незнакомцу от анонима

в особенно накалённые дни событиями на внешнем экране тот, кто ближе всех подошёл к истине, молчит. его окружает полчище паникующих, которые не могут остановиться в своём потрясении (раньше их, что, совсем ничего не потрясало? разве этот мир до того был отчаянно безопасным и волшебно ласковым?) и оттого только гудят, стрекочут, воют, орут, колотят. им нет дела до истины, они к ней готовы уже не будут (даже если случайным образом она будет плыть у них под носом). да и она их не успокоит, не пожалеет, не прокормит, не обнимет, потому что у неё только два ненадежных эффекта – медленное убийство или медленное исцеление («исцеление ли?» – спросит тот самый уже никогда не готовый; «о да, исцеление!» – воскликнет уже пропащий и ищущий во всем жизненное спасение, а не душевное откровение; «да, оно самое – мое медленное исцеление, дорогое» – протянет ранее голодный до истины, а сейчас ею насытившийся, но не до конца пришедший в себя – именно потому-то это и ненадежно, от неё громадное последствие – ощущение той самой духовной полусмерти, но, если выдержит душа, то за этим, безусловно, следует возрождение (вы думали, можно воскреснуть, не умирая? разглядеть истину, не ныряя на дно?)). ложь имеет пару – правду. но истина не нуждается в ком-то ещё. она самодостаточна и ничем не противопоставима. ее подают только хладнокровным и давно углядевшим за вторым дном третье. кто хочет правды – получит ложь. кто хочет истины – пожалуй, получит ее, если постарается и не будет верить только своим глазам (хотя им, а не чьим-то ещё глазам поначалу нужно верить), а в первую очередь поверит душе – нутру. внешний экран может и разорваться, а ты будешь жив вопреки всему. остаётся только узнать – по-настоящему, духовно, всецело или только частично, материально, физически?