Сорняки

      — Леви, это ты? — Ханджи закрыла книгу. — Со дня вылазки не виделись. Проходи, садись.       — Как самочувствие?       — Жить буду. Обидно, конечно, за глаз. Зато отбили стену и победили врагов. Человечество, как никогда, близко к свободе.       — Почему мне кажется, что ты не рада?       Вместо ответа Ханджи потянулась к букету на прикроватной тумбочке. Из простенькой вазы выглядывали колокольчики, растущие почти на каждом поле. Их принесли Эрен и Микаса прошлым вечером. Пара лепестков успела осыпаться, но цветы выглядели так, словно их только что сорвали.       — Знаешь, какой сорняк самый страшный?       — Сорняк? — Леви посмотрел на Ханджи, как на сумасшедшую. — Откуда мне знать?       — Осот. Колючий, зараза. Но это — меньшая из бед. Способ борьбы всего один — выкопать. Однако и тут нужно быть осторожнее. Одно неверное движение — и корень разрублен. А если разрубить корень, на месте одного растения взойдет два или три. Поистине сильная штука. Будешь неправильно бороться — лишишься всего урожая. Любой земледелец душу продаст, лишь бы его не коснулась эта напасть.       — И зачем ты мне это рассказываешь?       Ханджи улыбнулась.       — Мы, люди за стенами, совсем как кусты осота для тех, кто живет на континенте. От нас пытаются избавиться, как от самых опасных сорняков. Топчут, вырывают, выкапывают. Но знаешь… На месте одного вырастают двое. Погибает один — на его место становятся двое других. Почему же нас так отчаянно хотят уничтожить? Разве мы не такие, как другие цветы? Неужели у нас нет права на жизнь? Кто решил, что те же колокольчики лучше, чем осот? Почему осот истребляют, а колокольчики могут свободно расти? Потому, что они красивее? Но ведь красота — субъективное понятие. Наверняка на свете найдется чудак, который предпочтет букету колокольчиков связку колючих сорняков.       Ханджи усмехнулась. Видимо, она намекала на себя.       — Если задуматься, это такой абсурд. Люди сами решают, что правильно, а что — неправильно, кто должен жить, а кто — умереть. Леви, мы ведь такие же, как и те, кто живет на континенте. Но мы отличаемся от них, как осот от колокольчиков. Главное отличие в том, что мы прошли через боль и знаем, что значит выживать. Наши раны вынуждают бороться до последней капли крови, даже если поляжем все до единого. Этот мир жесток, и в беспощадной схватке побеждает сильнейший. Если бы люди не выдумали вырывать сорняки, они бы вытеснили другие культуры с полей. Значит ли это, что мы должны перебить всех наших врагов, чтобы наконец-то стать свободными? Неужели другого пути нет?       Леви молчал. В глубине его глаз поселилась невыразимая тоска. С тех пор как они вернулись из Шиганшины, все изменилось. Познав тайну мира, никто из девяти выживших солдат разведкорпуса просто не мог остаться тем же человеком. Но все-таки каждый ушел от стен Марии с надеждой. Сердца людей зажглись. Жители стен, привыкшие влачить жалкое существование в тени титанов, впервые осознали вкус победы. Если придется убить такого же, как ты, человека, чтобы ступить на снежные просторы, увидеть реки огня и моря песка, никто не будет жалостлив.       — Все еще болит? — Леви коснулся повязки, за которой скрывался изуродованный взрывом глаз.       Ханджи вздрогнула то ли от боли, то ли от того, что не ожидала.       — Только не говори, что теперь будешь считать меня за калеку, как Эрвина.       — Не буду. Только, пожалуйста, не умри. С одним глазом ты увидишь мир лишь наполовину, но это лучше, чем не увидеть ничего.       — Уже устал, что все вокруг тебя погибают? — Ханджи рассмеялась, но через мгновение потупила взор. — Вот я устала… Но это не повод останавливаться. Как думаешь, что ждет нас за стенами? Теперь наши враги не титаны, а люди — существа намного безжалостнее.       — Что нас ждет? — Леви покачал головой. — Ответы. А еще огромное поле, на котором мы можем разрастись так, что не выкосишь. Ты знаешь, что я не люблю беспорядок, но, если поле будет состоять из одного осота, возмущаться не стану.       — Забавные вещи говоришь… А у нас вообще есть шанс на жизнь? Узнав, что творится снаружи, я поняла, как хорошо мы жили эту сотню лет.       — Шанса нет, но есть надежда.       — Надежда? И правда… Без нее мы бы не зашли так далеко.       Леви встал со стула, подошел к окну и медленно открыл шторы. Все это время они сидели в темноте, комнату озарял только старый подсвечник. Ханджи успела отвыкнуть от света и зажмурилась, когда все вокруг нее вспыхнуло светлым золотом. Но, стоило привыкнуть, сердце пропустило пару ударов…       За годы, проведенные в тени врага, человечество забыло, как же прекрасен мир.       Небо над Тростом было таким голубым и высоким, как будто за стенами, как завещали предки, царил мир без войн, страданий и смертей, а люди жили, не зная ни лишений, ни страха. Надежда — единственное, что было у человечества. А у врагов остались лишь отчаяние и жажда крови. В погоне за мировым господством люди за стенами позабыли, что самое сильное оружие — это надежда, ведь его не отнять. Можно вечно убивать друг друга, но, пока ты веришь в спасение, вражеская пуля будет всего лишь неприятной шуткой, а трупы товарищей — мостом к свободе.       Все люди от рождения свободны. Этого не отнять. Но в битве между ненавистью и надеждой всегда побеждает надежда. Ненависть уходит с человеком в могилу, убивает целые народы. А надежда пылает всегда, как солнце над головами.