пытаться приспособить её под себя, а мятежники всегда ставили своей целью смену действующей власти. Альф окинул доску внимательным взглядом — до этого, пока подозревались только мятежники, следствие шло по стандартному пути, как и Реймир, который пытается выйти на сопротивленцев через несчастного Стерха. Теперь область поисков следует расширить и для начала нужно понять, почему теракт с аистами прошёл под лозунгом о нехватке детей. К «Аистам» Альф приписал несколько слов: «чистая работа», «взлом телевещания» и «нет свидетелей». Мятежники не смогли бы справиться со всеми тремя пунктами одновременно. А техничность того, как ролик с ребёнком был запущен по телевидению всего Синклита, говорит о высоком уровне подготовки и, возможно, даже помощи изнутри. Кто мог такое провернуть? Винс задумался. Вопрос, кто мог, не первый и не главный в его списке. Куда важнее понять, кому, если не мятежникам, выгодна такая акция? На ум приходила только одна теория, но она казалась старшему инспектору юстиции безумной — противники государственной монополии на производство андивайнов выиграли бы, если бы Канцлер сдал назад под давлением общественности. Эффект оказался обратным, и он не поддался на провокацию, но если бы… Эта теория Альфу совсем не нравилась. Уже одним тем, что она предполагала нового врага государства в лице хотя бы одного, а то и группы влиятельных людей. Вторая неприятность — он не сможет раскрыть её Канцлеру, не имея на руках веских доказательств, а расследование против неопределённого круга видных членов партии по-тихому провести не удастся. Даже сузить круг подозреваемых окажется проблематично. Альф грустно усмехнулся и вернул на место фальшь-панель на стене. Теперь он начнёт собственное расследование и, если повезёт, выйдет на настоящих заказчиков теракта с аистами. Это определённо будет нескоро, ведь сейчас он слабо представлял, вообще с какого конца взяться за знать и как опрашивать этих зажравшихся индюков, чтобы не вызвать подозрений. Рабочий день приближался к своему завершению, и Альф с досадой вспомнил, что сегодня вечером состоится казнь виновного в саботировании работ по исследованию проблемы рождаемости. Ему следовало присутствовать на месте изгнания, чтобы дать интервью о сфабрикованном расследовании и о том, как доблестно он искал этого несчастного подставленного сотрудника. Он изначально знал, что Реймир найдёт, а точнее, придумает, кого отправить в изгнание, не хотел лишь лгать по федеральному телевидению, но деваться некуда. Альф сел за стол и устало вздохнул — день начался паршиво, а закончится вообще отвратительно.28
Процедура изгнания клерка исследовательского отдела Картика Тхакура, как и приказывал Канцлер, состоялась в семь вечера. К этому времени всё было идеально подготовлено и выверено. Нивель Даск отправил лучшую телевизионную бригаду снять хороший годный репортаж об этом событии, чтобы все фермеры знали, как старается государство, чтобы решить проблему рождаемости. Реймир Фрост же лично контролировал конвой, перевозящий несчастного «преступника» к месту казни. Альф Винс, как главный куратор расследования, прибыл к месту казни к назначенному времени и даже подготовил речь. Административная часть Зелёного сектора включала в себя и здание тюрьмы, где содержались заключённые, ожидающие суда или приговора, и оттуда к месту изгнания их доставлял специальный поезд. В Синклите было не так уж много железнодорожных путей, но стране площадью в семьдесят с небольшим тысяч километров этого полностью хватало. Поезда не использовались как средство передвижения населения, однако выполняли транспортировочные функции — доставку продуктов производства и сельского хозяйства на склады, перевозку сырья в промышленные районы и так далее. Съёмочная группа Даска встречала чёрный поезд, состоящий из локомотива и одного вагона с решётками на окнах во всеоружии. Он прибыл в 18:30, специально за полчаса до трансляции, чтобы все участники уяснили, что нужно делать. Этот репортаж — заказ самого Канцлера, никто не хотел совершить ошибку и отправиться за стену следом за сегодняшним изгнанником. Оператор заранее снял прибытие поезда, а затем режиссёр ролика раздал конвойным гвардейцам указания, как они должны вывести преступника и что будет происходить потом. К семи вечера всё было готово, в эфире синклитского телевидения начались новости, в которых главным сюжетом было изгнание виновного в том, что проблема рождаемости решается так медленно. Сейчас люди жаждут крови, и они её получат. Семичасовые новости, по статистике, являются самыми просматриваемыми в Жёлтом и Красном секторах, так что ставка на этот выпуск была сделана с расчётом на то, что большинство фермеров и работяг увидит сюжет именно сегодня. А для верности повтор будет запущен в утренних новостях на следующий день. Маят, как это частенько бывало, сидела в кабаке Дауга, потягивая вкусное пиво. Телевизор показал заставку новостей, и Дауг сделал громче, чтобы сквозь гвалт отдыхающих фермеров расслышать, о чём говорят. Тем более, что сегодня в новостях наметилось что-то интересное — изгнания показывали редко. Экран отобразил прибытие тюремного поезда. Локомотив плавно затормозил у перрона, и из единственного прицепленного вагона вышел «преступник» в окружении шестерых гвардейцев, обступивших его плотным кружком. Картинка с поездом сделалась фоном для вошедшей в кадр дикторши, которая поставленным голосом начала речь: — Добрый вечер, жители Синклита. На экранах вы видите прибытие к месту изгнания поезда, который привёз сюда человека, осужденного за саботаж работ над проблемой рождаемости! По полученным данным стало ясно, что клерк исследовательской лаборатории, Картик Тхакур, намеренно портил образцы анализов, подделывал результаты, сочинял ложные отчёты. По факту его злодеяний было проведено расследование, которое самолично курировал старший инспектор юстиции Альф Винс при полном содействии специалистов из особых подразделений, поскольку дело приобрело статус государственной важности. — Гвардейцы за её спиной неспешно провожали несчастного к «краю» Синклита, а девушка продолжала горячо рассказывать заготовленный текст. — Суд приговорил этого… этого вредителя к высшей мере наказания — изгнанию, которое скоро произойдёт в прямом эфире. Главный куратор проекта по решению проблемы рождаемости, Лукаш Ирвин, официально заявил, что работа над решением самой большой напасти Синклита будет восстановлена и продолжена, несмотря на саботаж господина Тхакура. Господин Ирвин также упомянул, что вредитель успел нанести исследованиям значительный ущерб, так что для восстановления корректных данных потребуется некоторое время. Слушая новости, Маят криво усмехнулась. Она слишком хорошо понимала, что всё это — фарс. Если не постановка, то, скорее всего, сфабрикованное дело, потому что не может один какой-то клерк, работник, очевидно, низкого звена, саботировать все исследования. Карнцлер нашёл козла отпущения и одновременно выиграл время, в течение которого народ будет продолжать смиренно ждать улучшения. Но его не наступит, пока Канцлер и его прихвостни сидят у руля. — А сейчас вернёмся к тому, зачем мы сегодня здесь. — Звонко продолжила дикторша. — К предстоящему изгнанию злостного преступника всё подготовлено, и мы можем наблюдать приведение приговора в исполнение. Экран телевизора отобразил отрезок стены, на котором происходило изгнание. Чем, кроме декораций, отличался этот кусок от всей остальной стены, никто доподлинно не знал, но ходили слухи, что охранные турели там срабатывают при приближении объекта на большем расстоянии, чтобы они случайно не расстреляли изгнанника прямо на глазах у всех зрителей. Дикторша продолжала говорить, комментируя всё, что происходит. Как гвардейцы подводят преступника к вымощенному чёрным камнем краю стены, как государственный обвинитель в последний раз оглашает приговор, как гвардейцы берут оружие на изготовку и направляют его на будущего изгнанника и как он, наконец, спрыгивает со стены. Изгнание свершено. Поднимаются приспущенные на время казни флаги, обрамляющие место изгнания, в знак того, что теперь в Синклите всё хорошо. Но голосистая дама с микрофоном ещё не завершила свой пламенный монолог: — Мы только что увидели показательную казнь преступника, мешающего Синклиту наконец обрести мир и гармонию. Так будем же верить, что с ним уйдут и все наши проблемы! В связи с выявленными пробелами в исследованиях, господин Ирвин анонсировал открытие новой программы исследования рождаемости. — Девушка широко улыбнулась, всем видом показывая что это хорошая новость. — Объявляется новый, на этот раз массовый набор добровольцев — женщин репродуктивного возраста. Заявления об участии в исследованиях будет принимать перфект вашего сектора и его заместители в вверенных им квадрантах. Господин Канцлер призывает жителей серьезно отнестись к этой программе, чтобы мы наконец смогли решить проблему рождаемости общими усилиями! Слава Канцлеру! Слава Синклиту! Её последние слова оказались заглушены вторящими выкриками фермеров из зала. Маят стало тошно — люди и вправду верят в подобную чушь! Они верят! Действительно считают, что с этим изгнанием жизнь изменится. Как. Как донести им, что ничего не поменяется?! Пройдёт ещё полгода, год, два, три… Но всё останется по-прежнему. Синклит восполняет популяцию за счёт производства андивайнов, строго контролируя демографическую ситуацию. Канцлеру всё равно, кем править, лишь бы было, кем, а с этой задачей вполне справляется его фабрика по производству людей. Ярость, на несколько мгновений затмившая голову Маят, рассеялась так же быстро, как и возникла. Ответ оказался ясен, как день, и так же очевиден. В её голове сформировался чёткий план по свержению власти. План, который никак не приходил в голову раньше. Первым шагом к этому было попасть в Зелёный сектор, не вызывая подозрений. Теперь Ирвин сам впустит её, Маят уже пару недель пыталась придумать, как проникнуть в Зелёный сектор и не попасть под пристальное внимание гвардии, сегодня Ирвин гостеприимно распахнул перед ней двери. И она отправится в стан врага с официальным приглашением на руках. Это, конечно, следовало обсудить с близкими помощниками, но Маят уже знала, что не изменит решения, лишь поставит их перед фактом. Она решила провести совещание сегодня же, не откладывая в долгий ящик, и, даже не досмотрев новости, отправилась к стационарному телефону-автомату и положила в него несколько монеток. Вот уж чего-чего, а железных денег у цыганки было в достатке — Сиела? Привет! — проговорила она, когда гудки в трубке прекратились. — Это Майя, я с удовольствием попробую твой пирог. Получив ответ, Маят повесила трубку и, обернувшись к залу, уставилась на отдыхающих отсутствующим взглядом. Они её не интересовали, но совершать два звонка подряд было рискованно, так что следовало выждать время, будто другой человек мог пожелать позвонить. Обернувшись к телефону минут через пять, Маят набрала второй номер, принадлежащий КПП, где работал Поль. Сегодня он был на работе. — Можно передать сообщение Полю? — она выслушала ответ и обеспокоенно добавила. — Тётушка Рут заболела и хочет его увидеть. Большое спасибо. Тётушка Рут очень скучает. Два из трёх предупреждены, а к Шоко она обычно являлась лично. Точнее, не к нему, а к префектуре, попрошайничала и гадала на площади. Кто-то из охраны, и довольно часто сам Шоко, выходил, чтобы прогнать непрошенную гостью, что портит вид. Но сейчас его рабочий день уже закончился, так что Маят решила прогуляться к его дому. Спустя полчаса перед окнами симпатичного приземистого, со вкусом оформленного коттеджа уселась хорошо знакомая жителям цыганка. На её присутствие никто уже не обращал внимания, Маят вела себя даже мило, так что против никто не выступал. Гоняли только от префектуры. Она расположилась напротив дома Шоко и раскладывала на тротуаре карты, плела косички из убранных в волосы лент, пока в окне строения не дрогнула занавеска. Шоко заметил её, можно отправляться в коллектор. Текущую задачу — предупредить соратников о совещании — она выполнила на все сто процентов.