Со вкусом меда

Легкий ветер дергает полупрозрачный балдахин, а сосуды с пламенем по углам комнаты дарят мягкий, интимно-завораживающий свет. Я лежу на высокой кровати, на куче подушек, полностью обнажен, не считая шелковой простыни, укрывающей меня ниже пояса. В полумраке вижу стройную фигуру, которая тихо, словно кошка, движется от двери до кровати. Она минует колонны, петляя между ними, и приближается ко мне. На ней надето длинное платье с таким же шлейфом, которое медленно, с каждым шагом, сползает все ниже, пока она не переступила через сбившуюся белую ткань. Ее кожа отсвечивает золотом даже сквозь полупрозрачный тюль. Эта Женщина. — Мой господин… — шепчет она, отодвигая тюль. — О, повелитель! — она почтенно уклоняется, ожидая моего разрешения. Я одобрительно киваю: — Моя царица… Побудь возле меня. Она садится на краю кровати. Ее длинные, темные, вьющиеся волосы ниспадают на плечи и закрывают собой даже грудь; руки украшены золотыми браслетами и кольцами; а на губах — алая помада. Она грациозным движением убирает волосы назад, демонстрируя молодое, красивое тело. — Ты всегда была загадкой для меня, Женщина, — шепчу, жестом призывая к себе. — Так разгадайте же меня, мой повелитель, — мурлычет она и, словно кошка, приближается ко мне. Она наклоняется надо мной и целует призывно раскрытые уста. Целует легко, нежно, дразняще, длинными ногтями водит по щекам. — Ваши скулы словно острие бритвы, мой повелитель… Боюсь, как бы не порезаться… — шепчет она мне прямо в губы. Провожу руками по ее спине. Она прогибается под моими прикосновениями, прижимается щекой к моей и тихо стонет. — Милый мой повелитель… — шепчет она и садится сверху, повышая тон. — Царь всея земли Египетской, о, дай мне то, чего другие не могут! — Я дам тебе все, что пожелаешь… — но слова о том, что я попросту одержим ею так и не срываются из моих губ. Она выпрямилась и предоставила мне свое тело. Ее тяжесть на моих бедрах сейчас совершенно не ощутима. Мои руки скользят от ее пупка до груди. Ее руки ложатся на мои и помогают исследовать наощупь ее молодое тело. Чувствую ее гладкую и теплую кожу, чувствую, как под моими пальцами бьется ее сердце, спрятанное за ребрами. Бьется, словно дикая птица в клетке. Ее глаза по-кошачьи подведены черной подводкой, а губы растянуты в ухмылке. Она словно кошка — так же грациозна и загадочна. Она наклоняется и снова целует меня, целует страстно и горячо, намного более горячо, чем минуту раньше. Она пахнет медом и любовью, и этот аромат заставляет мою кровь густеть, а сердце — биться так часто, как физически не может человеческое сердце биться. Грудью она прижимается к моей, и я начинаю мелко дрожать от уровня накала. По моим жилам сейчас течет жидкий огонь, но никак не кровь. Огонь, который разожгла она, еще когда впервые появилась у моих владениях. Она отрывается от моих губ и выпрямляется. Ее руки поглаживают мою грудь, пощипывают соски и двигаются все ниже и ниже, пока не достигают пупка. Секунда — и она припадает с поцелуями к моей груди, двигаясь все ниже, пока не приподнимается и снимает простынь с бедер. Я тихо стону, когда она обхватывает меня рукой: — Мой царь, вы так тверды… Вы словно камень, из которого построены эти пирамиды… Словно золото, из которого сделан ваш величественный трон… — Так приими же меня в себя, о, Женщина, моя царица… Она улыбается и наклоняется надо мной. Сперва она лизнула, дразня, а затем пленила меня своим горячим ртом. Я был не в силах сдержать стон. — О, боги, милая… Она смотрит прямо мне в глаза, улыбаясь и доставляя мне наслаждение. Я протягиваю руку и убираю волосы от ее лица. А когда она отстраняется, то резко тяну за подбородок на себя, везь был уже не в состоянии терпеть. Она облизнула губы и приняла меня в себя: — О, боги, как же это сладко! — воскликнула она. Я расслабляюсь и откидываюсь на подушки. Она движется, упираясь ладонями мне в бедра и предоставляя всю себя моему взору. Движется, не обделяя в удовольствии ни меня, ни себя. — Ах, пески египеские, дайте мне сил вынести эти сладкие пытки! — слова льются из ее уст, словно музыка. Я знаю, что эти слова сказаны только лишь чтобы еще больше разжечь во мне желание, но, о боги, это того стоит. Я резко переворачиваю ее на спину. Лишь на секунду я увидел замешательство в ее голодных глазах, но, стоило совершить движение в ее теплой тесноте, как она забылась в ощущениях. Я целую ее длинную, тонкую шею цвета меда, глажу ее шелковистые бедра, которыми она изо всех сил сжимает мои. У нее и вкус меда, и я хочу познать как можно больше этой сласти. Сквозняк все так же треплет балдахин и играет с огнем, заставляя желтые отблиски танцевать на стенах и на нас, и я бы заметил это, если бы ее тонкие пальчики и маленькие ладошки не цеплялись за мою спину или ягодицы как за спасательную соломинку. — О, повелитель! — вскрикнула она, впиваясь ноготками, словно кошка коготками, в мои лопатки. Нас слышно, но плевать. Ведь я же царь. И я сейчас со своей царицей. В ее серых подведенных глазах я вижу лишь восторг и обожание. Я вижу бурю в океане безумия. Боюсь, в моих она читает то же самое. Она — не глупая, совсем не такая, как другие женщины. Уж даже умнее многих мужчин. Она мудрее мудрецов и слаще меда. Ей явно подвладны какие-то темные чары, которыми она пленила меня, ведь не может человек обожать другого так сильно и так долго. Она пленила меня всего без остатка. Меня, хладнокровного убийцу и жестокого царя. Она — наркотик для меня, и вынести пытки легче, чем разлуку с ней. Она — загадка, которую я не в силах разгадать. Она достойна быть царицей. И мне многие завидуют, я знаю. Я хочу большего, намного большего. Поэтому прикасаюсь к ее губам поцелуем и чувствую себя целым. И в следующую секунду падаю вниз — она толкает меня с обрыва в океан безумия. Внутри все отправилось в свободное падение, а руки, держащие мой вес, задрожали, и я падаю в ее объятия. Усталые, но крепкие объятия. Она гладит мою спину там, где жжется след от ее острых ногтей, словно извиняясь. Не нужно, милая. Ведь ты — прекрасна, и я готов терпеть любые пытки, лишь бы лежать в твоих объятьях и вдыхать аромат твоей золотистой кожи, что сладко пахнет медом. Я поднимаюсь на локтях и смотрю в твои глаза, где шторм утих, и даже нет ряби на серой воде. Там штиль. Спокойствие и умиротворение. Я коротко целую тебя, после чего ты шепчешь мне на ухо: — Проснись, мой царь… — Что? — я смотрю в твои глаза, не понимая смысла сказанной фразы. Но я никак не ожидал сильной пощечины и твоего вскрика: — Вставай, Шерлок! Я вздрагиваю и открываю глаза. Я не понимаю, где я. Понадобилась целая минута, чтобы сфокусировать зрение и понять, что я лежу на полу в своей квартире на Бейкер-стрит. За окном сиял рассвет. Голова пульсирует болью, меня тошнит, а тело – словно побитое, но на языке я чувствую вкус меда. Мозг работает очень медленно и тягуче, но пытаюсь хоть что-то вспомнить. Мне снился очень странный сон… Пирамиды, древний Египет, Эта Женщина… Что это было? Я сажусь, опираясь на кресло, и, наконец-то, вспоминаю. Взгляд падает на левый локоть. Я вытаскиваю из опухшей и покрасневшей кожи иглу шприца, еще вчера забытую там в почти моментальном наркотическом опьянении.